Сакура-ян. Часть 1 - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Двухсекундная пауза. В которой, по–видимому, мозги ЮнМи– тян должны сообразить, что ей предлагают переговоры. Ага, щас! Галоши только надену!
— Весьма рада, господин посол, что правительство Хангук готово защищать права и интересы своих граждан, находящихся за границей, — отвечаю я. — Однако у меня нет каких–то, как вы сказали «претензий» к правительству. Все мои пожелания были высказаны в полученном вами сообщении. С того момента к ним ничего не прибавилось и не убавилось. Вы его читали?
— Да, я ознакомился с ним, ЮнМи– сии, — подтверждает посол. — И сделал так, как вы просили — передал его своему руководству. Соглашусь с вами в том, что содержание предельно ясно и понятно, однако есть два момента, о которых вам необходимо знать. Во–первых, я уполномочен вручить вам повестку от прокуратуры города Сеула, из которой следует, что она желает видеть вас на судебных слушаньях…
— На слушаньях по какому делу, господин посол? — невежливо перебиваю я собеседника.
— К сожалению, не могу вам об этом сказать. Уведомление находится в запечатанном конверте, и мне известно лишь то, что это приглашение для участия в юридическом разбирательстве. Документ находится в посольстве, и вы сможете ознакомится с ним после того, как вы его получите в любое удобное для вас время.
О как заговорили — «в любое удобное для вас время»! А раньше было — только по записи и ещё морду воротили. Интересно, чё он так заманивает меня в посольство? Прямо подозрительно!
— И второе, — произносит ЧонВон, видя, что я молчу. — ЮнМи–сии, напомню вам, что в текущий момент вы являетесь подростком, находящимся на территории иностранного государства без сопровождающего. Это является нарушением международной договорённости между Ниппон и Хангук о правилах перемещения несовершеннолетних лиц. С юридической точки зрения, ваш отказ от возвращения на родину может быть расценен как воспрепятствование соблюдения законности и квалифицирован юридической системой Кореи как похищение женского лица, не достигшего возраста совершеннолетия.
Вывалив эту ахинею, кореец переводит взгляд с меня на Акиро и смотрит на него «многозначительным взглядом». Наверное, он так думает, что его вытаращенные глаза изображают именно это. А уточнение про «женское лицо» явный намёк на то, что «кому–то» могут попытаться вменить «похищение в сексуальное рабство». Но «потомок древнего рода» хорош, даже бровью не повёл! Молодец, мне нравится его выдержка.
— Господин посол, — говорю я, переключая внимание на себя. — Помните моё недавнее обвинение в незаконном пересечении границы Хангук? Якобы, Пак ЮнМи не имела права улететь в Ниппон, поскольку ей это кем–то запрещено. С того момента прошло уже достаточно много времени, а я до сих пор не знаю, виновата я или нет. Можете дать информацию по этому вопросу?
— Мне ничего неизвестно, — отрицательно вертит головой собеседник.
— Значит, у меня есть реальный шанс быть арестованной прямо на пропускном пункте в аэропорту Инчхон. Никто ничего не знает, однако все дружно бросаются обвинениями в мой адрес. Прошу прощения, господин Пак ЧонВоне, но в сложившейся обстановке считаю невозможным своё посещение Хангук. В данный момент я занята реализацией грандиозного проекта, который, уверена, произведёт неизгладимое впечатление не только на Японию, но и на весь мир. У меня просто нет времени для потакания сеульской прокуратуре в её глупостях. Чтобы не показаться невежливой в нашем разговоре, из уважения к вам и вашей должности, господин посол, рекомендую просто забыть о моём существовании. Так, как я просила это сделать в своём сообщении. Через несколько месяцев я сменю гражданство, и все ваши усилия, потраченные на меня, окажутся бессмысленными…
— А теперь прошу меня извинить, но невежливо занимать столько времени моего спутника, заставляя его слушать скучные разговоры.
— Аньёнхи кесэйо, господин посол, — прощаюсь я, вежливо наклоняя голову, — Мне было удивительно встретиться с вами, но уверена, наша встреча окажется единственной.
Пауза… Глава посольства Страны утренней свежести смотрит на меня, затем переводит взгляд на бесстрастного Акиро и долго не отводит глаз… Затем кореец, проявляя дипломатическую выдержку, вежливо расшаркивается в ответ, не нарушая принятых норм.
— Должен вас предупредить, госпожа Пак ЮнМи, что ваше решение может иметь для вас негативные последствия, — напоследок предупреждает он.
— Пойдёмте, Акиро–сан, — не став отвечать, говорю я и демонстративно подхватываю японца под руку. — Вы хотели показать мне своего императора.
Акиро издаёт чуть слышный звук, но не меняясь в лице, кивает послу и уводит меня в сторону.
— ЮнМи–сан, что это было? — спрашивает он, видимо решив, что мы удалились на достаточное расстояние, и можно говорить, не будучи услышанным.
— Один из моих безумных соотечественников.
— Я о твоей фразе про императора.
— Оу, прошу прощения, если позволила лишнего. Хотела напоследок поддеть господина посла. Как думаешь, он услышал?
— Судя по выражению его лица, да, — насмешливо хмыкает Акиро.
— Замечательно, — констатирую я и, наклонив свою голову к его голове, добавляю: — А его Императорское величество действительно мог бы немного и поторопиться. Пока не закончится официальная часть, наливать же не начнут?
— Акиро, я хочу шампанского, — поясняю собеседнику, свои слова.
(несколько позже)
Стою в первом ряду приглашённых, рассматриваю императорскую семью. Наконец–то начался этот долгожданный приём! Стартовал он с объявления по громкой связи, в котором попросили занять места. Присутствующие под руководством организаторов построились в несколько рядов и стали ждать уже в них. Наконец, заиграл гимн и на вершине пригорка, идя друг за дружкой, появилась первая пара страны и их родственники, встреченные глубоким поклоном подданных. Я тоже склонился перед «символом нации, олицетворяющим дух и традиции Японии», сильно пожилым мужчиной с седой головой. Чёрный фрак на нём издали, выглядит несколько странно. Императорская чета проходит несколько дальше по флангу и встаёт отдельно от своих дочерей. Кстати, японские принцессы вышли на публику не в кимоно, а в европейских нарядах разных цветов, укомплектованными шляпками соответствующего оттенка. Что неожиданно, если вспомнить, сколько Акиротрындел о «традиционной национальной одежде». Значит, возможен и не «классический вариант»? Или это вольность допустима только для принцесс? Приглашённые японки практически все последовали традиции.
После того, как высочайшее семейство заняло свои места, гости низко кланяются ещё раз, и я повторяю за ними. Правители, в знак вежливости, в ответ наклоняют седины и шляпки. Всё! Политесы соблюдены, и император обращается к своим
