Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— А чем тебе поможет этот порошок? — удивилась девушка. — Его ведь используют при ангинах и дизентерии.
— Правильно, но ведь он же работает и при других бактериальных инфекциях.
Чарли снова окинула меня внимательным взглядом, мол, откуда я такой умный взялся.
— Я часто помогал своему дяде, а все фармацевты — немного врачи.
Вот уж точно. В аптеке возле моего теперь бывшего дома работала милая тётенька, которая на раз-два подбирала лекарства не хуже любого доктора.
— Ладно, умник, ложись давай спать, — Чарли поднялась и выразительно посмотрела на Винтера. — А ты, милый мой, возвращайся в свою палату.
Ночью меня снова накрыло. Знобило так, что не спасало даже одеяло. Я мужественно утешала себя, что лекарству нужно время, чтобы подействовать.
— Карл, — на мой лоб легла чья-то ладонь. — Ты опять весь горишь.
Ну надо же, синеглазка вернулся. Сил разговаривать не было. Видать первобытное антигистаминное, что вколола Чарли, неплохо действовало. Хотелось согреться и спать. Фридхельм отошёл, и затем я почувствовала как на мой лоб опустилось что-то мокрое.
— Мама всегда так сбивала нам жар, — он расправил влажную марлю.
Знаю, бабуля моя тоже так лечила. Прохладные капли воды неприятно холодили кожу, и я, почувствовав, как он обтирает уже шею, перехватила его пальцы:
— Не надо. Мне холодно.
Фриджельм послушно убрал мокрую ткань и натянул повыше одеяло, но меня продолжал бить озноб. Я почувствовала, как он осторожно примостился рядом и притянул меня к своему боку, но возмущаться не стала. Пусть остаётся. Он тёплый, как печка. Мелькнула правда мыслишка, что это довольно опасная затея, ибо конспирация же, но синеглазка вёл себя вполне целомудренно и я, махнув на всё рукой, постепенно расслабилась, проваливаясь в сон.
* * *
Я растерянно открыла глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Серая предрассветная мгла смутно подсвечивала довольно просторную комнату с высокими окнами. И зачем здесь столько кроватей? Блин, да кто там так раскатисто храпит? Вспомнила, что угодила в госпиталь. Стало быть, это мои соседи по палате. Потянувшись, я упёрлась ногами во что-то мягкое. Недоверчиво всмотрелась:
— Синеглазка?
Фридхельм, морщась от боли, приподнялся, пытаясь сесть поудобнее:
— Прости, я собирался немного побыть с тобой и уйти, но видимо заснул.
Да ладно, я даже рада, что не одна здесь. По крайней мере, он мне вроде как верит, значит прикроет любую выходку.
— Это что ещё такое? — с порога начала возмущаться пожилая медсестра. — Вы почему не в своей палате?
— У моего друга ночью был жар. Я всё равно уже не сплю, вот и зашёл убедиться, что с ним всё в порядке, — ответил Фридхельм.
Но дракон в юбке не впечатлилась столь трогательной дружбой и отчеканила:
— Возвращайтесь в свою палату. И в следующий раз я сообщу доктору о нарушении больничного режима.
И что? Выгоните больных на улицу? Синеглазка поплёлся на выход, а тётка сунула мне градусник и подкатила, громыхая на всю палату, штатиф с капельницей.
— Что там? — я подозрительно покосилась на внушительный бутылёк с лекарством.
— Тебе какое дело? — отбрила она. — Твоё дело лечиться и побыстрее вернуться на фронт, а не задавать ненужные вопросы.
Не знаю, пока что загадывать рано, но вроде мне полегче. Правда я не видела, что там с раной, но температура днём не поднималась. Подгадав время перевязки, я тайком выпила ещё один порошок и можно сказать вынудила Чарли снова уколоть мне тот укол.
— Карл, нехороший ты мальчишка, натворил дел, — она всё-таки присыпала стрептоцидом рану и теперь сосредоточенно бинтовала мою ладонь.— И я не лучше, вместо того, чтобы всё рассказать доктору, краду для тебя лекарства.
Ничего, Чарли, будет плюс тебе в карму.
— Ты спасаешь мою руку, считай, делаешь доброе дело, так что никакая это не кража.
В смотровую медленно вошёл Фридхельм:
— Чарли, там Линдерсу совсем плохо. Не посмотришь?
Я заметила, как он всё время сдержанно кривится явно от боли, и не смогла молчать:
— Кто-нибудь проверил, нет ли у тебя переломов рёбер?
— Может они и есть, — ответила за него Чарли. — Но здесь же нет рентгеновского аппарата.
Всё ясно, дают отлежаться по принципу — если сломано, само срастётся. Ещё бы подорожник приложили, ей-богу. — Наложи ему хотя бы тугую повязку, — Чарли явно не понимала, зачем бинтовать те повреждения, которых не видно. — Зафиксированные рёбра срастутся быстрее.
— Откуда ты всё знаешь? — недоверчиво прищурилась она.
— Мой отец как-то упал с лестницы и сломал при этом пару рёбер. Я запомнил всё, что делал доктор.
Чарли нашла чистое полотно и теперь с энтузиазмом кромсала его ножницами.
— Ну давай попробуем сделать, как говорит твой друг, — она подошла к Фридхельму. — По крайней мере вреда точно не будет.
* * *
Валяться на койке и тихо истерить мне быстро надоело, и я решилась снова навестить Винтера. К тому же было тяжело находиться в палате, где один валяется после ампутации ноги, другой тихо загибается от перитонита. Впрочем, у ботана в палате было ничем не веселее. Когда я проходила к его койке, меня схватил за руку забинтованный по самый нос солдат.
— Сестра, пожалуйста напишите моей семье.
— Но я не медсестра, — я безуспешно пыталась выдернуть руку и старательно убеждала себя, что мне не жалко никого из них. Ну кроме разве что синеглазки.
— Они ждут от меня новостей, но я не могу сейчас написать сам.
Вы сами виноваты в том, что сейчас валяетесь здесь как растения. И кто напишет русским матерям и жёнам о том,
