Уроки черного бусидо Димы Сабурова - Алексей Викторович Вязовский
Глава 4
В миссию иезуитов мы прибыли спустя примерно четверть часа после «прорыва» из порта. Тесные, узкие улочки Нагасаки промелькнули быстро — экскурсия явно не удалась.
Место оказалось неожиданно живописным. За забором вздымались три основных здания — небольшая деревянная церковь, жилой дом с садом и что-то вроде казармы. Все украшенные католическими крестами. А вокруг них располагались восемь подсобных помещений, соединённых между собой дорожками из мощеного камня. И всё это в облаках зелени повсюду насаженных кустов и деревьев. А в центре, как апофеоз композиции, находился самый натуральный сад камней. А иезуиты знают толк в красоте!
Я ожидал, что нас проведут в жилую часть, но сопровождающие потащили меня через часовню в какой-то подвал. Плохой признак. Внизу обычно находятся темницы, пыточные и прочие неприятные места. Нет, это оказалась не пыточная. Оборудование не то. Ни дыбы, ни «инструментария». Но кольца в каменной кладке стены имелись. К ним-то меня и приковали. Хитро так, чтобы только носками пола касаться. Хочешь стоять — стой. Не хочешь — виси с риском вывернуть суставы. Вот же козлы! Приковали и ушли. Ни слова не сказали. Только моряк с серьгой, который вроде бы Педро, мне в лицо плюнул. Реакция у меня «нового» оказалась дай боже — успел отдернуть голову в сторону.
— Мерда макако! — произнёс труженик морей, сопровождая свои слова ударом в пах. От него я уже увернуться не успел, меня будто окунули в расплавленную лаву. Лишь огромным усилием я сдержал стон.
Педро-педрила ушел, посвистывая, я же остался висеть на стенке, скрипя зубами. Ничего, со всем рассчитаюсь. С переплатой!
В позе «на цыпочках» я провёл у стены где-то с час. В темноте. Ибо оставить фонарь никто не озаботился. Может, и к лучшему, потому что вентиляция тут не очень. Потом тяжёлые двери узилища вновь открылись и… Признаться, я слегка охренел. Потому что навестить меня явился весь кагал местной епархии. С младшими коллегами. Конечно, с ними прибыла и силовая поддержка, возглавляемая парой идальго в стеганках и морионе, но они явно были на вторых ролях.
Священнослужители — мой знакомый Каннуси-сан и старенький, седой попик — тут же развили бурную деятельность. Велели служкам зажечь свечи, расставили всякие церковные предметы, главным из которых был богато украшенный сундучок размером с автомобильный аккумулятор. Красивый такой, окованный серебром. Со мной никто из клира не заговаривал — только седой иезуит подошел ближе, осмотрел со всех сторон. Поцокал языком, перебросился парой слов с Каннуси. Называл он его Алессандро — так я и узнал имя моего рабовладельца. Небесполезная информация.
Наконец приготовления закончились, иезуиты перекрестились, заняли свои места и спектакль начался. Священнослужители дружно и мощно заголосили по латыни. Красиво получалось. Акустика в каземате оказалась неплохая, так что не будь на моих конечностях ржавых цепей и не отпинали бы меня час назад по причиндалам — я бы, пожалуй, слушал с удовольствием. А так я лишь ещё больше терялся в непонятках. Концерт явно в мою честь. Ну, кто бы мне подсказал, что всё это значит? А служители католического культа разошлись не на шутку. Голоса гремели гневной мощью, аж пламя свечей подрагивало. И не только пламя. Я сам начал дрожать от физически осязаемого напора незримой энергии. Даже стало страшновато. Нет сомнений, что вся эта мощь направлена в первую очередь на меня. Но зачем?
Гневный хор продолжал набирать мощь. Я поймал взгляд старого священника. Тот не отвел глаз. Уставился на меня яро. Сверлил беспощадными зрачками… Будто нож мне хотел промеж глаз вогнать. Ножа у него, к счастью, не было, но всё равно очень неприятно. И тут нас обрызгали водой. Двое подручных принялись зачерпывать горстями из золотого тазика и плескать на всех присутствующих. А сам священник подхватил сундучок, откинул крышку и поднёс чуть ли ни к моему носу. Я удивился. Внутри сундучок был выстлан желтым как золото шёлком. А на этом шёлке лежала крохотная косточка. Но удивлялся я недолго, потому что меня понесло. Иначе не назвать. Вибрирующий рык голосов, брызги холодной воды, физически ощущаемый пронзающий мозг взгляд священника… И крохотная косточка! С большим трудом я сохранил на лице невозмутимое выражение. В ход пошли святые мощи. Чьи — не очень ясно, да и неважно.
Косточку мне сунули прямо к лицу, впечатав в губы. Типа поцеловал. После чего внимательно осмотрели. Инспекция закончилась тем, что Сашка-Каннуси помазал мои конечности каким-то маслянистым составом из небольшой ладанки. Елей что ли? Священники смотрели на меня так внимательно, что я даже подумал грешным делом — не изобразить ли корчи? Явно демона изгоняют. Ну что мне стоит сыграть на потеху местной публики?
Финалом всех испытаний стала впечатанная в губы Библия. «Книгу книг» я узнал по толщине и надписи готическим шрифтом на обложке Bíblia Sagrada.
Всё? Или будет продолжение банкета? Нет, не всё. В подвал запустили знакомых мне «колобков», которых седой начал допрашивать на вполне приличном японском. Но сначала он сам ощупал меня, развязал повязку на голове, осмотрел рану.
— Покажите, чем его лечили, — обратился он к врачам.
— Вот, извольте видеть, господин, — Кацурагава Хосю раскрыл свой короб и показал мазь, что щедро вытирали в мою многострадальную голову. После этого лекарства кровотечение у меня и правда остановилось и дальше всё по поговорке: «Несмотря на все усилия врачей, пациент остался жив».
— Из чего сделан сей порошок? — поинтересовался священник.
— Бальзам, на основе скипидара, яичных желтков и розового масла, — второй лепила по имени Сакаи Токурэй почтительно поклонился. — Через неделю он совсем забудет о своей ране. Могу ли я, господин, почтительно поинтересоваться происхождением сего чернокожего мужчины? Мы такого видели впервые и опыта лечения, разумеется, у нас нет.
— Их привозят с континента под названием Априка. Или под другим названием — Солнечный. Тамошние обитатели все живут варварской жизнью.
— И все они черные?
— Как смола!
Тот, который Хосю Кацурагава, принюхался ко мне, сморщил нос.
— Господин! Черного человека надо бы помыть. Многие болезни идут от миазмов, что оседают на коже.
— Одна ванна при крещении, — покачал головой седой. — Вторая — обмыть после смерти!
Японские врачи переглянулись. Хоть их лица и остались бесстрастными, я все-таки прочитал в глазах насмешку над грязнулями-священниками. От святых отцов и правда так перло застарелым потом, что прямо слезы наворачивались.
— Впрочем, вашу теорию можно проверить на этом Ясуфе.
— Есть ли внутри них демоны?
