Помнят польские паны. Прелюдия - Александр Викторович Горохов
Конечно, последнее утверждение смехотворно: армия «красных» малочисленна, плохо вооружена и безобразно обучена. Но бесконечная по протяжённости границ и гигантская по человеческому ресурсу Советская Россия действительно может угрожать мелким лимитрофам, либо некогда входившим в Российскую империю, либо граничившим с ней. Даже, в случае войны, просто завалив их пушечным мясом. А если учесть целеустремлённость большевиков, то они способны и армию увеличить, и к её оснащению подойти серьёзно. Поэтому, на случай усиления России, Британия должна иметь в Европе противовес для неё. Желательно — вблизи российских границ.
Как показал опыт войн между всеми этими мелкими обломками европейских империй, пока с этим прекрасно справлялись и сами лимитрофы. Но не зря же генеральные штабы всего мира занимаются разработкой планов боевых действий на все возможные и невозможные ситуации. Вот и вариант резкого усиления Советской России рассматривался нами, консультантами лиц, определяющих мировую политику, в качестве невозможного. Просто потому, что до сих пор не было никаких предпосылок к тому, что эта бывшая империя начнёт возрождаться всерьёз. Рассматривался, присматривались варианты возможных противовесов ей.
Наиболее вероятным кажется нам Польша, отвечающая большинству предъявляемых такому «противовесу» требований. Во-первых, достаточно большая территория и население. Во-вторых, наличие общих границ с Советской Россией. В-третьих, достаточно крупная армия. В-четвёртых, агрессивные политические силы, негативно настроенные к России. В-пятых, достаточно мощная для лимитрофов промышленность. В-шестых, удалённость от Западной Европы, что не позволит ей претендовать на европейское доминирование. В-седьмых, стремление развивать отношения с победителями в Великой войне — Англией и Францией.
Как резервный вариант рассматривалась и Германия, которую со временем можно будет «простить» и позволить ей развиваться. При условии, конечно, что её возглавит решительный человек, дружественно настроенный к Великобритании и крайне негативно — к коммунистам и русским в целом. И в среде мягкотелых германских политиков нам удалось высмотреть такого, несостоявшегося австрийского живописца, ещё до войны перебравшегося в Германию, а после войны возглавившего маргинальную, хотя и весьма агрессивную националистическую партию, быстро набирающую симпатии немцев. Его понемногу и начали готовить к роли будущего германского лидера.
Но Адольф Гитлер, насмотревшись на главаря итальянских фашистов Бенито Муссолини, поспешил в стремлении возглавить государство и сорвался. Устроил путч в германской земле Бавария и случайно погиб в ходе его подавления.
Германские власти жёстко подавили путчистов: партия Гитлера была запрещена, уцелевшие при расстреле их шествия лидеры партии арестованы и осуждены на длительное тюремное заключение. Но это выступление стало поводом для некоторого смягчения санкций в отношении Германии: ей позволили провести денежную реформу, которая остановила инфляцию. Других лидеров, подходящих нам настолько же, как Гитлер, в Германии не нашлось, и этот вариант, напомню, изначально рассматривавшийся в качестве резервного, был заморожен.
Сигналом к тому, что пора начинать заниматься «Польским проектом» более серьёзно, стало отстранение от руководства Красной Армией Льва Троцкого, немало сделавшего для того, чтобы вооружённые силы Советской России оставались незначительными по численности и неспособными вести войну с европейскими армиями. Этого ставленника американо-британских деловых кругов постепенно выдавливали с занимаемых им постов и лишали влияния, замещая людьми Иосифа Сталина, проявившего себя как дальновидный политик, работающий на дальнюю перспективу.
«Противовес России» на тот момент представлял собой рыхлое в политическом плане образование, раздираемое внутренними сварами и пребывающее в состоянии перманентного кризиса из-за частой смены правительств. Превратить его в реальную силу, способную противостоять большевикам, можно было только поставив во главе Польши сильно лидера, который жёсткими действиями оздоровил бы не только политическую, но и экономическую ситуацию в стране. И такой лидер у поляков был.
Речь идёт о маршале Юзефе Пилсудском, несколько лет назад отошедшем от политике, но продолжающем оказывать на неё мощное влияние.
Свой разговор с Пилсудским, высокомерным человеком в генеральском мундире, с зачёсанными назад волосами, пышными усами и густыми бровями, я начал с вопроса:
— Господин Пилсудский, как вы относитесь к России?
Тот усмехнулся, поскольку прекрасно понимал, что на переговоры с ним прислали не кого попало, а человека, досконально изучившего его биографию. И прекрасно знающего весь его послужной список дел, направленных на уничтожение Российской империи.
— Ещё в 1918 году я говорил: моя мечта — дойти до Москвы и на Кремлёвской стене написать: «Говорить по-русски запрещается». Жаль, с нынешними польским правителями эта мечта превратилась в неосуществимую.
— Ну, почему же? — возразил я.
А в мае того же, 1925 года в Варшаве уже гремели уличные бои, по результатам которых Пилсудский встал во главе государства, чтобы при помощи британских капиталов реализовать свою концепцию «Междуморья» — крупного конфедеративного государства от Балтики до Черного и Адриатического морей. О том, что это «наш» человек, свидетельствовали благожелательные статьи в британских газетах, появившиеся после переворота.
«Манчестер Гардиан» писала: «Пилсудский расчистил путь для установления в Польше режима подлинной демократии, хотя и действовал недемократическими способами». «Дейли Телеграф», известная связями с Форин Офис, утверждала: «Поддержка Пилсудского широкими слоями польского населения поможет ему в проведении земельной реформы и оздоровлении экономики». А «Таймс» предупреждала: «Сопротивление новому правительству не может принести ничего хорошего… Пилсудский является тем человеком, который сумеет вывести свою страну из настоящего тяжёлого положения». Британские дипломаты открыто настаивали на необходимости установления дружественных отношений с Польшей и сетовали: «Мы должны занять благосклонную позицию по отношению к новой Польше, к которой мы так несправедливо относились с 1919 по 1923 г., занимая пронемецкую, прочешскую, пророссийскую и даже пролитовскую, но не пропольскую сторону».
А лучшего сигнала о том, что план запущен, быть и не может.
Фрагмент 4
7
Дмитрий Новиков, февраль 1994 года
Протекция протекцией, а убить на «кадровиков» пришлось целый день. В основном — на заполнение огромной, сотни вопросов, анкеты, в которой присутствовали вопросы, совершенно не относящиеся ни к предстоящей работе, ни к объёму знаний или трудовому опыту. Зато требовалось буквально досконально поведать об отношении к тем или иным этапам существования Советского Союза, воспоминаниям детства и представлениям о
