Дмитрий Рыков - Урусут
– Муть! – Игорь схватил портфель и шагнул к выходу. – Если до завтра в себя не придешь, мы тебя точно в психушку положим!
– Давай, Игорешка, – махнул рукой младший. – Наши дети еще будут играть вместе. Все устроится.
– У-у, не могу! – брат схватился рукой за голову. – Стал психом в двенадцать лет! И каким психом! Выдающимся психом – это же надо еще и родителям мозги прокомпостировать!
– Я тебя люблю. Береги себя. ВДВ проживет без Игоря Белолобова, не сомневайся.
– Мама… – просто прошептал брат, хлопнул себя по макушке и вышел, громко, не стесняясь, хлопнув дверью.
Олег сделал разминку, выполнил ката, выскочил в коридор и с удовольствием несколько раз подтянулся. Из спальни вышла заспанная, непричесанная мама, поглядела на него и произнесла:
– Олежка, весь вчерашний кавардак мне не приснился?
– Нет, мамуль, – и сын, спрыгнув вниз, подошел и чмокнул ее в щеку. – Отнесись ко всему этому как к началу новой жизни. Другой, счастливой и радостной.
– Пока что у меня весьма безрадостно трещит голова, – мама взялась за ручку ванной. – И, по-моему, я опоздала на работу.
– Ну, не буду мешать, – мигом отреагировал сын. – Я на день уйду, но учти – вечером тебе провожать меня на вокзал. Боюсь, даже при всем моем задорном пионерском обаянии в таком возрасте в поезд могут и не посадить. А мне очень надо в Питер.
– Если отец отпустит, – заметила мама и зашла в ванную.
Ну-ну.
Олег открыл шкаф, взял коробку, вынул всю наличность, положил на кровать. Двести тридцать семь рублей. Даже на неделю не хватит. Снял вымпелы со значками со стен, добавил вымпелы из шкафа, развернул, сложил, скрутил в рулон, спрятал в целлофан, положил в портфель. Открытку с автографом Дасаева – отдельно.
Зашел в гостиную, взял трубку телефона, принялся уверенно крутить диск – память отчетливо выхватывала из темноты нужные цифры.
– Алло! – послышался в трубке, как всегда раньше, недовольный – я, мол, тут делом занимаюсь, а вы отвлекаете, всегдашние бездельники – и такой родной голос.
– Салют, дед! – Олег даже воспарил в воздух от счастья. – Привет, старикан! Это непутевый внук!
– Олежек? – тот и не старался скрыть свою радость. – Вот вспомнил меня, старого, спасибо! А что так рано? Ничего не случилось? – в голосе появилась легкая тревога.
– Случилось. Надо обсудить. Буду через десять минут.
– Ну… – голос деда выдал тревожную нотку. – Жду, конечно… Стоп. А школа? Ты же не успеешь на первый урок.
– Дед. Я без шуток. О школе – как-нибудь потом.
– Ну… Давай….
– Иду, – и Белый Лоб положил трубку.
Взял портфель, натянул кеды, схватил ключи – и только его и видели.
Александр Андреевич жил на перекрестке Университетского и Ленинского: быстрым шагом – как раз те самые десять минут. По дороге то и дело попадались нарядные пионеры – линейка, посвященная Первому мая! Стоишь, мнешься от скуки и щиплешь соседей. Нет, он же рос серьезным мальчиком. Эх, надо ведь было щипать! И драться! И целоваться! Упущенное детство.
Дед, открыв дверь, прижал к себе. Потом бережно отпустил. Ну, настоящий русский медведь! И придумали же ему какую-то чертову гипертонию плюс проблемы с позвоночником. Сто девяносто роста и неизвестно сколько килограмм веса. Если решит положить в психушку, тут уже дзюдзюцу не поможет. Поэтому нужно вести разговор как можно осторожней.
– Я, пока ты шел, чаю заварил, – сообщил самый старший Белолобов. – Отличный, грузинский. И пирожное эклер – правда, подсохло чуть, но я знаю, что ты сладкое любишь.
Олег внимательно посмотрел в светлые голубовато-водянистые глаза, окруженные сеточкой морщин. Очень мудрый взгляд, очень. Поверит, не поверит?
– Нет, – ответил внук, проходя на обширную кухню и садясь за стол. – Я не ем сладкое.
– Вот так новость, – непритворно удивился дед. – И давно?
– Можно ближе к делу?
– К делу? – прозвучало недоверчиво – мол, что там вьюноша учудит? – Ну… Давай…
Нет, лучше не рисковать. Или?..
– Только дел несколько, – Олег сделал глоток и еще раз попытался поймать взгляд старика.
– Тогда начни с главного.
– С главного? Бог – есть.
Александр Андреевич не стал хохотать, подшучивать, и тем более делать замечания.
– Пока доказательства бытия Бога не существует, не существует и самого Бога, – спокойно ответил он. – Ты прочитал что-то новое, и это настолько тебя встревожило, что ты решил поделиться со мной? Похвально, но не повод пропускать школу.
– Дед! – разозлился Белый Лоб. – Отнесись ко мне серьезно! Я подшучивал над тобой когда-нибудь, придумывал истории, как другие дети обычно делают со своими родителями и бабушками-дедушками, выглядел смешно со стороны или давал повод усомниться в том, что я хочу найти в жизни что-то важное, может быть, именно ту самую истину?
– Нет, – дед оторопел от напора и почесал щетинистый подбородок – одинокая жизнь отучила от опрятности. – Наоборот, ты всегда пугал своей серьезностью. Могу заметить, что ты в своем возрасте точно умней и целеустремленней меня в те же лета, и уж точно, – тут он хмыкнул, – своего отца…
– Тогда о Боге потом. Хотя Вселенной, оказывается, тринадцать с половиной миллиардов лет, она вовсе не вечна, имеет начало, до сих пор ускоряется – есть сильное подозрение, что ее кто-то толкнул.
– Ну, Большой Взрыв, – нахмурился старший Белолобов. – Преобладание материи над антиматерией. При чем тут Бог?
– У-у-у, – застонал Олег и закрыл лицо руками. – Ладно. У моего отца, твоего сына, есть псевдодруг, по совместительству начальник Константин Сергеевич. Чтобы получить место и независимость от тебя, папа отдал ему, не в открытую, конечно, свою диссертацию, а теперь этот негодяй начал прицениваться к его жене, то есть к моей маме.
– Я подозревал о диссертации! – на лице деда заиграли желваки. – Но Лариса…
– Поэтому я вчера спустил его с лестницы. Заметь, я не считаю это чем-то выдающимся, это тот поступок, который можно и должно совершать.
– Как – с лестницы? – не понял дед.
– Он явился якобы в гости с подарками после загранкомандировки, я вышел его встретить, закрыл дверь, чтобы отец не мешал, рассказал Костику, кто он такой, запретил приходить снова, столкнул с лестницы, он испачкался и разбил коньяк. Потом я швырнул в него кирпич. Таким образом, я надеюсь, что папа уйдет из университета, помирится с тобой, ты подыщешь ему новую работу и, скорее всего, под твоим руководством и контролем он станет трудиться над какой-нибудь новой и увлекательной темой. То есть превратится в человека.
– Ты… Ты… – дед поднялся, развел руки, обнял внука, отпустил, вновь сел. – Я б даже всплакнул, если б умел.
– Но это не главное.
– Не это?!
– Нет.
– А что же?!
– Если я тебе скажу, что мне… Неважно! Слышишь – неважно! В третий раз – неважно! Неважно, каким образом, стали известны некоторые факты будущего, которые радикальным, ужасным, самым непосредственным образом повлияют на жизнь твоей семьи и – что скрывать! – сократят срок твоей жизни лично, убьют твоего сына и внука – ты станешь меня слушать?
Александр Андреевич вскочил, зачем-то кинулся к шкафчикам, открыл одну из створок, вынул огромную чашку, вылил туда всю заварку и залил кипяток, высыпал подряд три ложки сахара и, наконец, выдавил:
– Я – ученый. Я не могу слушать, не зная источника знания об этих фактах.
Тут уж вскочил Олег.
– Опять! – заорал он. – Опять вы со своим долбанным историческим материализмом и диалектикой Гегеля, которого на загнивающем Западе и за ученого никто не признавал! Есть нечто за пределами сознания, законы Вселенной не одинаковы для всех ее участков, время течет по-разному, пространство искривляется! Ты – древний грек! Умен, познал блага цивилизации и смеешься над варварами! Но тем не менее, считаешь, что Земля плоская и больше солнца! Ты сам – варвар!
– Хорошо, – дед аж вспотел, все прихлебывая и прихлебывая чай. – Я тебя слушаю. Но все равно скажи – откуда информация?
– Блин! – Олег хлопнул руками. – Отец – рохля, Игорь – юный баран, ты один можешь спасти эту семью, и себя, между прочим, а ты не хочешь открыть глаза, потому что я всего лишь двенадцатилетний мальчик и ты не можешь общаться со мной на равных!
– Не могу, – кивнул дед. – Внутреннее сопротивление. Не могу.
– Хорошо. Мне приснился вещий сон. Я благодаря ему решил собрать некоторые данные, пришел на физмат МГУ, где только-только приступили к испытаниям супермощного компьютера – между прочим, занимает половину аудитории – и через сутки он мне выдал результат. Нормальное объяснение, материалист упрямый?
– Ненормальное, – легонько стукнул по столу Александр Андреевич. – Пусть останется один вещий сон.
– Отлично. Дай бумагу и ручку.
Дед тяжело поднялся, выдвинул ящик, взял тетрадь и карандаш, положил их перед внуком.
– Честно говоря, – заметил он, – я тебя всегда ценил и очень в тебя верил. Иначе и не подумал бы тебя слушать.
