Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
– Игнат Борисович, – локтем толкнул капитана Басманов, – сходить бы, посмотреть, что там, кого и как.
– Да запросто. Вы тут оставайтесь, а я быстро…
Ненадо тихим свистом подозвал ближайших офицеров.
– Двое – по левой стороне насыпи, вы двое со мной, по правой. Стрелять только по команде. Сначала разберемся. Если что – ножами поработаем.
Разбираться было в чем. Чей и откуда поезд, кто на него напал и так далее.
А напряженность огня со всех сторон возрастала. Понятно было, что бьют почти наобум, по направлению и на слух.
Разведчики исчезли в темноте, но темноте условной. В зеленом поле ноктовизора Басманов видел размазанный, потому что на пределе досягаемости прибора, другой поезд. Паровоз и четыре, нет, пять вагонов. Один бронированный, остальные пассажирские. Из окон и с тендера отстреливаются, судя по ярким бутонам дульного пламени, человек тридцать. У них же и пулемет, используемый с аккуратностью. Даст две-три короткие очереди в темноту и замолкает. Патронов, что ли, мало или умный человек им командует?
С двух сторон пути из винтовок палили торопливо, то залпами, то россыпью. Гораздо больше стрелков, чем на поезде.
Для того чтобы вчерне оценить обстановку, опытному офицеру большого труда не требовалось. Видели, не раз видели.
Скорее всего, английская потрепанная рота, а то и сводное подразделение разгромленной бригады, оставшееся в глубоком тылу противника, вышло к полотну дороги и село в засаду. Грамотное решение, нужно признать. Пешком до рубежей, где свои войска могли занять оборону, шлепать и шлепать. Может, три дня, а может, и неделю. По вражеской территории, где рыскают конные дозоры буров. А если захватить поезд, можно с относительным комфортом, а главное – быстро добраться до прифронтовой полосы. Дальше – что бог пошлет, но все равно это лучше, чем несколько сот километров плестись пешком, голодая, бросая по пути ослабевших, больных и раненых.
Сам Басманов, оказавшись в подобном положении, поступил бы именно так.
Оттого и путь они не взорвали, и стреляют с осторожностью, боясь повредить паровоз.
Игнат Борисович вел своих людей в рост, сильно забирая вправо, чтобы выйти прямо в тыл нападающим. Офицеры не считали нужным даже пригибаться, не то чтобы ползти. Метров двести их никто не заметит. Темно, никакого тылового охранения верняком не выставлено, а если вдруг и да – без разницы. У дороги светлее, чем в поле, шума достаточно, чтобы звук шагов заглушить.
В любом случае Ненадо англичан за серьезного противника не считал. А уж деморализованных окруженцев – тем более. Нормальным, достойным себя противником он считал только немцев на Западном фронте, когда воевал с ними в составе Особой русской бригады в шестнадцатом году. Ни красные в Гражданскую, ни те мятежники, с которыми довелось разбираться в Москве князя Олега, на серьезных вояк не тянули.
В ста метрах от левого фланга обстреливающих поезд он приказал офицерам залечь.
Привстав на колени за холмиком, посчитал количество англичан. Да, человек сорок. И с той стороны насыпи, судя по напряженности огня, столько же.
Совсем далеко, на краю видимости, он различил сбатованных[88] лошадей при нескольких коноводах. Там же – несколько одноколок, санитарных или транспортных.
Сочувствовать он никому не собирался, хотя и понимал тяжелое положение неприятеля.
В безоружных, пробирающихся по вельду к своим окруженцев он бы стрелять не стал. А эти ведь сами стреляют! Так что и думать не о чем.
Ни рота, ни взвод ему были не нужны. Из трех автоматов в спины, короткими очередями… И хватит!
…Уцелевших англичан, не успевших скрыться в темноте или ускакать верхом, с поднятыми руками согнали в свет прожекторного луча паровоза. Всего двадцать восемь человек, часть легко ранена. Тяжелых практически не было, офицеры стреляли как в тире, значит, в основном наповал. Ранения были больше от рикошетов и излетных пуль с дальних вагонов бурского поезда.
Басманов шел рядом с Ненадо, выбирая из шеренги пленных офицеров. Таковых оказалось всего трое, грязных, одетых в сильно потрепанную форму.
В это время со стороны чужого поезда появилось около десятка бородатых буров с винтовками, в длинных суконных плащах домашней выделки. Впереди шел мужчина, выглядевший поприличнее других, одетый почти по-европейски, в заломленной стетсоновской шляпе, френче и английских кавалерийских сапогах. Был он чисто выбрит, в руке держал на изготовку маузеровский пистолет с пристегнутым прикладом.
Где-то Басманов его видел. Кажется, фельдкорнет из окружения генерала Жубера.
Бур тоже узнал Басманова, козырнул по-военному, назвал себя. Ну да, Людвиг де Кемп, наверное, из немецких переселенцев второго поколения.
– Господин полковник, – с нескрываемым удивлением и одновременно облегчением спросил фельдкорнет, – какими судьбами? Вас послал нам сам бог.
– Не думаю, что непосредственно бог. Скорее всего, от его имени действовал президент Крюгер, пригласивший нас с полковником Сугориным на совещание в Преторию. Завтра утром. Мы успеваем?
Кемп ничего не ответил, поманил полковника в полумрак за паровозной будкой, накинул ремень кобуры на плечо.
Там Басманов протянул открытый портсигар буру, щелкнул зажигалкой, прикрывая огонек ладонями. Фельдкорнет с удовольствием затянулся, все ж таки русские папиросы, набитые смесью турецких и крымских табаков, были куда ароматнее и эффективнее местного горлодера.
– Мы вам очень благодарны, – повторил Кемп, – вы снова подтвердили свои великолепные боевые качества. У вас нет потерь?
– Конечно, нет, – словно это само собой разумелось, пожал плечами Басманов. Его офицеры вовремя успели снять шлемы с ноктовизорами и спрятать автоматы, хотя вряд ли сейчас кто-нибудь, кроме особо наблюдательных, специально на это дело ориентированных людей обратил бы внимание на такие детали. В ночной темноте и под дождем, не очень сильным, но плотным, обложным.
– Удачно. У нас есть и убитые, и раненые. Много людей открыто сидели на площадке паровоза и подножках вагонов. И вот… Но дело совсем не в этом. – Бур понизил голос. – В поезде едет сам президент Крюгер! Он, по счастью, не пострадал.
Михаил сначала выругался по-русски. Не хватало, чтобы президента, на которого он возлагал большие надежды, подстрелили посередине вельда. Как генерала Корнилова в свое время. Понес его черт… Невзирая на договоренность об аудиенции.
Следующая мысль была более рациональной. Черт или не черт, а получается, как в арабской притче. Не захотел по какой-то причине минхер Крюгер принять военного советника в своей резиденции – придется разговаривать здесь, в условиях, гораздо более выигрышных для российской стороны, чем для него.
– И куда это он направился, на ночь глядя? Хотя бы настоящий бронепоезд впереди своего пустил…
– Президент решил встретиться с вами в Блюмфонтейне. Он захотел лично посетить освобожденные от англичан территории, собрать там всех генералов и фельдкорнетов отдельных коммандо, оценить обстановку и принять окончательное решение.
– А как же?..
– Разве вы не получили телеграмму? Она была отправлена вчера после обеда. Вам предлагалось во изменение прежней договоренности выехать в Блюмфонтейн…
– Не получал, – ответил Басманов, прикидывая, в чем тут дело. Что телеграмма действительно потерялась в каналах связи, это маловероятно. Передающий и принимающий аппараты всегда обмениваются квитанциями. Телеграмма пришла позже момента их выезда со своего КП? Это ближе и требует уточнения. Самое худшее – сообщение поступило вовремя, но им его просто не передали. По специальному умыслу.
Сидит поблизости от телеграфа британский агент или даже «честный бур», не заинтересованный во встрече русских офицеров с президентом, так как она противоречит чьим-то далеко идущим планам. На такой случай очень бы нужен был Кирсанов с его опытом и специфическими методами. А раз нет Кирсанова, сами разберемся.
Ненадо мы посылать не будем, простоват, да и здесь он нужнее, а пошлем человека умного, скрытного и никому не внушающего подозрений. Есть в отряде такой.
– Игнат Борисович, поручика Оноли ко мне. Извините, Кемп, секундное дело, сейчас распоряжусь, потом проводите меня к президенту. Если, конечно, он согласится меня принять.
– Да о чем вы, полковник. Меня за вами и послали. Ну, не лично вами, а за командиром отряда, который нас выручил.
– Отлично. Сюрприз минхеру Паулюсу будет… Вы покурите пока, я сейчас.
Поручик Валерьян Оноли, бывший во время «московского дела» прапорщиком, получил чин непосредственно от князя Олега, вместе с Военным орденом Святого Георгия четвертой степени и памятным знаком «Рука Всевышнего Отечество спасла». За лично уничтоженный танк, за участие в штыковом бою за Берендеевку.
С этими чинами и наградами получилась настоящая путаница. С разрешения Берестина Великий князь награждал его офицеров чем и как хотел. В ходе достаточно схоластических разговоров они пришли к выводу, что лица, принесшие первую военную присягу царствующему дому Романовых, хотя бы и девяносто лет назад, остаются в его юрисдикции. Не под командой, нет, но могут получать награды, звания и даже титулы по усмотрению прямого правопреемника династии.
