Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин
Гидролодки улетели, пообещав сделать ещё один рейс, а мы направились дальше. Вскоре мы встретились со сторожевой подлодкой типа «М», которая стала нас сопровождать. Так и шли. На границе Взора один раз мелькнула немецкая субмарина, но мы остались незамеченными.
Под утро оба ГСТ снова прилетели. В первый рейс они забрали одиннадцать раненых и трёх с переохлаждением, состояние которых врач посчитал тяжёлым; остальные срочной госпитализации не требовали, врач с помощниками вполне справлялся. В этот раз забрали оставшихся раненых и тех, что с переохлаждением.
От лётчиков удалось узнать последние новости. Наш флагман и второй эсминец, «Сокрушительный», пусть и с повреждениями, уже подходят к базе – ушли от немцев. Что касается германских крейсеров, то они, похоже, специально охотились именно на наши корабли: вернуть вряд ли надеялись, но хотя бы потопить бывший свой крейсер желали очень сильно.
Что по поводу «Гремящего», то он, по-видимому, напоролся на сорванную с якоря мину, потому что следа торпеды никто не видел. Ночью он потерял остальные свои корабли, а тут – взрыв и срочное спасение выживших. Но бой был не в одни ворота: немцы один эсминец точно потеряли, он затонул, свидетели были, и ещё один горел – пожар на корме. Также был пожар на «Адмирале Хоппере» как результат удачного выстрела с нашего флагмана.
И да, была ещё интересная информация от Гурова. Они в этом походе нашли в море надувную шлюпку с немецкими лётчиками с авиаразведчика, сбитого нашим дальним истребителем на Пе-3 (у Северного флота их аж четыре единицы, половина летает, другая половина постоянно на ремонте). Немецких лётчиков передали на борт флагмана, где их допросили с помощью переводчика.
Немцы сообщили информацию о моей минной постановке на фарватере Тронхейма. К сожалению, боевых кораблей в списках пострадавших нет, но на входе взорвалась и затонула, перекрыв фарватер, крупная плавбаза почти в двенадцать тысяч тонн водоизмещением. Есть подозрение, что она должна была обеспечивать рейды обоих крейсеров, атаковавших наш флагман. Так что не зря мины поставили. А ведь я втык получил при возвращении, когда доложил, на какой глубине решил ставить мины: мол, слишком заглублены. Теперь что скажут?
Малая подлодка сопроводила нас до устья Кольского залива. Там нас встретил ледокол в сопровождении тральщика. После того как почти всех моряков с «Гремящего» забрал ледокол, лодка вернулась обратно: срок боевого патрулирования прибрежных вод у неё не закончился.
К слову, по поводу тральщика, который нас встретил. Раньше это был сейнер, довольно крупное для этих мест судно в семьсот тонн водоизмещением. С началом войны судно вошло в состав флота, и его переделали в тральщик, однако если палубные орудия ещё нашли и установили, то зенитная оборона была откровенно слабой.
Помните ту зенитную батарею, которую я прибрал вместе с крейсером, ставшим позднее нашим флагманом? Батарею я передал флоту, думая, что её используют для защиты базы, но нет, этими орудиями усилили зенитное вооружение разных судов. Как раз одна из таких двуствольных установок «Эрликон» находилась и на полубаке этого тральщика. Считаю, что это была удачная идея.
Ну, это я просто отклонился от темы. Так вот, мы дошли до Полярного, и там нашу лодку подвели к другой однотипной «девятке». Поставили их борт к борту и перекинули сходни. На борту моей субмарины оставалось пятнадцать человек при двух командирах, этого количества вполне хватало для перегона. Гурин ранее ушёл на ледокол.
Мне хватило часа, чтобы сдать трофей, который пока принял командир первой «девятки»: его команда уже освоила свою субмарину, поэтому и с этой разберётся. Ну а меня забрали в штаб флота: контрразведка решила пообщаться.
Мои рапорты о похищении уже изучили. Я стоял на том, что британский разведчик, завербовавший Барабанщика, был перекуплен немецкой разведкой и передал им контакт своего агента, а тот, получается, на немцев и работал. Как меня украли, не помню: под снотворным был. Ну, и как бежал, тоже рассказал. Листы допроса Барабанщика я, конечно же, передал, там мно-о-ого чего было. Надеюсь, ложно обвинённых людей реабилитируют, даже тех, что были расстреляны.
На базу мы прибыли и пришвартовались утром, в пять часов четвёртого мая, а допрос закончился только в семь вечера. Я так устал, что уже ничего не соображал. Хорошо, что Исцелением догадался воспользоваться, отчего в голове прояснилось. Как бы то ни было, в восемь часов вечера меня отпустили.
Насколько я знал, была бы их воля, меня бы долго ещё мурыжили, выясняя, не предал ли я Родину, но командующий рявкнул на них: мол, он новенькую субмарину привёл. Они отпустили, но я уверен, что не успокоились. А командующий флотом заходил во время допроса, задавал вопросы и ушёл, вполне удовлетворённый. Он решил мне поверить, а вот его особисты в мою версию не верили ни на грамм.
Мне выделили двух вооружённых карабинами краснофлотцев из запасного экипажа в качестве сопровождения, но я даже не успел дойти до квартиры, когда рядом остановилась машина с сотрудниками местного отдела НКВД. Я с ними часто контактировал, даже по именам знал. Вон и машина из тех трофеев, что я передал флоту. Правда, я больше корабли передавал. К слову, моя личная наградная «эмка» стоит в гараже штаба флота, ожидая меня. Её перегнали туда после моей пропажи, не пользовались. Я планировал завтра с утра её забрать.
А тут меня забрали – и на аэродром. А там в самолёт – и срочно в Москву. Похоже, придётся ответ держать. Обманывать Сталина? Да как-то боязно. Да и не поверит он, что это не я был в Англии. Так что расскажу ему правду, а официальной версией будет та, что немцы меня похитили. Думаю, Сталин меня поддержит. Нет, информация о моём похищении в массы не уйдёт, но для тех, кто об этом знает, она подойдёт. Для тех же матросов нашего флота, среди них-то информация разошлась.
* * *Поправив ремешок бинокля, который больно врезался в шею, я продолжал изучать суда на горизонте. Больше для видимости, так как Взор брал уже на тринадцать тысяч семьсот метров. Я продолжал качать все умения, кроме Хранилища: как забил его доверху после моего похищения и веселья в Англии, так ничего и не доставал, кроме еды, не желая афишировать содержимое.
Сегодня шестнадцатое августа сорок второго года. Три дна назад я вернулся из Москвы. Не хочу вспоминать, как меня там морально имели во всех позах. Потом последовали долгие допросы, не только по похищению и моим действиям в Англии, но и что ещё я знаю о будущем. К моему удивлению, вытащить смогли немало.
Но теперь меня снова вернули к
