Андрей Круз - На пороге Тьмы
Мужик на полу закричал, даже зарычал, протяжно и яростно, когда я, навалившись брюхом на деревянную спинку дивана, кувыркнулся через нее, больно ударившись локтем не пойми о что и при этом умудрившись еще и прикусить язык. В рту появился привкус крови, вещи посыпались с вешалки, сорванные моим рывком, и прямо перед глазами качнулась открытая кобура из рыжей кожи, из которой высовывалась, черно и маслянисто поблескивая, рукоятка пистолета.
Стало вдруг как-то тихо, краем глаза, даже краем сознания я успел отметить, что мой враг уже стоит на ногах, направив оружие в мою сторону, но при этом суетливо шарит второй рукой в кармане ватника. Ошпаренное и опухшее лицо перекошено от ярости, кровь из перебитого носа залила весь подбородок, превратив его в некое подобие вампира.
Ну да, патроны! Рычаг горбом встал над парабеллумом, показывая, что патронник пуст и стрелять в меня нечем. Все восемь он уже успел высадить, один за другим, пустив последнюю пулю в меня, бегущего на четвереньках. Да вот беда, я только лишь успел вцепиться в кобуру, поворачивая ее, болтающуюся на ремне, к себе рукояткой ТТ.
Большой палец толкнул вверх клапан, рубчатые щечки рукоятки плотно легли в ладонь, я обернулся к противнику и увидел, что тот быстро и сноровисто затолкал запасной магазин в рукоятку пистолета.
"Не успел!".
Эта мысль пришла как-то сразу, вся целиком и не подлежащая обжалованию, как приговор. Все, отбегался, отпрыгался. Между нами метра четыре, промахнуться в меня, полусидящего на полу, он точно не сможет. Сердце и без того болталось где-то в районе желудка, так что пугаться дальше было уже некуда, скорее… скорее я даже успокоился, понимая, что не успеваю за ним. Вот он схватился пальцами за шарниры, отпуская затвор пистолета, подхвативший патрон из магазина и дославший его в патронник, вон он… дернулся и чуть не упал, заваливаясь назад, а по полу со звоном покатился металлический ковш на длинной деревянной ручке, вылетевший из парилки и угодивший прямо в висок.
А дальше… дальше все произошло сразу, волна дикой радости, ликования от простого осознания того, что мне подарили великое множество времени — целую жизнь, ощущение сдвинувшегося ползунка предохранителя под большим пальцем, ощущение дружелюбной тяжести своего оружия в руках… грудь противника оказалась в прицеле, грохнуло, куда солидней, чем из парабеллума, молотком ударив по ушам, резко толкнуло в ладонь, и противник замер, лишь дернувшись, и только глаза его начали расширяться в каком-то недоумении, словно он хотел закричать: "Да что тут происходит?"
Второй выстрел, снова в грудь, затем ствол чуть выше и опять выстрел, в лицо, в переносицу, выбивший фонтан красного на стенку за ним, как в дурном боевике, после которого он подломился в коленях и со всего маху рухнул на пол, врезавшись лицом в пол.
Странно, что я сначала схватил с дивана простыню и обмотался ей, а лишь потом снова вскинул пистолет и подскочив к кажется убитому противнику, ногой откинул его пистолет в сторону. Окровавленный нож и так валялся у входа в парилку, он бросил его, когда начал менять магазин.
— Ты как? — обернулся я к Насте, осторожно выглядывавшей из двери.
— Нормально, — пискнула она каким-то детским дискантом. — А ты?
— Вроде тоже, только язык прикусил…
Чувствовал я себя скорее растерянно, чем как-то еще, других эпитетов не подберешь. Так и крутился посреди предбанника с пистолетом, зажатым в руках, оглядываясь во все стороны. Пахло горелым порохом, целое облако дыма висело под потолком, и мясницким отделом рынка, кровью. От этого запаха мутило и я даже опасался за последствия, как бы не вывернуло, тем более, что труп с совершенно разваленным затылком и двумя рваными дырами в спине буквально плавал в крови.
Вывел меня из этого дурацкого состояния крик из-за двери, резкий и злой:
— Эй, кто внутри? Отзовись!
По голосу мне показалось, что кричит главный местный банщик, тот что заказы принимает, а заодно и оплату.
Настя резко метнулась к дивану, оставляя на полу кровавый след из левой ноги, и начала быстро заворачиваться в простыню. Я же откликнулся:
— Мы двое, кто номер снимал! И какой-то псих к нам влез, стрелять начал!
— Пусть девушка откликнется! — донесся ответ из-за двери. — И фамилии назовет!
А что, разумно… на нас дурное вряд ли подумаешь, давно тут сидим, да и Настю он вообще в лицо знает, она сюда с подругами захаживала. Да и она с ним по имени общалась.
— Дроздова и Бирюков! — крикнула Настя, правда при этом не забыв накинуть на себя ремень с кобурой, на манер портупеи, через плечо, и извлечь оттуда такой же парабеллум, как и валяющийся на полу, только со стволом покороче. — Дима, тут одержимый был! Ты можешь зайти!
— Открой и покажись! — послышалось в ответ.
Настя чиниться не стала, все же была чуть опытней меня в таких делах. Я вот до последней секунды полагал убитого просто психом, не сообразив, что он может быть таким же одержимым, какого мне на Ферме показывали. Она открыла дверь, выглянув наружу, и я увидел яркий свет — кто-то светил ей в глаза фонарем, а она слегка морщилась.
— Вы оба живы? — послышался голос пока еще невидимого Димы.
— Да, оба, заходите.
Предбанник сразу заполнили несколько человек — банщик Дима с наганом в руках, высокий, толстый, в белом халате, делающим его похожим не на врача, а скорее на мясника, какой-то полуодетый мужик лет сорока с пересеченным багровым шрамом лицом, сноровисто держащий в руках «кольт», парень в кожаной куртке с таким же как у меня карабином М1, еще какие-то люди, судя по виду, сбежавшиеся на выстрелы со всех сторону.
Мужик со шрамом, старательно обходя растекающуюся лужу крови, присел на корточки возле убитого, взял того за плечо и ватник на боку, перевернул рывком. Глянув ему в лицо, я даже отшатнулся назад — быстрая и тяжелая пуля из ТТ расколола ему череп, угодив в переносицу, и лицо словно разделилось на две части под кожей, превратившись в какую-то нелепую бесформенную маску. А еще более нелепой ее делали глаза, абсолютно черные, словно наполненные тушью стеклянные шарики, странно раздвинувшиеся в стороны на раздробленном черепе и глядящие в разные стороны.
Ну да, все верно, они же не сразу черными становятся, а поначалу такими видны лишь в сильном прямом свете. Ну и после смерти, как вот сейчас.
— Одержимый, — уверенно сказал мужик со шрамом, и полез тому во внутренний карман ватника, вытащив самодельный брезентовый портмоне с документами.
Открыл, вытащил удостоверение личности, прочитал вслух:
— Потапов, Кондрат Михайлович, — и добавил, обернувшись к нам: — Гляди, кто к вам пришел…
* * *С момента "банной битвы" прошло несколько дней, история даже нами самими начала понемногу забываться за ежедневной суетой. Убийством одержимого, понятное дело, история не кончилась. Пришлось дождаться безопасников, а заодно и группу из Горсвета, примчавшуюся искать призраков, один из который превратил проходившего мимо бани работягу с ТЭЦ в маньяка-убийцу. Причем даже безоружного работягу, тот, управляемый темной сущностью, затем проник через задний вход, беспечно оставленный открытым, в Сандуны, на кухню, подобрал там нож, выбрался в коридор, где зарезал сидящего к нему спиной и читающего газету охранника, подобрал его пистолет и уже с ним ворвался к нам в номер, первый по счету. Где мы его общими усилиями и убили.
Потери у нас были небольшие — мой прикушенный язык, да порезанная ламповым стеклом ступня Насти, из-за которой она на следующий день на службу не ходила. В остальном обошлось.
Затем другие дела накатили — подготовка к выезду в Красношахтинск, с целями добычи архивов, планировали и поездку в Порфирьево, для личных нужд, так сказать, с целью дальнейшего повышения благосостояния.
Погода немного исправилась. Стало холоднее, чувствовалось приближение зимы, но дождя не было, да и постоянный надоедливый ветер стих, к моей великой радости. В результате я каждый день первую половину проводил на аэродроме, совершая учебный вылет, в результате чего вскоре освоил еще и взлет. Оставалось разобраться с посадкой, ну и всем остальным, от высшего пилотажа до аварийных ситуаций, то есть начать и кончить. Но все же самостоятельным взлетом я гордился очень сильно, правда помалкивал об этом, чтобы Настя на смех не подняла.
Федька продолжал осваивать «Жужу» на Ферме, поэтому после аэродрома я ежедневно катил на «тазике» в загородную вотчину научников Милославского, где тоже пытался освоить хитрую машину. Ну и тоже получалось вроде как. Иван постоянно крутился с нами, тоже пытался водить, а потом как-то притащил целый ящик тротила и коробку с детонаторами и шнуром, сказав:
— Это нам выделили двери вскрывать или через стенки проламываться.
Милославского видел мало и редко, но все же тот нашел время сказать мне как-то, встретив в коридоре главного корпуса:
