Космопорт - Сергей Чернов
— Ты, бабушка, против. Именно ты!
— Да бог с тобой! Чего ты несёшь всякую ерунду⁈
— Как же ерунду? Когда говорю с детьми по-английски, ты всегда недовольно ворчишь. А дети видят. Они по одному твоему лицу понимают, что тебе это не нравится. Вот я и спрашиваю: почему ты хочешь вырастить моих детей тупыми и бестолковыми? Просто понять хочу: ТЕБЕ это зачем?
— А зачем им в деревне басурманский язык?
— Может быть, затем, что его в школе учат? Приходят в школу и уже знают. Им легче, учителя будут ценить, ставить пятёрки, посылать на олимпиады. Но ты этого не хочешь. Ты хочешь, чтобы мои дети были троечниками.
Алиса терпеливо сидит, Кир давно испарился. Тоже не выносит серьёзных и тяжёлых разговоров. Упрямая бабуся молчит.
— На том конце улицы дядь Ваня Евдокимов живёт. Брат у него ещё младший есть, алкаш. Оба бобыли. Ты, бабушка, всё про всех знаешь. Скажи мне, что с их отцом случилось?
— Умер, когда они маленькие были, — Басима размыкает уста. После того, как покопалась в кладовой памяти. У неё свой искин есть.
— Вот тебе и результат безотцовщины. Они просто не знают, как с бабами себя вести. Примера перед глазами не было. Сами тоже не смогли научиться. Вот такое будущее ты готовишь своим правнукам.
Делаю паузу. Какую-то брешь удаётся пробить. Но это ещё не победа.
— Ты, небось, считаешь себя мудрой. Вот и посмотри, как живут те, кто вырос в полных нормальных семьях, и те, у которых отца не было или он был, но пьяница или подкаблучник.
— Да понимаем мы всё, Вить, — несмело вступает Алиса, что-то уловив в настроении бабушки.
— Понимаете? — от моего холодного взгляда она чуть отшатывается. — А я что в прошлый раз сказал? С утра зарядка — какие-нибудь побегушки, приседания, затем умывание, обтирание и только после — завтрак. Я, по-твоему, слепой? Не видел, что сегодня утром вы сделали по-своему, а не по-моему? И что же вы поняли, позволь спросить?
Мои вопросы мало чем отличаются от ударов. По обеим. Заключаю:
— Вы обе — тупые дуры. Ты, бабушка, никогда не имела детей и даже не представляешь, как их воспитывать. У тебя, Алиса, запойный папашка, да ещё сбежал, мать спилась. Ты тоже не знаешь, как правильно. А тупые вы потому, что не понимаете совсем простых вещей. Авторитет отца — самый главный инструмент воспитания. Вам, дурам, самим так легче. Это и ваш инструмент! «Всё скажу отцу», «Отец узнает — тебе прилетит», «Папе не понравится» — и детки выстраиваются по струнке. Чем плохо? Только для этого надо самим мой авторитет поддерживать. Если я что-то сказал, это закон. А вы что делаете?
Молчат.
— Чему и как вы можете научить мальчиков? Вы — две идиотки! Закручивать гайки и разбирать моторы⁈ Как вы можете научить их бегать за девчонками? Вы ещё сумеете девочке что-то привить по женской линии, но как вы станете учить мальчиков? Будете делать из них девочек, а, извращенки⁈
Поневоле наращиваю голос. Так, что головы пригибают. Обе. Детский гомон в соседней комнате смолкает.
— Вот вам моё последнее слово. Ты, бабушка, хозяйка в доме. А я — хозяин в семье. Не нравится? Тогда забираю Алису с детьми на Байконур. Алиска не хочет? Вольному — воля. Если моё слово для вас пустой звук, то ноги моей здесь больше не будет. И деньги высылать перестану. Потому что это уже не мои дети. Мамкины, бабушкины, но не мои.
3 июля, суббота, время 13:10.
Березняки, дом бабушки Серафимы.
Всё население дома Басимы, коренное и не очень, провожает меня в дорогу. Тихие женщины, перманентно жизнерадостный Кир и пара всадников. Рядом карета, но поеду не один, как король, попутчики есть.
— На два слова, Кир, — отвожу брата в сторону. — Женщинам я ничего не говорил, и ты не говори. Такое дело, брат. Я сильно вырос, и появились серьёзные враги. Говоря прямо, кое-кто спать не может, так хочет меня убить.
Брат округляет глаза. Хмыкаю.
— На высоком уровне, брат, и угрозы серьёзные. К чему это я? А к тому, что меня достать сложно, а года через три станет невозможно. Зато вас можно похитить, убить, ещё как-то навредить. В Березняках вас прикроют. А вот в Синегорске держи ухо востро. Может появиться около тебя новый человек, например, кто-то усиленно полезет тебе в друзья. Или появится хитренькая подружка. Сразу сообщаешь отцу. Он знает, что делать. Ни в какие авантюры не лезь, будь заранее уверен, что это наверняка подстава. Всё понял?
— И откуда такой нехороший ветер дует?
— Из-за океана. Ты даже не представляешь, как плотно страну американские агенты населили. Наверное, не только американские.
Некий банальный привкус шпиономании меня самого слегка коробит. Но главное — брат воспринимает серьёзно. Да и то, пора уже взрослеть обалдую.
Прощаюсь со всеми. Навсегда или нет, уже не от меня зависит.
7 июля, вторник, время 16:50.
Щёлковское шоссе, Медвежьи озёра.
Майкл Веклер.
Настроение ни к чёрту. Солнечные пейзажи за окном автомобиля не радуют. Будто на прощание предстают во всей красе ясного и тёплого дня. Судя по всему, меня ждёт намного более жаркая Флорида, Космический Центр Кеннеди. Генерал Линёв, босс ЦПК, был по-военному прямолинеен:
— Вы в курсе, что в пятницу сказал наш президент?
Йес, офф кос! Конечно, он был в курсе, но инстинктивно сделал вопросительное лицо. Генерал не замедлил напомнить о специальном заявлении президента РФ, мистера Сазонова.
Тема его короткого спича, опубликованного в пятницу, была одна:
«Американский президент Джей ди Вэнс заявил, что России следует забыть о космических амбициях. Правительство Российской Федерации расценивает это не только как провокационный выпад. Во-первых, это явное нарушение принципа свободной конкуренции, которая является главным мотором развития не только космонавтики. Во-вторых, это враждебная акция, скрытая угроза. Российская Федерация не позволит никому ей угрожать. Поэтому в настоящее время готовится Указ о выходе России из всех совместных с США космических программ и замораживании всех видов сотрудничества».
Первый шок давно прошёл, поэтому удаётся удержать лицо.
— Сами понимаете, что это значит, мистер Веклер. От себя скажу, решение уже принято, скоро придут официальные распоряжения.
— Неужели всё, мистер Линёв? Столько лет плодотворной работы вместе, — по-настоящему, искренне огорчён, хорошо же всё было. — Вы же понимаете, чего только не скажут в предвыборной
