Будет только хуже - Виктор Климов
- П-привал! - объявил Алексей. - Завтра долго ехать, надо отдохнуть.
Он заглушил двигатель и вышел из автомобиля, вытащив ключи из замка зажигания, и положил их в карман. Сидевшая за ним Джессика тоже вышла, но на высокой ступеньке «Патриота» оступилась и упала.
- Надо быть внимательнее, - Алексей помог ей подняться. – Бери спальный мешок с собой, ночью будет холодно.
- А в машине нельзя спать? – удивилась Джессика.
- Можно, но с выключенным двигателем ты тупо замёрзнешь насмерть. А если и не помрём, то поутру будем не в адеквате. А мы и так бензина израсходовали больше нормы. Завтра ещё искать придётся, где заправиться.
Влад тоже вытащил свой мешок и рюкзак, в котором были припасы. Винтовку он закинул на плечо. В свете луны осмотрел их будущее место ночёвки. Если честно, так себе, хотя если найти подходящее помещение внутри и развести костёр, то вполне может сойти, главное, что ветер в спину не дует и то хорошо.
В свете фонариков, они вошли внутрь, под ногами раздался хруст старой обвалившейся штукатурки и битого кирпича. Может, здесь когда-то и жили помещики, и барин по пьяни гонял своих крепостных, но сейчас здесь гулял только ветер, скрипя старыми рамами и повисшими на проржавевших петлях дверями.
Учитывая, что старое поместье было на отшибе, здесь не было той загаженности, которую обычно устраивают бомжи и прочие асоциальные элементы в заброшенных домах в черте города. Разве что было заметно, что здесь хорошо поработали чёрные копатели: пол и стены были разворочены в местах, где, по всей видимости, металлоискатели подавали сигналы.
Окон здесь не было, а была только одна дверь, у выхода которой с правой стороны остановился Алексей, пропустив остальных вперёд. Влад и Джессика прошли по хрустящим под ногами обломкам.
Влад, было, хотел задать вопрос, что может быть выбрать другое место для отдыха, всё-таки комнат здесь было не мало, но заметил, что пограничник уже сбросил рюкзак и начал разбирать вещи, доставая комплект сухпайка.
Вскоре они уже насобирали более-менее сухих деревяшек и развели костёр, дым от которого уходил куда-то в дыру под потолком. Потом достали горелки и подожгли сухой спирт, чтобы разогреть еду в пактах.
Алексей сидел у стены, положив автомат рядом с собой с правой стороны.
- Ты не ответил на мой вопрос, Алексей, - напомнил Влад. – Про то, почему на твой взгляд с миром что-то произошло, чего не должно было быть.
Капитан облизал ложку и засунул её в карман рюкзака.
- Сначала я ничего не понял. И мне показалось, что я сплю, или спал, и вот только что проснулся, после того как задремал в поезде. Будто мне снился большой и красочный сон. Ощущение, надо признать, довольно необычное. Но потом я взглянул на своих товарищей и понял, что они испытывают такую же дезориентацию, к которой добавлялось чувство дежавю.
Мы заговорили, и поняли, что происходит что-то неправильное. Что-то чего не должно было быть, потому что мы помнили совсем другие события, предшествовавшие тому, как мы оказались в вагоне.
Если бы не мои товарищи, оказавшиеся в такой же ситуации, я бы решил, в лучшем случае решил, что мне действительно всё приснилось. Ну, или моя «крыша» решила поехать, оставив меня в распоряжении психиатров. Но, как я сказал, мы все ощутили одинаковый эффект.
- Какой эффект, от чего? – вдруг спросила Джессика.
Алексей даже не посмотрел на неё, но ответил:
- От эксперимента, в котором мы участвовали. Да, мы вчетвером подписались на один эксперимент, смысл которого и вопросы, которые нам задавали после него, я понял только потом, когда очнулся в поезде. Почему бы не послужить на благо родины, особенно, если за это хорошо платят, верно?
Костёр продолжал медленно гореть. Последний вопрос прозвучал как бы ко всем и ни к кому в частности.
- И что учёные у вас спрашивали? В чём заключался эксперимент.
- Нас, всех четверых, поместили в камеру типа, как её, барокамеры, ну по форме одно и то же, короче, после чего запустили какой-то генератор. Всё, что от нас требовалось, просто сидеть внутри и ничего не делать. Ну, что, ну услышали мы гудение, слегка закружилась голова, но не более. Мы даже не поняли, зачем с нас, помимо расписки о неразглашении, взяли расписку с отказом от претензий в случае смерти или нанесения иного вреда здоровью. Хотя, опять же, денег заплатили много, и родным тоже обещали помочь, если что.
Влад снял с горелки свою порцию и стал с аппетитом уплетать картошку с мясом. Аппетит в их случае это хорошо, это означает, что радиация не поразила организм до такой степени, что он отторгает пищу. Может, ещё выкарабкаемся.
Проглотив очередной кусок, он посмотрел на пограничника.
- Так о чём спрашивали учёные?
- Хм… - Алексей потянулся к рюкзаку и вытащил из него шоколадный батончик. – О чём спрашивали, о чём спрашивали… Спрашивали о том, что я помню. Моих сослуживцев спрашивали о том же. Как спим спрашивали, что нам снится, мучает ли нас ощущение дежавю, ложные воспоминания, которые нам кажутся реальными, и тому подобные вопросы на грани психологии и психиатрии. Иногда мне в ходе таких сеансов даже становилось смешно. Прикинь, тебя разбирает смех, а перед тобой сидит такой серьёзный очкарик, ни разу не улыбнётся и всё время что-то записывает в свой блокнот.
- В смысле, о чём помнишь? И что ты им рассказал?
- А особо нечего было рассказывать. Ничего такого необычного никто из нас после пребывания в камере не испытывал. Галлюцинаций не было, спали как убитые, практически без сновидений. Мне даже показалось, что умники были сильно разочарованы нашими ответами. Ну, что есть, то есть.
- А потом, значит, вы очнулись в поезде и поняли, что эксперимент оказался успешным?
- Типа того, - кивнул Алексей. – Проблема в том, что эксперимент, в котором мы участвовали, это лишь часть чего-то большего, какого-то другого опыта. Потому мы вначале и не заметили никаких изменений, а масштаб произошедшего осознали только в поезде, когда увидели взрывы на горизонте.
Вот тут-то мы всё
