Нерушимый 7 - Денис Ратманов
— Зато я знаю кто. И зачем.
Отойдя в сторону, он принялся кому-то звонить. Потом сел за руль, кивнув мне, чтобы устраивался сзади, рядом с Энн.
— Где я? Куда мы едем? — будто очнувшись, спросила она.
— Спасать тебя, девочка, — ответил Лев Витаутыч. — Если не поспешить, все закончится плохо для нас всех.
Энн незаметно от меня подергала ручку дверцы — она была заблокированной.
Витаутыч обратился к девушке:
— Сударыня, я не прошу рассказывать мне обо всех своих похождениях. Но для себя самой попытайся вспомнить, что было перед тем, как у тебя начала болеть голова. Где ты была, к кому ходила. Постарайся понять, где ты задерживалась дольше, чем должна была. Вот в этом временном провале и скрывается разгадка.
Энн задумалась и окаменела. Свела брови у переносицы. Она снова и снова прокручивала день перед отбытием и больше всего на свете хотела вспомнить, но у нее не получалось.
— Ты можешь ничего и не вспомнить, это тоже нормально, — успокоил Тирликас.
— Что со мной? — вскинула голову она.
Поглядывая на нас в зеркало заднего вида, Тирликас сказал:
— Есть определенные техники ментального воздействия, когда в разум реципиента помещается заблокированный пакет информации, о котором он ничего не знает. Когда срабатывает триггер, пакет вскрывается. — Он помолчал немного и добавил, не сводя глаз с девушки: — В восьмидесяти процентах случаев реципиент гибнет. Двадцать процентов подопытных сходит с ума.
Девушка напряглась, приложила ладони к пылающим щекам, моргнула, уронив слезинки, часто и тяжело задышала, мотнула головой и вцепилась в меня.
— Саша, разве такое возможно? И как вы поможете мне, если это правда?
— А ты подумай сама, сопоставь события, — продолжал Тирликас, и мне казалось, что он ее добивает: — Ты ведь немного в курсе, правда? Тебе рассказывали, что творится в нашей стране, но слегка в извращенном виде. Да, тебя пустили в расход свои. Те, кому ты доверяла. Ты для них лишь пешка, и тобой пожертвовали, и не ради победы демократии, а чтобы ослабить сильного противника. Как ты убедилась, ничего ужасного у нас в стране не происходит.
— А вы? Для вас я — разве не пешка? Вы точно так же хотите… достать этот пакет, если он есть! И убить меня! — Она принялась отчаянно дергать ручку.
— Если хочешь, я остановлюсь, — сказал Тирликас. — Ты пойдешь к своим палачам и примешь смерть. А можешь поехать с нами, у нас есть специалисты, которые попытаются сохранить тебе жизнь.
— А если не вскрывать этот пакет? — спросил я.
— Головная боль станет нарастать, сделается невыносимой, и тут три пути: самоубийство, наркотики, инсульт.
Энн всхлипнула, закрыв лицо руками. Тирликас спросил:
— Так что, тормозить?
Мне подумалось, что Витаутыч блефует. Смысл ее отпускать? Или он просто уже понял, кто с ней поработал, сообщил в соответствующие службы, и теперь без разницы?
Машина припарковалась у обочины. Тирликас разблокировал дверцы и подтвердил мою догадку:
— Ты можешь идти. Я знаю, кто это с тобой сделал. Кто надо, уже оповещен. Этого человека сейчас берут прямо в его спальне. Одного здесь, второго там. Люди, с которыми ты прилетела, скорее всего, не в курсе твоих шпионских дел, так что иди себе. Обещаю, что тебя выпустят из страны. Ну?
Раздувая ноздри, Энн уставилась на сцепленные пальцы, качнула головой и прошипела.
— У вас есть оружие? Дайте. Мне. Пистолет!
— Тебя с ним не пустят в самолет. Или тебе нужно оружие, не чтобы перестрелять предателей, а хочешь застрелиться?
Энн всхлипнула и разревелась. Сообразив, что Тирликас включил злого полицейского, я принялся изображать доброго, обнял ее и прошептал в ухо:
— Хочешь, я провожу тебя в отель?
Она мотнула головой и завыла. Я погладил ее по волосам.
— Или поедем, попытаемся тебе помочь? Вдруг получится?
— Это может сделать единственный человек, — проговорил Тирликас. — Попытаюсь до него достучаться.
Он ударил по тормозам, включил аварийку, а потм долго ходил вокруг машины, разговаривал по телефону. Когда он вернулся, я спросил:
— Это может сделать Горский?
— Нет. Это женщина. У нас счет пошел на часы.
— Для других история такая, чтобы они слишком рано не всполошились. — Он чуть повернул голову и обратился к девушке: — Энн, у тебя случился инсульт. Удивиться никто не должен: тот, кто это с тобой сделал, знает, что такие осложнения возможны. Потому тебя спецбортом отправили в Москву. На самом деле специалист спецбортом прилетит сюда. А ты побудешь в безопасном месте, потому что заинтересованные люди могут тебя устранить физически, чтобы пакет информации не попал к нам.
Похоже ей было все равно, она обхватила себя руками, покачивалась из стороны в сторону.
— Это значит, что я никогда не вернусь домой. Меня там убьют как предателя. — Подумав немного, она бросила злобно: — Хотя это они предатели! Я ради них жизнь готова была отдать. Вот если бы честно сказали — да без проблем! А они втемную меня использовали. Человека, который им доверял! У меня там родители, сестра, работа… Что мне теперь делать?
— Я б на твоем месте волновался о том, выживешь ты или нет, ведь никто не может гарантировать, что операции по твоему спасению пройдет успешно.
— И каковы мои шансы? — спросила Энн холодно.
— Двадцать процентов. Не в твою пользу, — честно ответил Витаутыч. — Еще есть небольшая вероятность, что выживешь, но останешься инвалидом.
Девушка зажмурилась. Она хотела заснуть, и чтобы кошмар закончился.
Машина поднялась по склону, и внизу раскинулись городские огни. Судя по всему, Витаутыч уезжал из Ялты.
— Куда мы едем? — спросил я, вспоминая про завтрашний откат.
— В Севастополь. Там современный военный госпиталь и есть аэропорт, куда прибудет спецборт.
— Так он прибудет? — безучастно уточнила Энн.
— Да. Наталья Романовна прилетит через два часа, ну и нам туда ехать час с небольшим.
— Ни родителей я не увижу, ни друзей, — сама себе шептала Энн. — Родные волны моря ласкают ноги. И это не главное. Камешки под ногами. Трава зеленая, как ворота. Касаюсь ручки… Я касаюсь — и тут ядерная война. Вертолеты туда-сюда, туда-сюда.
— Опять началось? — скорее констатировал, чем спросил Тирликас: — Энн, все будет хорошо, тебе помогут.
Но она не реагировала, бормотала бессмыслицу.
— Ее личность разрушается? — уточнил я.
— Может, да. Но и может, она просто не пережила предательства, и у нее острый психоз.
— Кто за этим всем стоит? — поинтересовался я. — Вы сказали, что поняли.
Витаутыч плотоядно улыбнулся.
— В Англии у нас один суггестор: начальник отдела департамента диппредства. Ссучился Вадик. Неприятно. Но главное — его вовремя раскрыли.
Южные серпантины, если смотреть на них сверху, часто напоминали
