Александр Прозоров - Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного
— Лепо, — зашевелились бояре. — Верно затеяно.
— Отныне полк головной, Петра Ховрина, увеличиваю до двух тысяч детей боярских, передавая ему все ополчение, окромя ветлужского, керженецкого и арзамасского. Идти он станет со мной и стрельцами по Уралу, и токмо коли большие недружеские кочевья найдем, то для их разорения выступит. Ополчение арзамасское разделяю надвое. Боярину Илье Горбатому под руку отдаю ополчение бояр Мутлохова, Чернухи, Сатиса-барона и Сатиса-Нильского. Боярин Ворсма с соседями вторую рать составит. Сие будут полки левой руки. Кажинный день один из полков на один переход отходит от реки, степь проверяя, а на следующий день назад возвертается. Второй полк вперемену с ним ходит. Полками правой руки станут керженецкое ополчение под рукой боярина Брилякова и ветлужское — под командой боярина Варнавина.
— Не бывать такому! — неожиданно вскочил один из витязей, в сверкающих пластинах которого заплясали десятки отражений трех освещающих палатку свечей. — Никогда Уваровы под Варнавиными не ходили и ходить не станут! Их земли хоть и богаты, да род всего шесть колен считает!
— Мои шесть колен супротив твоих дорогого стоят! — поднялся другой боярин, лет сорока, с лопатообразной черной бородой, среди волосков которой блестели капельки талой воды. — Деда моего в Ливонском походе сам Иван Грозный[143] ополчением нижегородским командовать поставил!
— Потому их тевтонцы и потоптали под Пернавой!
— Сядьте, бояре! — хлопнул ладонями по коленям Умильный. — Нашли когда свару из-за местничества затевать. Коли так, пусть помещик Уваров в керженецкое ополчение переходит, а боярин Чернуха — к ветлужцам.
— На Угре Иоанн Васильевич ветлужцами полк моего отца подкрепил! — опять возмутился Уваров. — Стало быть, я командовать ими должен, а не на равных ходить!
— Чернухинский род подревнее Уваровского будет! — почти сразу вступил в спор другой боярин. — Негоже мне под Варнавиных идти, коли даже Уваровы не хотят!
— Хватит! — повысил голос Илья Федотович. — Что же вы, бояре, все о местничестве печетесь, а не о деле государевом?!
— Дело государево — рода древние не позорить, — опять остался недоволен Уваров.
— Ничего менять не стану! — вздохнул Умильный. — Чернуха в своем ополчении остается, Уваровы — в своем…
Воевода на пару секунд прикрыл глаза, лихорадочно думая, как выйти из сложной ситуации. Перекидывать ополченцев из одного полка в другой нельзя. Пока он среди родов свое место определит, чтобы и предков не опозорить, и других не обижать, — немало времени пройдет. А рати в дозоры пора отправлять. Назначить ветлужцам воеводой Уварова вместо Варнавина тоже нельзя. Лука Варнавин не согласится, раз уж его дед однажды предками Уваровых успел покомандовать.
— А воеводой ветлужского ополчения назначаю боярина Андрея Беспамятного! — громогласно объявил Илья Федотович и облегченно перевел дух. Боярского сына здесь не знал никто, сам служивый тоже предками кичиться не способен. Стало быть, и повода для свар и споров не появится. — Приказываю на рассвете полкам Беспамятного и Ворсмы в степь выступить в поисках ворога и кочевий татарских. Дружеских ногайцев трогать запрещаю под страхом смерти! Государю верность их нужна, а не страх. Подходите к степнякам с ласкою, радость у них появлением своим вызывайте. А кто мысли темные питает, режьте без жалости. На русской земле для них места нет.
* * *Доверив Андрею полк кованой рати в две с половиной сотни всадников, холопов Илья Федотович прибрал-таки себе, выделив, в знак уважения, только Прохора и Трифона. Впрочем, последний напросился в дозоры сам, не в силах усидеть при своем характере в скучном обозе.
Однако здесь, в степи, особого веселья не наблюдалось. Белый серебристый простор, во все стороны до самого горизонта. Изредка вдалеке проглядывали темные пятна рощиц, да и те стояли заиндевелые, словно в плотно облегающем белом трико. Ветер дул в лицо, куда ни поворачивай, небо затягивала полупрозрачная белесая пелена, покалывая кожу ледяной крупкой. Везде только белизна, холод, ветродуй.
Отряд шел на рысях, протаптывая извилистую дорожку от взгорка к взгорку: на возвышении снежный наст не доходил и до колена, тогда как в низинках мог накопиться и по пояс. Двести всадников с рогатинами у стремени, со щитами на крупах коней, с меховыми налатниками на плечах, с подбитыми мехом или ватой шароварами тянулись зловеще шелестящей железом змеей, прислушивающейся и приглядывающейся к происходящему вокруг полудесятком дозоров, разосланных в стороны и вперед. Но пока она не встречала ничего: ни кочевий, ни копающих в поисках травы снег стад и табунов, ни ногайских разъездов, ни даже следов на белом вселенском пуху.
Андрей, глянув на небо, поднес к глазам левую руку и сам же рассмеялся случайному жесту из далекого прошлого.
— Ты чего, боярин? — поинтересовался Трифон.
— Да вот, думаю: не пора ли на ночлег становиться? Стемнеет, кажется, скоро.
— Токмо тут не нужно, — забеспокоился холоп. — Давай до рощи дойдем, вон она видна. Костер разведем, согреемся маленько, солонину обжарим.
— Давай, — пожал плечами Матях. Ничего против того, чтобы сделать ночлег немного комфортнее, он не имел. — Дуйте-ка с Ефремом вперед, посмотрите, что там и как.
— Сделаем, боярин, — пришпорил коня Трифон.
Андрей приподнялся на стременах, огляделся и чуть потянул правый повод, поворачивая следом. Снова покосился в сторону садящегося солнца. Пожалуй, еще с полчасика до сумерек есть.
Ветер, покрутившись вокруг, попытался забраться под налатник — но ничего не добился. Не те времена, когда бойца в шинельку одевают али ватник от щедрот своих выделяют. Одних мехов на любом боярине столько — танк купить можно. Даже на нищем, по здешним меркам, «боярском сыне Беспамятном», которого Умильный снарядил только-только, чтобы в поход вывести, одних лис штук пять, да налатник с горностаевой опушкой, да две куницы на рукавицы пошли, и еще чьи-то бархатистые шкурки внутри штанов. Так ведь Матяха голого в степи подобрали. А у помещиков потомственных и вошвы с самоцветами, и колье золотые, перстни, кресты… А цепи такие — любая братва от зависти повесится. Так что мерзнуть никто из них не станет, не привычны они к мелочной экономии…
Андрей снова привстал на стременах: слева появилось и быстро росло темное пятнышко. Десяток минут — и оно разделилось на россыпь точек, каждая из которых быстро превратилась в полноценного всадника.
— Никак, дозор вертается? — Матях оглянулся: это подъехал ближе скандалист Уваров. — Вроде целы все. Оружие при себе, чужого ничего не появилось. Стало быть, в сечу не попадали.
Андрей пожал плечами, предпочитая немного выждать и получить более ясный ответ.
— Воевода, следы! — осадил коня незнакомый витязь. — Снег весь изрыт, навоз конский. Видать, табун недавно пасли.
— Понятно… — И Матях снова оглянулся на солнце.
Нет, сегодня они уже ничего не успеют. По незнакомой местности в темноте шастать, да еще без приборов ночного видения — это только лишние приключения себе на одно место искать. Нужно ждать утра.
— К лесу поедем, — вслух сообщил Андрей. — Переночуем, а там посмотрим. Однако придется обойтись без костров. Чтобы огни никто не заметил.
— Помилуй, боярин, — вмешался помещик Уваров. — Зачем? Уж коли кто так близко окажется, что огонь разглядит, так он и коней наших увидит. Полтыщи голов не штука. Это днем костра нужно бояться, когда дым в небо высоко уходит. Вот его действительно далеко видать.
— Ладно, посмотрим. А сейчас: добираемся до рощи, отдых до утра. Дозоры сменить, в лагере караульных выставить. Впрочем, потом проверю…
Вопреки опасениям Матяха, привыкшего ожидать визиты «чехов» в самое безопасное время и в самых защищенных местах, ночлег прошел спокойно. Поутру ратники наскоро позавтракали холодной солониной, поднялись в седла и, пустив вперед два крупных дозора, помчались сперва к обнаруженному накануне пастбищу, а затем и дальше, в поисках табуна. Примерно через два часа скачки находящийся на пределе видимости левый разъезд начал заметно уходить в сторону. Андрей повел отряд вслед за ним и вскоре сам увидел среди белой, как кусковой сахар, степи обширное темное пятно: вытоптанный до земли снег, широкий каменный колодец, пятна кострищ, пять больших татарских юрт. Вот только ни единого человека там почему-то не наблюдалось.
Двадцать ратников, что Матях выделил в дозор, въехали на пустующую стоянку, спешились, побежали по юртам и, когда боярский сын во главе отряда остановился у колодца, уже вышли навстречу с докладом:
— Нет никого, воевода. Двух полонян нашли, да старик в одной палатке.
— Вот как? — спустился с седла Андрей. — А мертвых нет никого? Может, случилось что?
