Рим. Распятие - Константин Томилов
–Ну я…, это самое значитца… – начавший было мямлить стражник, вздрогнув как от удара под оторвавшимся от созерцания пламени взглядом Гермогена, откашлялся и вытянулся по стойке смирно, – примерно через три четверти часа после ежечасного обхода начальника караула, мой "левый" дозорный вдруг нагнулся и что-то поднял. Я спросил его, что случилось. Он сказал, что откуда-то забрела на его пост кошка и показал её мне. Я сказал ему, что её надо сбросить со стены, а он ответил, что ему её жалко, потому что по всему видно, кошка очень дорогая, породистая, что можно будет утром вернуть её хозяевам за вознаграждение. Я сказал ему, что это неправильно, он мне возразил и пошёл ко мне со словами, что мол ты посмотри только на неё, какая она красивая. Я сказал, чтобы он не смел приближаться к моему посту и приготовился к бою. А он обиделся на меня, сказал, что я ему оказывается не друг совсем, потому что готов убить его из-за пустяка и тут уже пришёл начальник караула. Всё!
Одобрительно кивнувший Александр посмотрел на второго стражника:
–Теперь давай ты!
Подрагивающий от осознания своей вины юноша покорно-согласно кивнул головой:
–Всё так и было. Ничего добавить и ни в чём возразить не могу. Готов понести заслуженное наказание.
Удовлетворительно кивнувший, принявший рапорты начальник подразделения посмотрел на Командира:
–Гермоген. Допрос окончен. Твоё решение.
Сосредоточено-сильно вставший начальник караула, неспешно натягивая на правую руку боевую перчатку, проговорил:
–Первый из вас, сделавший всё, поступивший согласно уставу, назначается заместителем командира взвода. Наконец-то, Саша, будет у тебя помощник. А ты, Серёжа, будешь наказан…, строго наказан… – неуловимо быстро схватив пригревшуюся на руках молодого стражника, чисто белую, без единого пятнышка кошку, – поскольку телесные наказания в Моём Дозоре запрещены категорически…
Прервавшись и внимательно посмотрев на кошку, извивающуюся в его руке как змея, пытающуюся укусить и поцарапать толстокожую, отделанную металлическими пластинами воинскую перчатку, заглянув ей не под хвост, а в глаза, насмешливо хмыкнул:
–Самка. Вот уж истинно – любопытство кошку сгубило!
Швырнув, стряхнув с руки далеко за стену, в сторону ночной степи, отчаянно завопившую тварь, негромко напутствовал:
–Хозяину привет. От меня.
Повернувшись к изумлённо приоткрывшим рот, ошалелым от непонятности происходящего собеседникам, обменявшись понимающим взглядом с командиром взвода, завершил:
–То что сейчас произошло, вам непонятно, и понимать вам это ещё рано. Когда сможете воспринять это Знание, тогда и поймёте. Саша он уже удостоился Милости Божьей, а у вас ещё всё впереди. Серёжа, хоть ты и нарушил устав, но после исполнения назначенного тебе наказания, останешься с нами, потому что искренне и честно признал свою вину. В противном случае мы бы с тобой навсегда распрощались. Наказание тебе будет суровое и тяжкое. Не потому что так хотим мы, твои начальники, а потому что это надо тебе, чтобы полностью очиститься от совершённого проступка, чтобы у тебя не осталось чувства вины ни перед нами, ни перед своими товарищами. А теперь вы оба свободны. Идите отдыхать. Постарайтесь, изо всех сил постарайтесь сохранить свою дружбу несмотря на то, что сегодня происходило между вами. Помните, что обида – это бесчестие для христианина.
––
Напутствовавший подчиненных:
–Давай, Саша, проводи их до выхода из периметра. Скажешь начальнику центральных северных ворот, что это я освободил их сегодня от службы, передашь ему это! – сняв с руки и засунув в подмышку перчатку, стянул с мизинца перстень с отчеканенным на нём рисунком.
–Ну надо же, какая злобная тварь попалась! – чуть ли не "одобрительно" проговорил то поглядывая вслед уходящим внутрь стены стражникам, то на поцарапанную перчатку, – эх ты!, сколько ж когтей то она здесь наоставляла…, а это что?…, ну надо же, даже зуб один, об металл видимо обломился.
Брезгливо стряхнув с перчатки "воспоминания" о произошедшем и заткнув её за пояс наклонился над стоящим рядом с костром котелком. Осторожно сняв с запарившей медно-закопчённой ёмкости крышку, зачерпнул большой чашей горячей, кипячёной воды. Налив её в две другие, поменьше, добавив в них, из стоящего тут же на столе глиняного горшочка, мёда, немного помешав и удовлетворённо хмыкнув, убедившись что напиток готов, дал чаши в руки возбуждённо дрожащих Подручных:
–Нате вот, попейте и согреетесь. А потом я вам кое-что интересное расскажу, ну это уже после смены караулов. Рассказ некороткий, а времени уже до обхода осталось чуток совсем… Со мной пойдёте, конечно со мной! – предупредил он вопрос вскинувшегося Орестуса, – а иначе какой смысл был бы мне тебя сегодня на стене оставлять? Да и Тихвик, всегда со мной ходит, ординарец ведь. А тебя одного здесь разве я оставлю?
Задумчиво-рассеяно кивнув на благодарное бормотание обоих мальчишек, снова уставился в уже едва тлеющий костерок:
–Надо будет перед уходом дровишек подбросить, а то пока проходим, может совсем затухнуть, разжигай потом… Сделаешь, сыночка?
Чуть не поперхнувшийся, с готовностью вскинувшийся Орестус, «конечно, папа!», остановленный спокойным рокотом отца, «да не сейчас, перед уходом, не забудь только», снова присел рядом с побратимом.
–А вот похоже, нам уже и пора! – проговорил Гермоген заслышав одиноко-протяжные трели свистков и крики.
–Северная Стена! К Смене Караула готовсь! – гаркнул что есть силы сильный и смелый муж, озорно, по мальчишески подмигнув восхищённо вытаращившемуся на него, никогда ранее не видевшему такого, Орестусу.
––
–Сынок, я тебе не буду пересказывать наше семейное предание о том, что наш род, как христианская семья ведёт своё начало от римского легионера, одного из тех кто конвоировал Спасителя на Голгофу и той иудейской девушки, которая напоила Его на Крёстном Пути. Напомню лишь о том, что когда ему, после многолетнего ухаживания за ней, всё-таки удалось "приступом захватить в плен" её сердце, наутро после первой брачной ночи, она призналась ему, что именно его сосредоточенное лицо, идущего впереди конвоя, римского солдата, привлекло её. Что не запади оно ей "почему-то" сразу же в душу, она при приближении конвоя, учитывая какая она всегда была трусиха, сразу же шмыгнула в один из боковых проулков…
Умолкнувший Гермоген, поворошил веткой застрелявший искрами костёр. Посмотрев на напряжённо-сосредоточенно внимающих ему "ребятишек", откашлявшись и прихлебнув горячего медового напитка продолжил:
–Всё это ты уже знаешь, но я тебя прежде чем рассказать историю начала нашей семьи, хочу спросить. Помнишь мы в прошлом году плавали в гости к твоим бабушке и дедушке? – утвердительно кивнув сам себе, завершил вопрос, –
