Наталья Болдырева - У обелиска (сборник)
– Это лишь немногое, чем я могу отблагодарить вас, – сказала она.
Ульриху показалось, что она пообещала ему нечто, от чего сладко заныло сердце. Воодушевленный, он ушел, с нетерпением ожидая скорой встречи.
Эккехард стоял во дворе штаба, созерцая руины.
– Мне кажется, я что-то упустил… – произнес он вслух. – А если цыганка не врала?
– Насчет чего, хозяин? – откликнулся Шварцер.
– Что, если панна Марта – еще одна хранительница?
– Брось! – фыркнул Роттер. – Твоя Каролина хоть и была труслива, но даже ей бы не пришло в голову подставлять свою подругу. Да и два ключа в одном городе – слишком большое для тебя везение, хозяин.
– Однако, это не невозможно.
– Что ты чувствуешь, хозяин? – обеспокоился Шварцер.
– Ничего. Слишком много вокруг смерти и разрушения.
– Это плохо. Тебя может убить даже шальная пуля.
Эккехард нахмурился.
– След Ульриха возьмете?
– Конечно. Свежевыстиранное белье, ммм… Завидуй, хозяин, его точно стирали нежные женские ручки.
Черти черными комками поскакали по руинам. Где-то в центре разрушенного Старого города след оборвался. Черти покружили на месте и прыгнули обратно на плечо Эккехарда.
– Что-нибудь видишь, хозяин?
– Нет.
– Слишком смахивает на магический круг. Если она умеет это делать – твое дело плохо!
Эккехард задумчиво оглядел все вокруг, развернулся и пошел обратно.
– Найдите Ульриха и глаз с него не спускайте!
В штабе царил переполох. У дверей Бастиан показал барону очередные срочные приказы, шепнул что-то на ухо. Через минуту штурмбаннфюрер стоял в кабинете Карла. Подполковник все так же сидел в кресле. У его ног валялся пистолет. Стена позади кресла была забрызгана мозгами.
– Да чтоб тебя, – выругался сквозь зубы Эккехард.
Он взял подполковника за запястье.
– Он мертв, господин штурмбаннфюрер, – глухо произнес доктор Мюллер, решив, что тот хочет пощупать пульс. – Как ни прискорбно, но это несомненно результат употребления большого количества алкоголя.
– Да-да, конечно, – гнусаво откликнулся Роттер на плече Экке. – Заметно! По этим прекрасным снимкам! Ну ведь точно, это не мы с братом виноваты, хозяин! И даже не ты. Только твое утверждение, что ОН проиграет войну!
Черт кивнул на стол Карла, где были разложены фотографии Гитлера. Раньше они висели по стенам кабинета. Штурмбаннфюрера и многих других немного удивляла любовь Карла к этим снимкам. На них фюрер позировал в баварском костюме с частично обнаженными ногами, принимая мужественные и активные позы. Фотосессия эта делалась Хофманном, личным фотографом фюрера, с одной лишь целью – увеличения популярности германского вождя среди женского населения. Шварцер захрюкал на плече Эккехарда, давясь смехом.
Экке закрыл рот рукой, на глаза ему навернулись слезы. Окружение с удивлением покосилось на него, когда у штурмбаннфюрера вырвался звук, похожий на всхлипывание. В следующий миг, не сдержавшись, он уже хохотал. Следом за ним, нервно взвизгнув, залился Бастиан, и вскоре все офицеры в комнате смеялись до слез. Один доктор Мюллер стоял, смотря на них с обидой за погибшего.
– Приношу извинения от нас всех, Карл, – произнес Эккехард, когда смех стих и нервное напряжение наконец оставило офицеров, и закрыл мертвому глаза. – У нас сегодня будет чертовски сложный день!
Взрывать мосты. Собирать батальон. Отступать. Взрывать последние здания, которые использовались под штаб. Найти время и клочок земли, не засыпанный обломками, чтобы похоронить проклятого самоубийцу.
Почти стемнело, когда батальон медленно двинулся на запад. Оставалась небольшая группа саперов, готовая подрывать последние здания. Эккехард очнулся от задумчивости, когда его за мизинец принялся требовательно дергать черт.
– Хозяин! Ульрих снова направился в развалины. Ускользнул незаметно от своих товарищей.
Фон Книгге нахмурился.
– Бастиан! – позвал он.
Офицер пошел. Эккехард протянул ему толстый конверт.
– Что это, господин штурмбаннфюрер?
– Мне нужно срочно отлучиться, – произнес барон, а Бастиан побледнел. – Здесь указания на случай, если я задержусь. Не беспокойтесь, вы сможете вывести людей.
– Я постараюсь, господин штурмбаннфюрер…
– Идите. Саперы справятся без вас.
Бастиан поспешил догнать уходящий батальон. Экке в последний раз окинул взглядом здания, оставшихся людей и ускользнул в сумерки. К нему на плечо запрыгнул убежавший вперед и вернувшийся Роттер.
– Он идет туда же, хозяин!
Вскоре они стояли у того места, где ощущался магический круг. Это место и сейчас у них вызывало подозрение. Черти обнюхали все вокруг.
– Ушел к реке! – воскликнул Шварцер.
– Один?
– Один.
– Останьтесь оба здесь и караульте. Если кто-то появится, Шварцер, сообщишь мне. Роттер, продолжишь охранять!
– Да, хозяин! – хором откликнулись они.
Эккехард неслышно спустился к воде по крутому берегу, обозначившись еще более темным пятном во мраке, в форме эсэсовца, такой же непроглядно-черной, как закопченные от пожарищ стены домов Варшавы. Остановился в трех шагах от Ульриха.
– Нелегко было вас найти, господин унтер-фельдфебель, – произнес он.
– Удивительно, как вы вообще меня нашли, господин штурмбаннфюрер.
Ульрих произнес это твердо, но к нему уже подкатывал знакомый липкий страх.
– Да, действительно. Мне, наверное, должно было быть не до вас. Батальон отступает, Ульрих. Что вы здесь делаете?
Унтер-фельдфебель молчал. От бравады и уверенности, которые подарила недавняя встреча с полькой, ничего не осталось. Ветер с Вислы вдруг стал пронизывающе-ледяным.
– Просто застрелите меня, господин штурмбаннфюрер, – с трудом вытолкнул он из себя слова.
– Да вы издеваетесь?! – прошипел Эккехард. – Вы что? Топиться сюда пришли? Мне хватило сегодня одного самоубийцы – вашего кузена!
Ульрих поджал губы.
– Я вам все равно ничего не скажу.
– Вы нашли ее? Отвечайте!
– Оставьте ее в покое, господин штурмбаннфюрер. Прекратите преследовать. Вы и так нанесли ей тяжелую рану.
Фон Книгге уставился на Ульриха.
– Преследовал? Нанес рану? Вы о чем?
– Не делайте вид, что не знаете. Вы пообещали найти ее и спасти, а сами все это время тайно разыскивали среди развалин ночами. Обошли все подземелья и подвалы. А найдя, подстрелили. Ей чудом удалось избежать гибели.
– Вы несете удивительнейший бред, вам совершенно не свойственный, – заметил Эккехард. – Вы здоровы, Ульрих? Вы представляете, что было бы со мной, если бы я делал то, о чем вы говорите? Да я бы сдох от переутомления уже через неделю.
– И вы никогда не получите то, что ищете…
Раздался грохот взрыва. Тихо плеснула волной Висла за спиной Ульриха. Он смотрел на врага и ждал, что тот ответит.
– Интересный поворот, – произнес Эккехард. – Знаете, мне все это осточертело… Я не преследовал вашу польку и не стрелял в нее. Потому что не знал, что у нее, оказывается, есть вещь, которая мне принадлежит. Спасибо, что сказали мне об этом.
Ульрих вытаращил глаза, выдавил из себя:
– Она мне говорила обратное.
Эккехард глухо и угрожающе рассмеялся.
– Что она еще вам сказала, господин унтер-фельдфебель? Вы, в конце концов, кому верите? Врагу Рейха или своему соратнику?
– Прекратите лицемерить! Вы в армии Рейха случайно. Война и ее исход вас нисколько не волнуют. Вы всего лишь преследуете свои собственные цели! – залпом под очередной взрыв сказал Ульрих.
На лице штурмбаннфюрера промелькнуло недоумение, словно он не расслышал сказанного за грохотом. Но он, конечно же, расслышал.
– И какие же у меня цели? Просветите.
– Темные, мрачные, стоящие человечеству множества жизней.
– Вы меня ни с кем не путаете? – с издевкой произнес Эккехард.
Ульрих стоял бледный. Его распирало желание высказать все, что он думает, но ему не хватало дыхания. Стало нестерпимо холодно. Но он все же заговорил, прерывисто, местами заикаясь от волнения.
– Ууу… Гестапо бы вас расстреляло за такие речи, – заметил барон. – Какие обличительные мысли, какое покаяние. Такие, будто вы знаете и понимаете гораздо больше, чем кажется. Скажите, а она случайно не сказала, чем кончится война?
– Нет.
– Хотите, я скажу? Чем она кончится для вас. Руку дайте…
Эккехард сделал шаг к Ульриху, но тот отшатнулся и едва не оступился, застыв на берегу. Задники ботинок с чмоканьем погрузились в мокрый ил. Прямо за его спиной сильно плеснуло, и Ульрих услышал жуткое угрожающее шипение, от которого волосы на голове встали дыбом. Он поглядел на Эккехарда, ожидая увидеть на его лице отражение собственного ужаса. Но эсэсовец был спокоен.
– Не позволяй ему дотронуться до себя. Он заберет твою жизнь, – прошипел женский голос за спиной Ульриха. – Прыгай в воду, если он приблизится к тебе.
