Александр Чернов - Одиссея Варяга
– Но откуда?
На что последовал рассеяный ответ:
– На Черном море СЕЙЧАС радио ни к чему.
– А потом?
– Потом и нам и черноморцам доставят германские "Телефункены" с дальностью работы под 700 миль… Заказ уже размещен. Только "Шпиц" опять в своем амплуа. Прислать из Севастополя еще и телеграфистов, увы, не догадались. А я не додумался сразу вытребовать.
За профессионалами пришлось обратиться к начальнику телеграфа. Безотказно сработавшее обещание "куска добычи" подействовало и на этот раз. Новоиспеченные "кондуктора-помощники телеграфистов" были перетасованы с радистами с крейсеров и распределены по всем кораблям, идущим в море, обеспечив более-менее приемлимое качество связи…
По японским вспомогательным крейсерам прошла коса смерти. "Россия" утопила два, еще один попался на зуб "Богатырю". Все три столкновения происходили по одному и тому же сценарию – первым японца замечал один из вооруженных пароходов. Тут же с него по радио шло сообщение на боевой крейсер и наживка начинала "панический" бег в сторону "большого брата", который, разведя полные пары, догонял японца через пару часов после того, как тот его замечал. После этого следовало предложение о сдаче, которое все три раза было отвергнуто. Все же наспех вооруженный пароход и крейсер, созданый для боя – это немного разные корабли. А уж если пароход, по бедности, вооружался по принципу "а еще у нас складе завалялась вот эта пушечка, которую больше девать некуда"…
Почти все деньги Япония потратила на создание нормального, современного флота. Вооружение вспомогательных крейсеров шло по остаточному принципу, да и канониров на них посылали тех, кто был слишком плох не только для императорского флота, но и для армии в Манчжурии. Так что тот факт, что за три боестолкновения "Богатырь" и "Россия" получили аж четыре попадания, следует отнести только на счет японского фанатизма. Все японские пароходы продолжали огонь даже после того, как было ясно, что они тонут. Пока "Богатырь" добивал свою жертву, "Лена" догнала на этот раз и эскортируемый транспорт. Видя незавидную судьбу своего охранника, капитан транспорта предпочел сдаться, чему поспособствовал и снаряд, разворотивший баковую надстройку. Новоиспеченный командир решил сэкономить немного времени на выстреле под нос. Последний аргумент оказал должное воздействие и на перевозимый с пушками личный состав артиллерийского дивизиона. До взрыва они планировали оказать сопротивление досмотровой партии, но как артиллеристы вполне оценили весомость пятидюймовго аргумента.
Однако при конвоировании старого корыта с парадным ходом в десять узлов во Владивосток возникли неожиданные проблемы. Японский вспомогательный крейсер не зря трещал на всю Юго-Восточную Азию морзянкой, что его топит "Богатырь", пока ему не перебило осколками антенну. Его сигнал был принят находящимися поблизости кораблями пятого боевого отряда адмирала Катаоки. Когда на "Богатыре", шедшим концевым, Рудневу доложили, кто именно показался на правой раковине, ему стало смешно и грустно одновременно. "Богатырь", "Лена" и даже сравнительно медленная "Кама" легко могли оторваться от старого тихоходного броненосца "Чиен-Иен", трофея японо-китайской войны конца прошлого, XIX-го, века. Никто из его сопровождения – крейсеров-ровесников броненосца, которые активно воевали в той же войне, но уже на стороне японцев, тоже не имел никаких шансов их догнать. Да и не стали бы эти доживающие свой век ветераны, от одного из которых так удачно улизнул "Манчжур" у Шанхая, без поддержки пусть старого, но броненосца лезть в драку с "Богатырем". Даже при раскладе трое на одного шансы "Богатыря" были как бы не предпочтительнее.
Но чертов транспорт не мог дать больше восьми узлов, ибо был сурово перегружен. Русские уже целых три часа считали его своим, ровно как и его груз – восемнадцать современных 120-мм полевых гаубиц Круппа с боеприпасами, а топить свое не в пример более обидно, чем чужое. Кроме маршевых батарей с зарядными ящиками и положенными лошадками, на него навалили несколько сотен ящиков с винтовками и около двухсот тонн патронов и снарядов. Кроме того, один из трюмов парохода был отведен под перевозку кавалерийских лошадей, только что доставленных в Японию из Австралии. Рудневу поразительно везло на японских коней…
Судя по широкому разнообразию грузов, наваленных кое-как от трюма до верхней палубы, либо упорядоченный график перевозок для армии уже начал трещать по швам, либо сопротивление русских войск пожирало атакующие силы в таком темпе, что требования армии начали превышать возможности транспортного флота. Поэтому "Кама" получила приказ полным ходом идти во Владивосток и высылать навстречу "Богатырю" все, что будет на ходу в порту, то есть "Громобой" и, если закончили переборку машин и сняли наконец фок-мачту, то и "Рюрик". "Лене" вменялось в обязанность конвоировать транспорт туда же, а при невозможности оторваться от японцев вместе с призом принять на борт команду и пасажиров парохода, торпедировать его и отрываться самостоятельно. "Богатырь" же, под флагом Руднева, заложив плавную дугу, направился на пересечку курса отряда Катаоки.
Арифметика была проста. Бывший японский купец, три часа уже как состоящий на русской службе, удирает со сростью восемь узлов. Китайский броненосец, последние семь лет ходящий под японским флагом, гонится за ним на десяти, больше он не даст, даже если его спустить с горы Арарат – шибко старенький, однако. Для сближения на четыре мили, с которых он и его свита, те самые три "Симы", могут начать топить дезертира, ему надо три часа. До темноты останется час. Но его подружки могут дать уже не десять, а целых тринадцать узлов, ну а если поднажмут, то, может, и четырнадцать. Конечно, по сравнению с "Богатырскими" двадцати тремя узлами – не смотрится. Но догнать транспорт они смогут уже за два часа, и тогда русской армии не видать новых почти бесплатных гаубиц, а Рудневу и остальным морякам – доли призовых. Задача – не допустить отрыва тройки "Сим" от "Чиен-Иена" и желательно притормозить его самого на часик. Актив "Богатыря" – бортовой залп из восьми шестидюймовок, скорость, позволяющая крутиться вокруг японцев как ему заблагорассудится и большая дальность стрельбы современных орудий. "Богатырские" пушки могут докинуть снаряды примерно на милю дальше, чем орудия главного и среднего калибра броненосца и старых крейсеров. В пассиве – каждый японский крейсер несет по одному забавному орудию. Калибр единичной пушки "Мацусим" был больше, чем на любом современном броненосце как русского, так и японского флота. Но стреляли они по паспорту раз в пять минут, а на самом деле не чаще, чем раз минут в десять. Но поймай "Богатырь" пару таких поросят, и до Владика можно и не дойти, а при том, что дальность стрельбы этих орудий примерно та же, что и у орудий "Богатыря", могут сдуру и попасть. Утешает одно – за всю историю службы ни одна "Сима" ни разу из главного калибра никуда не попала. Слишком была маленькой и неустойчивой платформой для такого крупного орудия. Кроме этого, на броненосце тоже стоят четыре двенадцатидюймовки, правда, тут уже "Богатырь" может безнаказано издеваться над стариком – его орудия на поколение моложе и бьют на целую милю дальше. Но если сблизиться на тридцать кабельтовых – могут быть проблемы. К тому же сам броненосец, естественно, бронирован. Не с головы до ног, как его современные коллеги, но имеет пояс вполне приличной длины и непробиваемой для "Богатыря" толщины.
– Ну что, Александр Федорович, – обратился Руднев к командиру "Богатыря", – потанцуем?
– Прошу прощения? – естественно, не понял юмора Стемман.
– Ну, помните, как вальсировали в училище? Вот нам сейчас раз, два, три вокруг этих медленных черепашек станцевать придется. Ближе сорока кабельтовых нам лезть не стоит, топить их тоже не получится. Надо не допустить отрыва "Мацусим" от "Чин-Иена", а вместе они все одно транспорт до темноты не догонят. Так что пристраиваемся к ним на траверз кабельтовых так в сорока пяти-пятидесяти, и стреляем.
– И куда мы попадем с этих пятидесяти кабельтовых? Раскидаем все снаряды и даже не поцарапаем никого. А не дай бог какой из их 320-миллиметровых снарядиков к нам прилетит, тогда что?
– И что вы предлагете? Топить транспорт и убираться во Владивосток не солоно хлебавши? – подозрительно посмотрел на Стеммана Руднев.
И тут спокойный, уравновешенный флегматик Стемман, которого все, включая Руднева, из-за особеностей его немецкого "упорядоченного" характера считали немного трусоватым, удивил контр-адмирала. Такого можно было ожидать от назначенного на "Лену" безбашенного отчаюги Рейна, но никак не от педантичного командира "Богатыря".
– Никак нет. Выходим на носовые углы и идем на сближение до двадцати кабельтовых. Тогда по нам смогут стрелять всего два орудия в 320мм, и по паре 120мм с каждой из "Мацусим", итого шесть. Им придется к нам встать бортом, если жить хотят, так мы их с курса и собьем. Как отвернут – мы отбегаем. Они опять на курс к пароходу – мы снова к ним.
