Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий
Но в данный момент его обуревали совсем другие мысли и чувства. Ему не давало покоя предсказание Баниту о том, что царь должен остерегаться месяца айру. На этот раз Шаррукин пренебрег древней традицией начинать походы в месяце дуузу и решил выступить пораньше — весной. В этом был свой смысл. Низкорослые мохнатые кони гимирру за зиму изрядно отощали и обессилели, так как в основном добывали корм тебеневкой, выкапывая сухую траву из-под снега, а значит, вражеская конница уже не будет представлять большой опасности.
К тому же Шаррукин решил обойтись без привычного ополчения. Сил и так вполне хватало. Наличие кицир-шаррути, профессионального войска, значило, что царю не надо было ждать полного завершения мобилизации цаб-шарри, чтобы выступить в поход.
Несмотря на срочные сборы и ранний выход эмуки в поле, начальники провинций, находившиеся вблизи места предстоящих военных действий, фураж для лошадей и припасы для солдат на случай расквартирования царского войска сделали. Они были немалые: месячное довольствие для армии, которую вел сам царь, составляло больше восьми тысяч гур[111] зерна в месяц, а для животных (лошадей, мулов, ослов) требовалось около семи тысяч гур. А ведь еще, помимо зерна, в провизию воинов входили масло и вино.
И все же идти было легче, нежели летом. Особенно в утреннее и вечернее время. Обычно в месяце дууз марши совершались в прохладную часть дня, поскольку передвижение по страшной жаре изматывало людей и уменьшало их шансы в бою. А топать приходилось на порядочные расстояния, к тому же в армии ашшуров преобладала пехота. Эмука покрывала за день около четырехсот ашлу, но иногда, при большой надобности, двигалась и быстрее, преодолевая свыше шестисот пятидесяти ашлу.
Хорошо подготовленные профессиональные солдаты ашшуров были сильными, мускулистыми. Ведь огромные расстояния им приходилось преодолевать со значительным утяжелением. Полная экипировка пехотинца, включала доспех, шлем, сапоги с железными усилениями, меч, щит и копье.
Походный порядок эмуки был таков: впереди армии двигались вспомогательные отряды, расчищавшие дорогу; затем ехал царь в окружении колесниц и всадников; далее шли пехотинцы, а замыкал строй немалый обоз, который тащили верблюды и ослы. Пехотинцы были разбиты по пять десятков, которыми командовал офицер раб-хашше. Раб-кицри возглавлял кицру — войсковое соединение в количестве ста человек, собранное с подконтрольной данному офицеру территории. Несколько кицру подчинялись старшему офицеру — шакну, объединенные в крупные тактические единицы. Шакну подчинялся царю либо высшим царедворцам, замещавшим его в походе.
Пока войско продвигалось к намеченной цели, часть кавалерии и специальные подразделения пехоты устремлялись вперед для проведения рекогносцировки. Кроме того, авангард, смотря по обстоятельствам, мог взять под контроль те или иные опорные точки на местности — мосты, верхушки холмов. Наконец, эти воины в случае необходимости, чтобы задержать врага и выиграть время, устраивали засады и вступали в стычки с авангардом противника.
И, конечно же, армии нельзя было обойтись без передышек. Чтоб обезопасить себя, солдаты строили укрепленные походные лагеря — круглой либо прямоугольной формы, окруженные валом и рвом. Внутри лагеря основная часть войска располагалась в палатках, а высший воинский состав и сам царь — в более комфортабельных шатрах. Ночью, дабы исключить внезапное нападение, вокруг лагеря выставлялось охранение.
Получив от передовых разъездов сведения о приближающемся противнике, командование выстраивало войска в боевой порядок. Два первых ряда обычно состояли из щитоносцев-копейщиков. Они в случае противостояния с колесницами и первыми рядами копейщиков противника должны были сдерживать вражеский натиск. За каждым копейщиком стоял лучник. Задачей лучников (наш-касти) был массированный обстрел противника в начале боя. За ними располагались ряды пращников (наш-азмару), посылавших каменные окатыши и тяжелые снаряды из обожженной глины на расстояние до семи ашлу.
Успешные действия лучников и пращников могли серьезно проредить живую силу противника и даже не допустить вражеских воинов до боевых порядков ашшуров. Обстрел служил хорошим прикрытием для действий своих колесниц, кавалерии и копейщиков. На худой конец лучники и пращники могли выявить слабые места во вражеском построении, чем потом можно было воспользоваться.
В глубине боевых порядков располагались опытные профессиональные воины кицир-шаррути и гвардейцы ша-курбути. Там сосредотачивалась элитная тяжеловооруженная пехота, кавалерия и колесницы. «Царский полк» располагал всеми родами войск: гвардейской конницы (питхаллу) в количестве тысячи человек, колесницами (наркабту) и гвардейской пехотой (зуку) порядка десяти тысяч человек.
На этот раз в «царский полк» были включены и воины побежденных противников. Так, Шаррукин усилил кицир-шаррути полусотней колесниц из Самарии, двумястами колесниц и кавалеристами из Хамата, пехотинцами из Каркемиша. В эмуке было много арамейских, халдейских и эламитских лучников. Все они, попадая в «царский полк», получали единое обмундирование и вооружение, так что их нельзя было отличить от солдат-ашшуров.
Эрибу жадно вглядывался в лица солдат. Где-то здесь должны быть и его боевые товарищи… Правда, не все. Куррейца Чору призвал к себе Нергал, неразлучные Итти и Силим ушли из армии и начали наниматься к купцам охранять караваны, а хитроумный Сукайу, изрядно набивший свою мошну в Вавилоне, стал известным ростовщиком и жил припеваючи.
В последнее время жизнь во дворце начала его тяготить. Несмотря на то, что он был обласкан царем и стал богатым и востребованным, Эрибу отдавал себе отчет в том, что помощник жреца-ашипу — слишком мелкая величина, жук-скарабей, которого могут раздавить в любой момент, походя. Он с тоской вспоминал свое армейское прошлое, в особенности, когда стал подчиненным Син-ах-уцура и занимался войсковой разведкой. Там все зависело только от него. Он шел к цели, ведая, кто его враги и как с ними обращаться. Он знал, что в случае опасности его друзья-подчиненные всегда прикроют его и спасут.
А в Дур-Шаррукине все было шиворот-навыворот. Благосклонные улыбки в его сторону и льстивые речи могли быстро превратиться в злобный оскал. Те, кто еще вчера искали благосклонности талантливого врача-самоучки, сегодня с большим удовольствием готовы закопать его поглубже. Эрибу старался поменьше мелькать перед глазами придворных, чтобы не раздражать спесивых аристократов; он редко выходил из
