Дмитрий Хван - Зерно жизни

— Так отчего же я вижу крепостицу до оных! — Беклемишев указал сотнику на виднеющийся впереди остров посредь реки, коих енисейцы за время пути по реке навидались вдоволь. Однако в отличие от других, пустынных песчаных или густо поросших лесом, на этом виднелось строение правильной формы, спереди лесами обложена, дабы обкладку стен камнем вести. Подойдя ближе, енисейцы заметили и два бастиона по берегам реки, левый и дальний от них был белого цвета, правый же и ближний к стругам бастион, был ещё земляной и обложен деревом, каменьем начали обкладывать лишь подошву укрепления. Однако и на бастионе и в крепостице виднелись широкие бойницы для ведения пушечного огня. Подходя к острову всё ближе, Беклемишев никак не мог увидеть ни одного человека. Вдруг крепость ожила, гулко бухнув одной из своих пушек и положив ядро точно по курсу енисейских стругов.

— Правь к берегу, Хват! — закричал воевода кормчему. Струги забирали вправо к берегу, где стояла густая берёзовая роща, и было подходящее место для того, чтобы перекинуть сходни. Только мостки коснулись берега, как из рощи появились люди, с ружьями наизготовку. Много людей. У некоторых были странные мушкеты — тонкие и короткие, но и они смотрелись столь грозно, что Беклемишев, не испытывая терпения незнакомцев, громко сказал им:

— Я Беклемишев, Василь Михайлович, воевода с Енисейска, надобно мне с вашим… головой разговор повесть!

— Я Петренко Ярослав, майор здешней крепости. Князь наш, Соколов Вячеслав Андреевич, не в этом городке находится. Тебя, воевода и людей твоих, не более двух, к нему доставят на разговор, — ответил ему майор, этот высокий воин, стоящий впереди всех.

— А что с моими людишками? — озадаченно спросил воевода.

— А ничего с ними не случится, побудут здесь. Пока вы не вернётесь, — твёрдо уверил Петренко Беклемишева.

Тот понял, что всех их к городку не подпустят. Что же, верный ход. Воевода взял с собой лишь своего сотника Осипа и пошёл за майором. Михаила Васильевича провели по берегу реки, мимо бастиона, с которого на него внимательно смотрело с десяток вооружённых мушкетами воинов в одинаковых у всех серо-зелёных кафтанах. Миновав бастион, майор направился к воротам городка, обнесённого частоколом и с несколькими башенками, смотревшимися довольно грозно, сложенный же неподалёку от них кирпич говорил о том, что и они будут обнесены камнем. Серьёзно укрепляются ангарцы! У ворот Ярослав несколько замедлил шаг и из раскрывшихся перед ними створок вышел отряд человек в двадцать, одетый всё в те же серо-зелёные кафтаны, правда не все. Причём эти воины были местными туземцами и что самое удивительное — у всех них на плече был мушкет! Это сильно поразило Беклемишева — туземцы запросто служат в войске у ангарцев и каждому полагается мушкет, причём не устаревший какой-нибудь, как в его остроге, а явно новый, да ещё и неизвестной ему прежде конструкции. Осип и вовсе открыв рот, смотрел на этот отряд, скрывшийся за поворотом. На воротах стояли караульные солдаты, которые бодро отдали честь майору.

Беклемишев оглядел городок изнутри — несколько домов, причём два из них о двух этажах, часовенка, кузня, загоны для птиц и скота, небольшие огороды, склады. Тут пришёл черёд уже Василию открывать рот — все оконные проёмы в домах посёлка были закрыты не бычьим пузырём и не слюдой, не промасленной тряпицей, не деревянным волоком, а стеклом! Причём стекло это было прозрачным и с аршин высотой, а маленькие, в пару пядей, были даже в оконцах овина. Крыши домов были покрыты червонной черепицей, какую Беклемишев видел лишь в Москве, когда его вызвали из Касимова к царю на воеводскую службу. И тут же Василий одёрнул себя, не расслабляйся мол, воевода, на службе, чай!

— Ярослав, а как называется городок ваш? — спросил Беклемишев майора.

— Владиангарск, — коротко ответил тот, принимая мостки с баркаса.

А воевода всё смотрел на городок, где между домами деловито сновал народ. Василию показалось, что одного из жителей, вон того, рыжего, он уже где-то видел. Однако вспомнить не смог, а тем временем, майор жестом руки пригласил его на борт баркаса. Точно такой же приближался к городку из островной крепости, набитый всё теми же мушкетёрами.

«Да сколько же тут воинов?» — удивлялся воевода Енисейска.

Вечерело, над Ангарой низко летали птицы, прихватывая звеневшую в прохладном воздухе мошкару. Пахло свежестью, как бывало перед грозой. Василий глянул на небо — так и есть, будет вскорости, окаянная! Проплывая мимо всё ещё расстраивающегося посёлка переселенцев из Литвы в устье Илима, Василий заметил обработанные участки земли на прибрежных лугах, уходящие дальше от берега.

''И всё-таки крепки ангарцы на реке, зело крепки. Не выбить их отседа без войска с пушечным боем. Эх, пошто мне такая службишка досталась? Царь дюже осерчает, за вести нерадостные, да за нерадивость мою, как с ними сладить? — горевал Беклемишев.

— Будете наш чай пить, Василий Михайлович? — Петренко отвлёк воеводу, погруженного в свои мысли.

— Да, благодарствую, Ярослав, — машинально ответил Василий.

Майор достал из своей котомки блестящий металлический цилиндр, отвинтил с него крышку, нажал на красный колпачок, тут же из цилиндра полилась горячая жидкость. Исходящий из кружек пряный аромат трав и мёда приятно щекотал ноздри, а сам чай расслаблял и успокаивал.

— Вскорости гроза учнётся, Ярослав, — Беклемишев показал на тёмное небо.

— Ничего, Василий Михайлович, до Шаманского порога успеем, а там зимовье у нас стоит.

— А долго ли путь держать до князя вашего, Вячеслава Андреевича? — спросил воевода.

— С неделю, а то и более, — огорчил собеседника майор.

Миновав в районе, что звался в покинутой ангарцами действительности Братским, первые два порога по реке, третий пришлось обходить по берегу, причём баркас ушёл обратно, а их встретил уже другой кораблик. У огромного холма на излучине реки бот стал принимать влево, а впереди показалась ещё одна крепость на острове.

— Вона там нас и постреляли, — яростно зашептал Осип воеводе.

Василий понял, что бот специально ушёл к тому берегу, дабы показать енисейцам и крепость и каменный острог во всей красе. При прохождении баркаса в протоке между берегом и островом воздух разорвался слитым рёвом и гулом — пушки острога и крепости выстрелили в унисон, приветствуя воеводу, как пояснил Петренко.

«Что же, впечатляет» — Беклемишев угрюмо смотрел на острог, на остров, проплывающие мимо, постройки на острове, всё те же дома со стёклами, часовня.

— А у нас две пушчонки медныя, да пороху — кот наплакал, — некстати тихонько ляпнул Осип, за что удостоился моментального тычка в бок. Воевода грозно свёл брови на переносице и процедил:

— Замолчи, язык окорочу!

Максим Варнавский, Владиангарск, июнь, 7143 (1635).

Варнавскому в какой-то степени повезло. Хотя бы в том, что копаться в земле ему теперь не надо, как остальным двадцати четырём семьям ляхов и литвинов, которых в самом начале весны, как очистилась ото льда река, отправили на поселение. Осень и зиму полоняники жили тут, во Владиангарске, помогая строить посёлок. Рубили деревья, таскали брёвна, заготавливали дрова на зиму, рыли землю. Оршанец и ещё трое мужчин были оставлены в посёлке только потому, что они имели хоть какое-то представление об обработке металлов и об устройстве механизмов. Женщинам посёлка предстояло заниматься ткачеством, лён и конопля, привезённые крестьянами, давали отличный прирост.

Варнавский сидел за столом в мастерской, обтачивая от шероховатостей гильзы, полученные из Белореченска, звук набата и застал его за этим занятием. Минут через десять к ним вбежал солдат с баулом одежды, в которой ходили лишь княжеские воины.

— Максим, одевай это, быстро! — на стол бывшего оршанца легла одежда ангарских воинов — серо-зелёные кафтаны странного покроя, со множеством карманов и лямок.

Остальной троице литвинов было приказано то же самое. Варнавский отложил в сторону напильник и заготовку, принявшись облачаться в камзол. Ангарец сам надел на Максима чёрный берет, очень похожий на голландский, что он видел в Вильно, и четверо новоявленных солдат вышли во двор. В посёлке царила лёгкая суматоха, отдавались приказы, бегали люди. Максим заметил, что даже тунгусы переоделись в такую же форму, что и у него, только в зимние куртки. Около дюжины тунгусских женщин, облачённые в серые плащи, стояли у причала, неловко улыбаясь и смущаясь, когда кто-то из ангарцев выдавал им чёрные палки.

— Мужики, вы двое идёте с Евгением, — выдавший им форму ангарец указал на нескольких солдат у раскрытых ворот.

— Макс, Стас, вы на ворота. Я вам подаю знак — открываете створки, а тунгусы выходят строем. Потом, когда скажу, переодеваетесь в свою одежду и шарахаетесь между домами с деловым видом. Мда, постричь бы тебя, эти рыжие космы слишком заметны. Берет поправь, — сказал второй.