Нерушимый 7 - Денис Ратманов
Когда проезжали Форос, я написал Дарине:
«Родная, мне пришлось уехать вместе с Тирликасом. Придумай что-нибудь для наших. Улетаем мы послезавтра, завтра у меня откат, не знаю, как раскатает. Но на посадке точно буду».
И снова она ответила сразу же: «Меня пригласил Димидко, я внутри, в «Гранде» этом. Жаль, что так получилось. Потом расскажешь, что случилось с девушкой? А то я умру от любопытства».
«Расскажу конечно. Целую тебя, моя хорошая. До скорой встречи». Отправив сообщение, я ощутил недосказанность и вдогонку написал: «Спасибо тебе за адекватность. Ты сама умная, понимающая и адекватная девушка в мире». Сердце наполнилось теплом, захотелось от души написать «люблю тебя», но что-то меня остановило, и я просто отослал сердечко.
В этой реальности Севастополь был открытым городом. Да и смысл содержать все эти КПП, когда есть спутники, и можно отследить даже перемещение машин? Потому мы без проблем преодолели окрестные села, поднялись на Сапун-Гору, и сразу за кольцом начались белые современные пятиэтажки в стиле сталинских высоток. Я вспомнил, что Крым — сейсмоопасный регион, потому ни здесь, ни в Ялте не обнаружил домов-свечек.
Госпиталь находился в каком-то старом районе, состоящем из утопающих в зелени сталинок. Лев Витаутыч предъявил удостоверение на КПП, и его машину пропустили без вопросов. Мы покатили по ярко освещенной территории госпиталя, который напоминал ялтинскую горбольницу: огромный парк, пятиэтадное современное здание и множество старых двух-трехэтажных, скрытых деревьями. Остановились мы возле нас сразу же встретили санитары, положили Энн на носилки и повезли в отделение. Девушка запрокинула голову, посмотрела с надеждой и протянула руку, я взял ее, чуть сжал пальцы и сопроводил девушку в беленькое двухэтажное здание.
Представляю, как ей сейчас жутко оказаться среди врагов, принесенной в жертву своими.
На современном лифте мы поднялись на второй этаж, где нас встретил врач, похожий на престарелого испанского пирата, с эспаньолкой, выступающим носом и черно-седыми косматыми бровями.
— Проверьте состояние сосудов головного мозга, — сказал Тирликас. — Исключите наличие инородных тел и опухолей.
Видимо, врач был в курсе того, что происходит с девушкой, потому ни о чем расспрашивать не стал. Я снова сжал пальцы Энн и попытался улыбнуться.
— Все будет хорошо, мы тебе поможем.
В ее глазах застыли боль и отчаянье, она не знала, чего хочет больше: жить, умереть, вернуться домой или остаться здесь.
— Все будет хорошо, — повторил я и разжал пальцы.
Мы с Витаутычем остались вдвоем на лестничной клетке. Теперь можно было поговорить, но слова не шли. Тирликас достал телефон, прочел сообщения и поднял уголок рта.
— Взяли Онойко с той стороны, с этой… неважно. В общем, заговорщики обезглавлены.
— Связаны ли они с убийствами самородков? — спросил я.
Тирликас пожал плечами.
— Будем колоть. Наталья не столько к твоей Энн прилетела, сколько к главному подозреваемому.
— У нее есть шансы? — спросил я и уточнил. — У Энн?
— Я бы больше волновался о том, сможем ли мы достать информацию из ее головы. Это выведет на сеть заговорщиков. Но ты есть ты, тебе девчонка важнее дел государственной важности…
Он смолк, увидев выходящую из лифта симпатичную женщину лет тридцати, похожую на Одри Хепберн.
— Привет, Наташа, ты как всегда вовремя. Девушку повезли на обследование.
— Хорошо, значит, есть пара минут, чтобы передохнуть. — Она зевнула, прикрыв рот рукой. — Лева, какая же тут теплынь! У нас сегодня уже снег пошел.
Выглядела эта красотка совершенно беззаботной, словно и ее не волновали дела государственной важности. Но, скорее всего, она просто не хотела при мне болтать. Беспардонно осмотрев меня с ног до головы, будто перед ней находилось какое-то чудо природы, она сказала:
— Александр? Нерушимый?
— Он самый, — кивнул я.
Женщина подарила мне улыбку, и на ее щеках залегли ямочки.
— Александр, вы сегодня безумно порадовали миллионы советских болельщиков и меня в том числе. Это была фантастика! Футбольная эквилибристика.
— Вратарь должен быть немного акробатом, — отшутился я, попытался считать ее желания и услышал лишь белый шум.
Наталья только выглядела милой, но за ее улыбкой скрывалась матерая хищница, это по глазам читалось. Вот сейчас прищурилась — что просканировала.
— У тебя талант. Теперь понятно, почему на тебя возлагают столько надежд… — Она взяла паузу, как любил делать Витаутыч, и продолжила: — И почему тебя пригласили в сборную.
Мне показалось, или она имела в виду не только футбол?
Глава 31. Худший в мире
Вскоре к нам вышел врач, мужчина средних лет с исконно славянской внешностью, и развел руками:
— Я редко видел таких здоровых людей, как она. Ума не приложу, в чем причина ее состояния.
Наталья достала удостоверение, предъявила врачу, тот кивнул, не изменившись лицом. Интересно, что написано в удостоверении и соответствует ли оно тому, кем на самом деле является эта женщина. Ведь то, во что я ввязался — дело государственной безопасности.
— Пока оставьте ее в отделении, состояние может резко ухудшиться. — Наталья обратилась ко мне: — Александр, огромное вам спасибо за содействие. Вы больше ничем не сможете нам помочь. — Она повернула голову к Тирликасу: — И вы, Лев Витаутович.
Допустим, из сознания Энн извлекут все нужные сведения, и что дальше? Отправят девушку на родину? Вряд ли. Сгноят в застенках? Тирликас говорил, что вообще мало надежды, что Энн выживет. Но если все-таки ей повезет, мне бы не хотелось, чтобы ее закрыли. В конце концов, это может вызвать международный скандал: смотрите — похитили гражданина Великобритании!
— Идем, — скомандовал Тирликас, направляясь к лестнице.
Но я остался стоять, пристально посмотрел на Наталью и попросил:
— Я бы хотел убедиться, что с девушкой все в порядке.
— Я буду держать вас в курсе. — Голос женщины был холоднее стали.
— Идем, — процедил Лев Витаутыч, я почти услышал, как он скрежещет зубами, и направился за ним.
На улице чернела ночь. Корпуса госпиталя, разбросанные по огромной территории и утопающие в зелени, были будто подсвечены золотыми сферами. Мы подошли к машине, уселись. Прежде чем завести мотор, Тирликас сказал:
— Наташа не кровожадная.
— Это понятно. Если Энн выживет… что с ней будет?
— Все зависит от самой девушки и от того, как далеко она зашла. Ты ж понимаешь, что ее ложь мгновенно вскроется, и мы узнаем о ней все.
— Допустим, она просто пешка, что тогда? — поинтересовался я.
— Тогда подлечим и отпустим домой. Если захочет. Захочет остаться — поймем, простим, примем. Я бы на ее месте не возвращался. Понимаешь почему и что ее там
