Ревизор: возвращение в СССР 21 - Серж Винтеркей
В коридоре собралась уже целая толпа из работников местной милиции. Когда Красин вышел из допросной и направился куда-то по коридору, они все послушно последовали за ним, испуганно переглядываясь между собой. Все это настолько не походило на предыдущее дни, когда милиционеры ходили по коридорам вальяжно и неспешно, с ощущением собственной значимости…
Ахмада вернули в камеру и больше не трогали, что само по себе уже было необычно, потому что все предыдущие дни его допрашивали по шестнадцать часов в сутки, специально выматывая. Надежда разгорелась в душе Ахмада ещё сильнее. Неужто прокурор не соврал? Не может же все это быть инсценировкой, устроенной для того, чтобы вначале его обнадежить, а потом сломать, сказав, что на самом деле надежды нет никакой? Он слышал, что и такие представления иногда в милиции устраивают…
* * *
Москва. Министерство автодорог РСФСР. Управление мостов и искусственных сооружений.
— Степан Михайлович, — подошла к Быстрову секретарь начальника управления Зоя Михайловна, — вас Варнава к себе вызывает. Я звонила, но вы куда-то выходили, наверное?
— Вызывает? Зачем? — удивился Быстров.
— Не знаю.
— Спасибо, иду! — поднялся он и направился к начальнику управления. Секретарь шла рядом.
Дела по отделу, вроде бы, в порядке, все по графику идет. Неужто кого-то из сотрудников поймали с перегаром?
— Разрешите? — заглянул Быстров в кабинет.
— Проходите, Степан Михайлович, — показал ему на стул начальник управления. — Вопрос у меня к вам будет личного характера. Поверьте, мне очень неловко вам об этом говорить… Но ваша дочь, пользуясь своей связью с секретарём комитета ВЛКСМ МГУ, третирует дочь начальника управления капитального строительства Костенко Николая Ивановича… Которая учится курсом старше.
— Не понял, вы про кого сейчас говорите?
— Про вашу дочь.
— А причём здесь секретарь ВЛКСМ?
— Она же его любовница. Вы не знали? — поспешил уточнить Варнава видя, как Быстров начал стремительно бледнеть. — Мне, правда, очень неловко, Степан Михайлович, — проговорил он и поднялся, чтобы налить несчастному отцу воды из графина. — Но не могли бы вы поговорить с дочерью, чтобы она оставила дочь Костенко в покое? Поверьте, мне нет дела до ее личных отношений с секретарем, но ссориться с Костенко нашему управлению не с руки. Между нами говоря, его прочат в замминистры, когда вакансия появится…
— Да-да, конечно, — прошептал чуть живой от стыда Быстров и поднялся. — Извините… Я поговорю с дочкой…
* * *
Москва. МГУ.
— Мартин, можно тебя на минутку? — подошёл к земляку Хуберт во время большого перерыва и отвёл его немного в сторону от Аиши и Илмы, с которыми Мартин шёл в столовую. Встав перед ним, потупился и сказал, глядя на свои ботинки:
— Прости меня, я был не прав. Меня выгоняют из МГУ. Я не хочу уезжать из Москвы. Помоги мне остаться… Пожалуйста.
— Но я не могу ничего сделать, — растерялся Мартин. — Тебе не ко мне надо.
— Я везде уже был, — умоляюще посмотрел на него Хуберт. — Попроси за меня.
— Кого? — удивлённо уставился на него Мартин.
— А кого ты сам просил, чтобы остаться?
— Мне надо подумать, — ответил Мартин и вернулся к девушкам.
* * *
Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС
Дождавшись от Соловьёва звонка, что его заместитель Красин уже в Святославле и держит ситуацию под контролем, Лютов позвонил в горком.
— Ваганович, твою мать! Ты что творишь, сволочь! Ты там совсем мух не ловишь? Мне из Москвы уже звонили! Про зелёнку рассказали! Обещали проверку из ЦК по всей области! Ты что там, совсем рехнулся⁈ Так подставил нас всех! Кто тебе этот начальник милиции? Кум? Брат? Почему ты ему такое позволяешь?
— Валерий Владимирович! Да у меня и в мыслях не было! — начал оправдываться Ваганович. — Он пришёл за разрешением… Кто ж мог подумать, что это из-за такой ерунды? У него же показания на Шанцева были…
— Прокуратура разберётся с вами со всеми! Заигрались вы, товарищи! — зло ответил Лютов и положил трубку.
* * *
В перерыве между парами ко мне подошёл Мартин.
— Паш. Ко мне Хуберт подходил, его выгоняют из МГУ. Он просит простить его и помочь остаться в МГУ. Может, пожалеть его и попросить дядю, чтобы Хуберта не высылали из Советского Союза?
— Ты что? Зачем? — воскликнул я. — Это же твой враг. Причем гнилой совсем человек — вспомни, ты же его не трогал, это он вдруг захотел тебя унизить и растоптать, чтобы получить удовольствие! Такие уже не меняются, это ядовитая змея, которая всегда будет жалить, не разбирая, и уважает только силу. Ты чуть домой не уехал его стараниями, хотя вообще ничего плохого не сделал, ему просто захотелось свою власть другим показать, унизив и растоптав тебя, испортив тебе карьеру. Таких добивать надо, а не сопли им вытирать и сочувствовать! Долг каждого порядочного человека, наткнувшись на такую гниду, притормозить ее карьеру. Потому что если он наверх выберется, страдать будут люди уже сотнями!
Так что сам напросился, пусть, теперь и возвращается в ГДР… Ну, он даёт, вообще! Нашёл же, к кому за помощью обратиться, к тому, кого загнобить пытался и обломался… Настырный и беспринципный тип. Такой в любую дырку без мыла пролезет, если хвост ему не прищемить… Так что не вздумай поддаться на его уговоры! Ты понял?
— Понял, Паш, очень ярко ты все сказал, так и сделаю! А гнида на «г» или «х» пишется?
* * *
Святославль. Горком КПСС.
Положив трубку после разговора с первым секретарём обкома, Ваганович вынужден был признать, что дело очень серьезное. Чтобы попытаться уцелеть на своей позиции, придется самому разыграть пострадавшего. Если все сделать правильно, то ни одна прокуратура его ни в чём не обвинит. Пусть даже не удастся пострадавшим выглядеть, тогда, во всяком случае, должно удастся искренне заблуждавшимся прикинуться.
Один вариант — валить все на Филимонова. Мол, это всё коварный начальник милиции города устроил, предъявив липовые доказательства вины Шанцева, директора завода, члена горкома и депутата горсовета, намеренно ввел его в заблуждение.
И кто же знал, что у Шанцева такие связи, что все вот так вот теперь завертелось? Мог он хоть при аресте Филимонову сказать? Или этот дурень настолько жаждал его посадить, что предпочел ничего
