Алексей Шепелёв - За гранью
— Здесь направо, — наконец произнес Викулов.
Узкий проход между могилами уже замело свежим снегом, единственными следами от произошедшего несколько часов назад боя остались только поломанные ветки кустарника в нескольких шагах от могилы, к которой Викулов привел майора.
— Свет, — негромко приказал офицер.
Один из сопровождающих тут же щелкнул кнопкой мощного электрического фонаря, и яркий луч света выхватил из тьмы гранитный памятник.
— Герой Советского Союза, полковник Павел Иванович Левашов. 1908—1960, - прочитал вслух майор. — Найти завтра все документы на это захоронение. Копии передать Эрдману. Чтобы к концу недели на этого Левашова у меня лежало досье. Как жил, где служил…
— Так точно, — с готовностью отозвался тот, что с фонарем.
— Так, ну что же, посмотрим, что тут этот чуг оставил, — офицер шагнул за ограду, протянул руку к памятнику и… Затмевая свет фонаря, ярко вспыхнула радужная искра. Майора отбросило от памятника словно щепку, приподняв в воздух на добрые полметра, так, что за ограду он задел только каблуками. Словно крылья взметнулись широкие полы шинели. Задев рукой кого-то из спутников, майор упал на ограду соседней могилы, шумно перевалился через нее, ощутимо ударившись головой о тыльную сторону памятника и какое то мгновение так и лежал — вверх ногами, закинув сапоги на ограду. Сопровождающие, придя в себя, тут же бросились к нему.
— Товарищ майор, как Вы? — растеряно бормотал Викулов.
Свет фонаря скользнул по надгробию, затем осветил погон с двумя просветами, петлички инженерных войск и остановился на широком лице майора, которое от такого потрясения пошло пятнами — местами было багровым, местами — бледным.
— Руку, идиот, — рявкнул офицер, протягивая им свои руки. С правой кисти слетела перчатка, в свете фонаря ярко блеснул массивный золотой перстень с печаткой в виде припавшей перед прыжком хищной кошки.
— Сейчас.
Викулов и третий сопровождающий, крепко ухватив за руки майора, рывком подняли его из-за могильной ограды. Пока он приводил себя в порядок, отряхивая снег с шинели, третий перегнулся и достал упавшую с головы шапку.
— Вот, возьмите, товарищ майор.
Не говоря ни слова, майор, нахлобучил шапку. Затем повернулся к Викулову.
— Ведите к трупу, быстро. Астафьев, с фонарем — вперед.
— Слушаюсь.
Отлично ориентировавшимся на кладбище Викулову и Астафьеву не понадобилось много времени, чтобы привести офицера к нужному месту.
— Вот за этим кустом мы его и положили… Мать твою…
Снег изрядно успел замести следы, но развороченный сугроб и отсутствие тела ясно говорило о том, что здесь произошло что-то непредусмотренное Викуловым.
— Товарищ майор, он же мертвый был… Бля буду…
— Давай мне без истерик, не на зоне срок мотаешь, — осадил подчиненного офицер. — Ты меня еще гражданином начальником назови…
— Так ведь — мертвый. Точно — мертвый…
— Живее тебя, идиота.
— Но как же это… Как же это так…
— Обыскал его хоть? Документы были?
— Только это.
Викулов протянул майору небольшую книжечку, Астафьев услужливо подсветил фонарем.
— Хм… Ветеран Великой Отечественной Войны, контр-адмирал Гаяускас Ирмантас Мартинович… Не трясись, Викулов… С таким чугом тебе было не справиться. Либо тайный дхарме, только вот как же его тогда в тридцать восьмом проглядели, либо Хранитель… Гаяускас… Литовская фамилия…
Неужели — снова встретились, через столько-то лет, мелькнула в голове шальная мысль.
— Значит так. Викулов, будь готов в любой момент базу свернуть, но пока ничего не предпринимай. Думаю, твой чуг в милицию не пойдет. Удостоверение это — срочно Эрдману. И чтобы все данные мне на этого адмирала были сегодня, к обеду. Астафьев, свяжитесь с Вильнюсом, с «Бетой». Предупредите, что если этот адмирал оттуда, пусть срочно готовятся к работе. И серьезно, там, вероятнее всего, дело до ликвидации дойдет.
Из глубины памяти на мгновение всплыли события почти шестисотлетней давности. Замок князя Ягайлло, название которого он уже давно забыл… Низкие своды подвала… Вздернутое на дыбе детское тело… Неестественно вывернутые из суставов руки… Струйка крови на подбородке из прокушенной насквозь нижней губы…
И тихонько, не для спутников, для себя, майор добавил:
— Этих Хранителей надо как слепых котят — давить в зародыше. Пока не заматерели…
— Но, товарищ майор, «Бета» отправлена в Вильнюс со специальным заданием, — попытался возразить не услышавший последних слов командира Астафьев.
— Это меня мало волнует. Комову передай, если будет проблемы, то чтобы сразу выходил на «Мерина». Раз товарищ генерал-полковник так активно набивается в друзья — пусть отрабатывает нашу дружбу.
Не один раз за свою длинную жизнь Ирмантас Мартинович Гаяускас читал о том, что мертвым не больно. Но много ли знали о смерти те, кто это писал? И теперь, когда ему пришлось проверять каково это — быть мертвым, на личном опыте, выяснилось, что досужие рассуждения далеки от реальности. Правый висок ломило так, как никогда с ним не бывало при жизни, оттуда боль разливалась к надбровным дугам и к нижней челюсти. Кроме того, раз в десять пятнадцать минут проходил прострел вдоль всего позвоночника. И, самое печальное, он знал, что анальгин или любой другой анальгетик ему не поможет: это была фантомная боль, порожденная сознанием — в теле уже и впрямь болеть нечему.
Кроме того, сознание тоже особой ясностью не отличалось. Хорошо, он не забыл главного — кто он и зачем еще ходит по этой земле. Прям хоть благодари того мертвяка, что дал ему время не только спрятать душу, но и бросить Серебряную Нить. Представить себе, что "возвращение последнего долга" произошло бы спонтанно, было просто страшно: без документов, без памяти о прошлом (точнее, с какими-то бессвязными и совершенно произвольными обрывками памяти), без четкого представления о том, что же именно ему следует делать… Да и то, даже с заклинанием Серебряной Нити, являющегося как бы якорем для сознания, воспоминания вернулись не сразу. Через стену кладбища он лез в каком-то тумане, не зная толком, зачем и почему надо покинуть это место. Так же по какому-то наитию пошел именно направо, к метро и только теперь вспомнил, почему он оказался здесь, на Головинском кладбище, что с ним произошло, и что он теперь должен делать. А должен он был хоть что-то рассказать Балису о том долге, который теперь на него возложен. Ирмантас Мартинович планировал серьезно поговорить с внуком в мае, когда тот весной приедет в отпуск в Вильнюс, но теперь эти планы стали уже не осуществимы. Более того, нечего было и думать даже о срочной поездке в Севастополь — неизвестно, по силам ли ему остаться в мире живых столь долго. Но до утра он непременно должен дотянуть, в крайнем случае, можно будет воспользоваться силой перстня, который, как и билеты на поезд в Вильнюс, остался в гостинице. Если только он успеет на поезд — кое-что можно будет поправить. Еще одним добрым знаком было то, что нападавшие, обшарившие его карманы и забравшие ветеранское удостоверение и деньги, не польстились на жетон московского метро, купленный для коллекции. Отставной адмирал не то чтобы был нумизматом, но небольшим собранием советских дензнаков и сопутствующих заменителей обзавелся. Сейчас же этот жетон с большой буквой М оказался для него очень полезным: как следовало из показания часов на входе на станцию метро "Водный стадион", до отхода поезда оставалось чуть меньше полутора часов. Успеть отсюда сначала до «Спортивной», где в гостинице «Арена» остались вещи, билеты и документы, и потом до Белорусского вокзала, не имея при себе ни денег ни документов, было абсолютно нереально. Но маленький металлический диск в кармане брюк круто изменил ситуацию, до гостиницы, а потом и до вокзала, Ирмантас Мартинович добрался без приключений.
Как не странно, сразу после отправления поезда он почувствовал себя значительно лучше, видимо, сказывалось воздействие перстня. За окном проплывала, сверкая разноцветными огнями, ночная Москва, соседи по купе укладывались спать, а он, склонившись над столиком, погрузился в размышления. Надо было не спеша, основательно разобраться в ситуации и принять решение. Что ж, пройдемся по пунктам.
Перстень и меч — при нем, и надо как можно быстрее передать их Балису. Архив… Тут задача сложнее. Большая часть в подземельях под замком Лорингер, спрятана надежно, защищена еще надежнее, надо только объяснить Балису, где чего искать. В малом архиве, между прочим, есть письмо отца с описанием, как именно следует искать тайник Совы, ориентированное на наличие перстня. А перстень, будем считать, у Балиса будет. Кстати, именно перстня достаточно, чтобы малый архив открылся. Отсюда вывод — надо просто намекнуть Балису, чтобы посетил в Москве Головинское кладбище, а там он сам разберется. Главное — чтобы днем, при свете к нему неупокоенные не сунутся. Даже высшие.
