Барышня ищет работу (СИ) - Салма Кальк
Мои раздумья прервали — открыли дверь, и доктор Зимин пригласил войти кого-то.
— Ольга Дмитриевна, с вами желает побеседовать Иван Фёдорович Никитин, наш здешний полицейский пристав.
9. Я беседую с полицией
9. Я беседую с полицией
Что же, пристав так пристав, побеседуем. Я кивнула — пусть, мол, заходит. Вдруг нашёл мои украденные ботинки? Только я завернулась в простыню посильнее — а то очень неловко себя чувствовала. Ладно врач, ладно медсёстры, а это — совсем другая разновидность посетителя.
Вошёл мужчина в явной форменной одежде, с фуражкой в руках — невысокий, сухонький и с браво торчащими усами. Лет, может быть, сорока. Уставился на меня.
— Здравствуйте, — сказала я.
И мы смотрели друг на друга, и что-то было не так.
Первой нашлась я.
— Вы ведь собирались что-то спросить? Спрашивайте.
Вообще я устала, и мне хотелось лечь и спать. И может быть, ещё немного поесть. А этот пришёл, стоит и молчит. И смотрит. Во мне что-то не так?
— Значит, это вы, барышня, в Егорьевском переулке были?
— Видимо, да. Понимаете, я не помню, как там оказалась.
Я подозревала, что мне придётся сказать об этом ещё не раз, вздохнула про себя и понадеялась, что такое объяснение примут.
— А какие вещи-то при вас были, помните?
— Да, конечно. Ботинки коричневые, на шнуровке. Тёмно-синее пальто. Шапка вязаная, тоже синяя. И чёрная сумка.
Про телефон, наверное, говорить нет никакого смысла. И про содержимое сумки.
— А в сумке-то что?
— Кошелёк, серый, кожаный. Расчёска, платочки, немного косметики.
— А документы были ль какие?
Конечно, были. Папка целая, я ж на работу ходила устраиваться. И паспорт, и ИНН, и диплом, и даже трудовая книжка. Наверное, всё это можно восстановить, но… дома.
— Да, паспорт был, — объявления об утере паспорта я читала в газете вот только что.
— Ага, значит, паспорт. Отметим. Денег много ли пропало?
— Нет, денег почти не было, — и это даже справедливо, потому что расчёт я получила, но держала на отдельном счёте, чтобы не потратить быстро и весь. Поэтому всё, что было — это рублей пятьсот на карточке и немного мелочи на транспорт. — Знаете, мне бы документы вернуть и одежду, хотя бы пальто и ботинки, потому что других у меня нет.
— Документы? Ещё что-то, не только паспорт?
Тьфу ты.
— Да, диплом.
— Женские курсы что ль?
— Верно, они самые.
Увидят — не перепутают. Но… в документах текст написан не на здешнем языке, это точно. Поэтому удивятся, если вдруг найдут. Но что-то мне подсказывало — не найдут.
— Наведаемся к Михалычу, старьёвщику здешнему, он может знать, куда что делось. Вы и о тех, кто вас грабил, не помните?
— Вроде двое их было. Но я не уверена, я вообще думала, это сон. А потом глаза открыла — а они тут. Пальто с меня снимают. И закричала, кажется.
— Правильно закричали, а то они бы и исподнее сняли, ироды эти, — закивал Никитин. — Тут-то наши и поспели. Хорошо, обход делали неподалёку, услыхали. Это господин Носов тут за порядком следит, ему спасибо скажите, ну, или помяните в молитве, тоже не лишнее. Если б не он, то по станции б дежурили, ясное дело, а улицы здешние обходить — то навряд ли.
— А кто он такой? — на всякий случай спросила я.
— Кондрат Никанорович-то? Да поселковый староста он, уважаемый человек. За порядком смотрит. И нам велит. И убеждает его превосходительство, что нужны люди, на станции и около, и в самом посёлке тоже, мало ли. Поэтому у нас здесь теперь свой полицейский участок, с надзирателем, ну и жандармское отделение на станции, но они отдельно, и у них полномочиев-то поболее наших будет. Потому как не дай господь попортит кто железнодорожные пути — и что тогда делать?
И вправду, если тут железная дорога — единственный вменяемый способ добраться куда-то, ну, кроме как на санях или в телеге, то её нужно охранять.
— Нельзя их портить, — сказала я.
— Верно говорите, барышня. Ну, я пойду, и если что-то узнается, то вам скажем. И если вещи какие-то найдутся.
— Хорошо бы, — кивнула я. — Спасибо вам, Иван Фёдорович.
— Бывайте, — кивнул он, и вышел.
А я забралась под одеяло и вытянула ноги. Значит, мне повезло, что заорала, и что неподалёку шёл какой-то патруль. Да, наверное, повезло. Если бы пришлось провести ночь на улице, я бы не умерла, наверное, но простыть бы простыла. Поэтому — спасибо тем добрым людям, кто нашёл и притащил сюда.
Мне и вправду очень хотелось спать, я завернулась в одеяло и закрыла глаза. Посплю, пока можно, а там будет видно, что дальше.
Я и спала — пока спалось, а проснулась от громкого разговора, почти скандала. Ничего с ходу не поняла, только что снаружи уже сумерки. И вот в полутьме где-то недалеко от меня и говорили — женщины, и было их три, что ли.
— Сказано — сюда, значит, сюда! — грозно говорила здешняя медсестра Акулина.
— А ты не указывай, поняла! Домой сейчас пойду! — отвечал ей кто-то молодой и дерзкий.
— Молчи, шалава, — а это снова Акулина. — Бошку свою безмозглую разбила, так и не буянь теперь!
— Нам нельзя тут быть, нас потеряют! — а это ещё один голос.
— А мне дела нет до того, Василь Васильич сказал — надо исполнять. И не хотите попасться Кондрату, так молчите, дурищи!
— Да за нами придут сюда, поняла, убогая? — это снова первая.
— Как придут, так и уйдут!
Их громкие голоса отдавались в моей голове, будто по ней били. Я поднялась, нашарила на полу свои чуни, и шагнула к распахнутой двери, возле которой качали права.
— Не могли бы вы говорить потише, все трое? — поинтересовалась я.
Одна из спорящих взвизгнула, вторая пробормотала что-то под нос, я не расслышала.
— Кто тут?
— Барышня тут приличная, от дружков ваших пострадавшая, а вы голосите, как петухи на заре!
— Если она приличная, то что тут делает? — усмехнулась одна. — Приличные
