Дмитрий Селин - Судьба наизнанку
- Михаил Моисеевич! - всплеснула руками невестка - где вы так рукав запачкали! Снимайте пиджак, я почищу.
Зальцман где-то в домовых недрах заехал левым рукавом в побелку, неровным кругом окрасившей локтевой район пиджака.
- Успеется - отмахнулся Зальцман, слегка пошаркивая, прошёл к столу.
- Всё заберёшь? - спросил он у Фёдора, держа ладонь на выложенной на скатерть стола папке.
- Всё - коротко ответил Лапин, выжидательно взглянул на Зальцмана.
Вздохнув, старый еврей убрал руку с мутного целлофана и семейный архив немедленно перекочевал в чёрный полиэтиленовый пакет, вытащенный Антониной из сумочки.
- Порядок - довольно сказал Фёдор, перетянул полученное от родственника денежными резинками, так же извлечёнными из Антониновой сумочки и протянул папку супруге. Она легко разместила чёрный пакет в своём приставленном к ножке стула ридикюле. Совершенно незаметно для постороннего глаза получилось. Женский арсенал в начале двадцать первого века временами бывал весьма приличного размера, что требовало соответствующего вместилища для косметики, журнальчиков, парфюма и прочих прокладок.
- Даже чаю не попьёте? - упавшим голосом спросила у старшего брата Люда, догадавшись о скором отъезде.
- Попьём - обнадёжил её Фёдор, взглянул на часы - ещё полчаса осталось. Неси ещё что-нибудь.
Пока Люда бегала до кухни и обратно, оставшийся стоять у бюро Олег пытался рассмотреть лежащие за неровным стеклом фигурки.
- Играла она ими в детстве - продолжил Лапин свой рассказ о непонятно как попавший в размеренный быт глине - возилась с ними, как минута свободная выпадала. Вот, даже с собой забрала.
- То же нравятся? - спросила Олега Люда, вернувшись из кухни с полным подносом всякой всячины - сейчас, достану, покажу.
Расставив новую перемену, она раскрыла створки, положила перед уже вернувшимся за стол Олегом плоские фигурки, внешне смахивающие на тёмно-коричневые пряники размером с три четверти мужской ладони и толщиной в два пальца.
- Правда, на семью похожи? Вот это - мама - пальчик девушки указал на широкую в бёдрах фигурку - вот это - папа - фигурка выше и пошире в плечах - а это - дитёнок - палец переместился к самой маленькой фигурке, похожей на перенесшего обрезание ушей Чебурашку.
- А это кто? - подыгрывая, спросил Олег о последней, четвёртой фигурке, похожей на нечто четвероногое, горбатое и длиннохвостое
- Это дракон - серьёзно ответила девушка - он их от зла охраняет.
- Понятно - глубокомысленно ответил Олег, разглядывая народное творчество - сама сделала?
- Нет, что ты! - с жаром ответила Люда. Фёдор только хмыкнул в уже полупустую чашку - их наш прадед привёз из Средней Азии. Он был конюхом в экспедиции Пржевальского, много с ним путешествовал и вот в одном заброшенном оазисе ...
Дальше последовал ставшим уже фамильным преданием рассказ о находке среди древних развалин кусков обожжённой глины. Собственно, предок наткнулся на них совершенно случайно, запнувшись о почти засыпанную пешком шкатулку. В отличие от содержимого, весьма богато украшенную. Собственно, именно по этой причине она перекочевала экспедиционному начальству, а непонятно для чего предназначавшиеся игрушки забрал себе нашедший их Лапинский предок. Никакой исторической ценности они не имели, по единодушному заключению археологов экспедиции. Так и пролежала находка на дальней полке в сенях, передаваемые из поколения в поколение, пока туда не засунула свой нос крайне любопытная девочка Люда, правнучка экспедиционного конюха. Нашла и быстро прибрала себе в игрушки. Играть всё равно было больше нечем. Тряпичные и деревянные куколки не шли ни в какое сравнение с дышащей древностью находкой .
- Вот, а потом я их с собой забрала - Люда поставила фигурки на ребро, составив сценку пешей семейной прогулки с добрым и ручным дракончиком.
- Можно? - спросил разрешения Олег, взял посмотреть фигурку дракоши.
Покрутив в руках фигурный кирпичик, Олег собрался было поставить его на место, как между державшими фигурку пальцами правой руки пробежала знакомая дрожь.
- Странно - он остановил руку буквально в сантиметре от скатерти, поднёс рку фигупоближе к лицу, удерживая уже двумя руками - ты, ничего не чувствуешь? - обратился он к Веронике
- Что я должна чувствовать? - удивилась невеста.
- Ну, это - Олег не хотел называть вслух причину, надеясь на догадливость Вероники - что несколько дней назад было.
- Брось! - выкрикнул переводивший всё это время взгляд с фигурки на Олега Фёдор, но не успел. Грубо слепленная фигурка вспухла и развалилась, засыпав стол мелким крошевом, с резким металлическим звуком.
- Ё ...- только и успел сказать Олег, разглядывая то, что осталось. На скатерти лежала полуприсыпанная глиняными остатками металлическая пластинка размером с обычную визитную карточку. Покрытая лёгкой патиной, но сохранившая чёткие геометрические размеры.
Рядом всхлипнула Люда. Покосившись в её сторону, Олег двумя пальцами поднял за угол пластину, отряхнул. На жёлтом фоне проступили две размытые строчки.
- Тут что-то написано - Олег протёр поверхность подушечками пальцев, подобрал наилучший угол обзора - буквы вроде наши, только черточками написаны. Сейчас - он, наконец, смог разобрать похожие на иероглифы буквы - здесь написано 'Мёртвое мёртвым для жизни живых'.
- Не понял - он положил пластину на стол - что это значит?
- Что здесь непонятного? - после паузы сказал Фёдор - это про всех нас. Скажи, внучка - обратился он к Веронике - они то же скоро умрут?
Ника кивнула, сжав побелевшие губы.
- Кто умрёт? - растерянно спросила Люда.
- Я только про тебя знаю - тихо сказала Вероника - после начала войны тебя арестуют за спекуляцию и антисоветскую пропаганду, посадят в тюрьму, а когда немцы прорвутся к Белгороду, расстреляют.
- Кто? - только и смогла спросить Люда.
- Наши, кто - ответила Вероника - вывезти не успеют. Всех расстреляют, кто в тюрьме останется. Потом, после войны, в пятьдесят седьмом, баба Поля подаст на твою реабилитацию. Из всей родни ты одна не от немецкой пули погибла. Вот - она вздохнула - В пятьдесят восьмом ей справку пришлют. Она мне её показывала.
- Подождите - вмешался Олег - этой штуке лет сто, а то и двести. Вы хотите сказать, что кто-то когда-то в песках Средней Азии специально сделал золотую пластину, написал на ней вот это, закатал в глину и подкинул вашему предку? Предупредить, значит? Но это ведь абсурд полнейший!
- Абсурд, не абсурд - пожал плечами Фёдор - но для всех нас это не имеет значение.
- Как это не имеет? - возмутился Олег - мы, например ...
- А вас вообще ещё нет, гражданин потомок - грубо оборвал его Фёдор - вы все, вместе взятые, ещё более покойники, чем мы. У нас ещё есть время судьбы, а вот вы, здесь - он постучал указательным пальцем по столу - вообще не предусмотрены, ясно?
- Чего уж яснее! - ответил Олег - не забывай только, что если мы здесь изначально отсутствовали, то и законы ВАШЕЙ судьбы на нас не распространяются! Для нас ВАШЕЙ судьбы нет, ясно?
- Таки я, что, в Иерусалиме имею шанс умереть? - спросил от окна Зальцман - не оставьте немцам старого еврея, пожалуйста.
- Однозначно - ответил ему Олег, не сводя взгляд с Лапина - ещё одно, Фёдор. Коли мы здесь оказались, то самим своим присутствием мы вот это - он кивнул на пластину - по любому изменим. Может не в мировом масштабе, конечно, а в региональном, но вот здесь - он, повторяя жест Фёдора, постучал по столу - уже многое поменялось и если мы под вашу карму не подпадаем, то и вы, соответственно, то же.
- Это как? - не понял Фёдор.
- Очень просто. Мы как громоотвод сработали и теперь вот здесь - он обвёл пространство вокруг себя ладонью - ни для кого никакой жизненной определённости нет! Нет судьбы, ясно!?
- Олег прав - вступила в разговор Антонина - я например, уже ничего не могу угадать. Совсем ничего.
- Ну и хорошо! - воскликнул Олег, сделав зарубку в памяти - вы свободны!
- Да уж - Фёдор покрутил головой, словно приспосабливаясь к этой неожиданной, но такой сладкой мысли - свободные граждане, ....
Он захотел что-то добавить, но посмотрел на женщин и вовремя остановился. Быстро взглянул на часы и вынес окончательный вердикт разговору.
- Мы поехали, Моисеевич. Извини, что так быстро, но - он слегка развёл руками - Время пришло.
*
*
Машина повернула направо и под бдительным присмотром всё так же торчащего на крыше пулеметчика покатилась в сторону Долбино. Олег расслабленно крутил руль, негромко звучали динамики, почти не заглушая шум двигателя и работающего на второй скорости вентилятора. Кондиционер, так удививший советских граждан, легко справлялся с забортной температурой и делал путешествие в знойный день, плавно переходящий в не менее знойный вечер, лёгким и даже приятным. Выходить из машины после прибытия в пункт назначения совершенно не хотелось.
