Марик Лернер - Мусульманская Русь
Сегодня и газета народников, с огромным возмущением, и газета социалистов, с неменьшей радостью, излагали подробности происшествия.
Социалисты подробно разоблачали тайные контакты Грехова с олигархами, не приводя ни одного доказательства, и ясно намекали, что перед выборами он стал лишним свидетелем. Бред. Есть способы устранения гораздо лучше, и я готов поспорить, что проделано все было в сильной спешке. Способ, место и даже фотопленки, которые мы обнаружили.
Народники были еще более занимательны. Машина некоего господина X был замечена у дома, где проживал замечательный во всех отношениях господин Грехов. Вообще-то таинственный X была в ресторане, но вполне мог бы успеть приехать оттуда вовремя, чтобы подстеречь возле входа невинную жертву. Его ухода с вечеринки никто не видел. Поиски этого самого X успеха не дали. Он прячется, а значит, вина доказана. Все это ужасно воняло. Откуда время убийства, если даже предположительно — час туда, час сюда? Очень смахивает, что обвинение уже вынесено заочно и в доказательствах совершенно не нуждается. Намеки были настолько толстые, что никаких сомнений: имя и портрет злоумышленника появятся в вечернем экстренном выпуске. Было в этом что-то странное. Не показался мне Груббер таким простым и моментально бегущим к газетчикам. Меня предупредил о молчании в интересах следствия, а тут такой откровенный слив в прессу, да еще и очень странный. Я и то увидел, что если не убийц, то тащивших тело не меньше трех должно быть.
— Ну как? — спросил Руслан.
— Чушь. И мне не нравится слишком большая информированность народников. Они пока еще указаний полиции не отдают и отчетов оттуда не получают. Я здесь очень мало, но такое бывает?
— Только если уже задержали, — помотал он отрицательно головой. — Но тогда было бы имя. А… — Он хотел сплюнуть, но оглянулся на Марию, со страшной скоростью барабанящую по клавишам, и не посмел. Она не постесняется и веником за гнусное поругание недавно наведенной чистоты. — Здесь вообще политика. Кому интересен виновник? Ищут крайнего и удобного для определенных обвинений. Все это сверху идет, и перед выборами полиция тоже не горит желанием ссориться с народниками. Я бы на твоем месте сбегал побеседовать с высокопоставленными людьми.
— А на своем не хочешь?
— А я так высоко не летаю. Перебиваюсь мелкими информационными сообщениями.
Зато много, подумал я, а курочка по зернышку клюет и в результате не меньше моего имеет. И трудов особых не стоит. «По сообщению Телеграфного агентства Руси». Утруждаться особо не приходится — читай местную прессу и творчески обрабатывай.
— Я покопаюсь в картотеке? — скорее утвердительно, чем вопросительно говорю и, не дожидаясь разрешения, направляюсь к старательно собираемым Зайцевым досье. Вот чего у него не отнимешь, так старательности. За годы своей работы он на каждого упоминающегося в газетах немецкого политического деятеля изготовил отдельную справку. Постоянно дописывал его последними достижениями. Очень удобно для статей и некрологов. Открываешь выдвижной ящичек — между прочим, сделаны его собственными руками, чем он гордится и не забывает похвастаться, — и смотришь на соответствующую букву. Родился, учился и все прочее, включая, из какой газеты и какого числа взяты сведения. Многие газеты так делают, но чтобы на всех подряд?!
Придется держать отдельного человека в редакции, а он сам прекрасно справляется. Архивист.
— С тебя причитается! — пискнул Руслан за моей спиной.
— Конечно, — не оборачиваясь, соглашаюсь. — Когда это я не поставил?
Списочек на три десятка имен, упоминающихся в тех самых квитанциях и расписках, у меня имеется. Торопиться особо некуда…
Так, ну этого я и без картотеки помню, но любопытно. На фронте с самого начала — солдат, командир взвода, командир роты. Мое зеркальное отображение. Четырнадцать раз ранен, в том числе сквозное ранение головы (лоб — затылок). Раньше не подозревал. У него если и были мозги, что очень сомнительно при таком ранении и сохранении полного сознания, то очень специфические. Хвала Аллаху, я этого счастья не удостоился! У меня с головой все в полном порядке. Как перепьешь, так о себе напоминает непременно. В остальное время я в нее старательно ем.
Офицер рейхсвера, подготовка нового устава пехоты. Уволился на вольные хлеба. Книги пишет, откуда его и знаю. Певец милитаризма и героизма. «Солдат метнул гранату с криком: «За Германию!» — и воткнул штык в живот выскочившего из окопа с дикими глазами грязного русского».
Про грязного — это не в том смысле. Немец тоже страшно извозюканный в грязи. Дожди идут, и это подробно описано на предыдущих трех страницах. Не захочешь — вымажешься, но получается такая интересная двусмысленность.
Статьи строчит. Ну честное слово, брат-близнец! Сотрудник Volkischer Beobachter.[54] Склепал очень известную «Revolution und Idee»,[55] в которой проповедует революционный национализм и необходимость диктатуры. Жена, дети. Что-то не поделил с Мерцем и удостоил его крайне прозрачной критики в очередной книге. Все. Негусто. И как понимать его имя в денежных переводах с изрядными ноликами? Ой, тяжко мне без экономического образования, и спросить некого. Ладно, идем дальше…
— Что-что? — переспросил я, неожиданно поймав краем уха конец фразы.
— Кто бы ни был виноват, — повторил с удовольствием Руслан, — обязательно назначат Мерца крайним. Этот самый X непременно окажется его приближенным. Цель ясная, как… только что промытое стекло. Убрать единственного соперника, который так раздражает и может вызвать раскол в партии. 13 октябре выборы. Требуется единство и сплоченность. «Тот, кто восстанавливает мир между людьми даже путем измышления какой-нибудь доброй неправды, не является лжецом»,[56] — процитировал он с наслаждением. — Повесят всех собак и поснимают с должностей. Травля уже началась. На что спорим, кто во всем виноват?
— Тогда реально Трехова убили люди Леманна. Логично?
— А вот этого я не говорил! Бывают и удачные совпадения. Так спорим, что виновник — лучший друг Мерца? Давай на бутылку нормальной «Столичной». Здешний шнапс уже обрыд до невозможности.
— С таким знатоком немецкой политики я не желаю иметь дела, — отказываюсь.
А мысль интересная. Надо проследить за вечерними газетами. Так… кто у меня в списке на очереди следующий? Эбелинг. Еще один идеолог партии, с простреленными мозгами…
* * *— Садись, — приказал здоровенный жлоб поперек себя шире, с красной ряхой не то перепившего, не то с высоким давлением. Он был в длинном черном пальто, скрывающем руку, тыкающую мне в бок дулом пистолета. Прямо напротив нас резко затормозил черный «трабант», гостеприимно распахнув дверь. На улице уже темнело — засиделся я в трудах и заботах, выписывая особо занимательные факты биографий, а подозрительные личности, получается, заждались.
Вот такая здесь, оказывается, развеселая жизнь, в Берлине. Последний раз меня пытались украсть в Пуштуностане, и пришлось крайне невежливо объяснять всю глубину их ошибки прямо на улице. Но там мне никто бы не стал предъявлять претензий. Все было быстро, жестко и без игры накачанной мускулатурой. Местная власть очень любила русских из-за присутствия в стране кавалерийской дивизии, гоняющей местных любителей свергать короля, и крайне опасалась, что добровольные помощники из Республики не прочь попутно отхватить еще кусок территории. Север страны мы в свое время присоединили, и правильно сделали. Узбеки с прочими таджиками должны проживать не разделенными со своими сородичами. А пуштуны пусть сами выясняют отношения между собой и служат Руси буфером с английской Индией. Русским военным не понравилось бы, если меня, воспевающего их подвиги в центральной печати, грубо обидели.
А еще королевская власть крупно недолюбливала слишком борзых похитителей, забывших с нею поделиться. Набежали так называемые полицейские, отличающиеся от бандитов только наличием дубинок, и долго со вкусом били придурков. Единственный выживший потом долго каялся и плакал. Мне даже предлагали заняться лично его воспитанием, но я не садист и не получаю удовольствия от чужих унижений.
Я старательно вздрогнул и послушно пошел вперед, готовый лезть в машину. Это было даже интересно, чего от меня хотят эти странные люди. Это в Кабуле я был весь из себя богатый иностранец, а эти чего желают?
Жлоб совершенно успокоился, когда я, не поднимая крика, проследовал в указанном направлении. Типичный обделавшийся лох, в его скудном понимании. В машине на переднем сиденье сидел еще один тип, несколько более субтильного вида, но пальто они приобретали на одной распродаже. Когда рядом со мной втиснулся похититель, места сзади стало совсем немного.
— Где? — спросил восседающий за баранкой, не поворачивая головы.
