Время для жизни 2 (СИ) - taramans

Одна радость от раннего прибытия и включения в состав хозвзвода: по слухам, которые муссировались парнями — хозвзвод, почти в полном составе, обычно — зачисляется в училище наверняка! Хотя — как радость… Почему почти в полном составе? Ну… есть всякие ситуации — «влетел», если «залет» — серьезный. Или — безоговорочно завалил экзамены, где даже самым лояльным преподам — только руками разводить от бессилия помочь. Почему обычно? Просто потому, что это все… слухи и сплетни! Никак и ничем не подтвержденные! Даже знакомые курсанты пожимали плечами — сами они в прошлогодний хозвзвод не попадали, знакомцев из таковых — не имеют. Но подтверждали, что да — слухи такие ходили и ходят.

Косову от этого было — ни холодно, ни жарко. Он и так был почти уверен, что экзамены сдаст. Откуда такая уверенность — сделал вывод из общения с парнями. Все же уровень его знаний… получше будет. Нет, есть вполне себе умные и грамотные ребята, но в целом… А «почти уверен» — ну… спишем на тотальную «невезуху», которой нужно постараться избежать. Как он и полагал, выпускников десятых классов было немного. Из уже семнадцати человек в хозвзводе… Ага! Уже после прибытия Косова, в течении трех дней прибыли еще четверо! Так что… тому капитану-мудаку было бы не скучно и не одиноко на посту, на берегу Берингова пролива!

Так вот… из семнадцати человек — только трое, вместе с ним, кто с полным курсом средней школы. И это-то понятно — в десятый класс сейчас идут парни и девушки, которые нацелены на поступление в институты. Почему эти, еще двое, вместо института решили поступать в военное училище, Косов не интересовался. Мало ли причин может быть…

Но слухи о преференциях для хозяйственных бойцов делают свое дело! Все парни стараются работать, соблюдать дисциплину и распорядок дня, неукоснительно выполнять все распоряжения старшины Захарова и сержанта Ильичева. Ну да… для подавляющего большинства из этих парней, училище — это путевка в жизнь. И жизнь вполне благополучную для этого времени.

В первый же вечер Косов перезнакомился со всеми будущими курсантами. Поводом, или причиной для такого ускоренного знакомства послужили — все тот же кусок копченого сала, хлеб и прочие, купленные им на рынке, продукты. Кормили в столовой училища и правда — неплохо. Без изысков, конечно, и довольно однообразно, но — сытно, и порции нормальные. Но! Но! Молодые, растущие организмы парней требовали большего! Тем более — ужин в половине седьмого, а отбой — в двадцать два тридцать. Четыре часа! Кому же приятно на пустое брюхо спать ложиться? Тем более, что, в отличие от курсантов, остававшихся в училище для несения службы, закрытия «хвостов» и прочего отбывания наказаний, у хозвзвода после ужина — вовсе не наступала «расслабуха»! Хотя и курсанты тоже не особо расслаблялись — зубрежка книжек, подготовка к пересдаче, подготовка к нарядам, и прочая…

Ну — это-то и правильно — бездельный боец — потенциальный преступник! В голове такого бойца начинают непременно возникать мысли, идеи… все как есть — асоциальные, и прямо запрещенные Уставами.

Так вот… хозвзвод и после ужина — не расслаблялся! Еще как минимум два часа различных работ.

— А чего мы их таскаем-то? — спросил Косов у Лехи Порошина, еще одного — «рано прибывшего», с которым они в паре таскали разобранные кровати на хоздвор.

— Так… которые — починить, а все вместе — покрасить! Их там складировать будут, а потом на грузовики и в лагерь!

Еще одна новость, которую Косов услышал от ребят: через неделю, может быть — дней через десять… весь хозвзвод уезжает в летний лагерь училища. Подготовить лагерь к приему поступивших, разбить палаточный городок, починить, помыть, прибрать, навести порядок… Вот эта новость негативных эмоций у Ивана не вызвала — «а чего? плохо что ли — на свежем воздухе, да вдали от всяких соблазнов?!».

Грамотно организованный процесс — вызывает чувство удовлетворения у начальствующего состава! Часть парней — разбирали кровати в спальных помещениях, другие — стаскивали их в хоздвор, под длинный дощатый навес.

— Да не лупи ты так молотком! Ну и что, что заклинило! Ты так разобьешь всю спинку… к херам собачьим! Потихоньку постукивай, она сама постепенно выйдет! — давал наставления сержант Ильичев.

Надо признать, что сержант вовсе не бы охреневшим зазнайкой — работал, как и все остальные. Правда «фишечка» у него была — за пятнадцать минут перед построением… любым! он смывался, и успевал переодеться в первый срок. Так что на построении — блестел сапогами, сверкал медалью, взирал на подчиненным взглядом суровым, но мудрым.

«Ну — тоже правильно, с другой стороны! И подчиненные, и, тем более — командиры, должны видеть, что он — сержант! Заместитель командира взвода! Не хрен в стакане, в конце концов!».

— А как этот… сержант? — спросил он у Порошина еще в первый день, после обеда.

— Да как сказать…, - пыхтел, таща свою сторону мешка с сухой известью, пробормотал Леха, — Геройский парень… так-то, если… А вообще… не очень!

— Почему?

— Да он как-то… с нами… немного презрительно, что ли. Как с маленькими… или как с маменькиными сынками — во! Так точнее будет! Обидно же… понимаешь!

— Это что — он как-то оскорбляет… или еще чего?

— Да не… просто… разговаривает так… смотрит…

«Х-м-м… и это, в общем-то — понятно! Ильичеву этому сейчас — примерно двадцать два… ну — может — двадцать три года. Парням… лет семнадцать-восемнадцать. Уже разница приличная получается, если «письками» мериться. А он — к тому же — уже служил, жизнь армейскую понюхал. И — главное — воевал! А вот это — серьезно! Получается, он сейчас себя чувствует лет этак на десять старше этих пацанов. Существенно, и даже — очень! А еще — когда он уже воевал, эти пацаны еще пирожки мамкины лопали, образно говоря… Был бы «серж» постарше — он бы понял правильно, и так себя не вел. А пока — он по эмоциям от этих пацанов недалеко, а значит — главный «бабуин» в стаде. Ну ладно, этот грех не велик! Понятен и простителен. Что делать мне? А ничего… вести себя ровно. Он — сержант, я — подчиненный. Не давать взваливать на себя сверх положенного — ссылаясь на те же нормы Устава, к примеру. Уставы, Уставы… для своей защиты, прежде всего, их нужно знать очень хорошо!».

Так что с Ильичевым он вел себя подчеркнуто ровно. В друзья не напрашивался, не лебезил — вот еще чего! — все ровно, вежливо, по Уставу. Уже в первый вечер он обратился к сержанту и попросил разрешения перекусить перед отбоем, всем вместе, мотивируя это тем, что таково распоряжение старшины Захарова — «уничтожить все продукты сегодня же, путем поедания!». Сержант хмыкнул, почесал ногтем бровь, и разрешил. И даже свой бутерброд взял, не стал дурить, показывая себя выше них, и в стороне от коллектива.

«Значит — не дурак! А это говорит о том, что со временем нужно… пусть не дружеские, но… нормальные отношения с Ильичевым завести!».

Он еще отрезал приличный кусок сала, хлеба, отложил луковицу. Собрал все это горкой и посмотрев на Ильичева:

— Товарищу старшине…

Тот, пожевав «бутер», кивнул. А после их перекуса унес в каптерку. Старшина, как выяснилось, живет именно здесь, в комнате при каптерке. Ну да, кадровый служака, всю жизнь в армии — так бывает, и довольно нередко.

А еще… уже через несколько дней и сам Косов почувствовал… некоторую отстраненность парней по отношению к себе. Он был их старше возрастом, пусть и ненамного. Если визуально. Часы опять же, что тоже — показатель статуса… Портсигар, и вновь «засвеченный» нож. Да и в разговорах… Скорее всего и пацаны почувствовали — некоторую особенность его. Старше, более опытен по жизни. Даже — словарный запас, и тот шел в эту «строку».

«Да и ладно! Перемелется — мука будет! А в отношениях… недаром же говорят — нужно вместе пуд соли съесть. Умники в «тырнетах» даже посчитали, что это нужно прожить бок о бок около пяти лет, или — чуть больше! Вот и поживем! Пять не получится, но вот два — тоже показатель!».

Ильичев, возможно, что с подачи старшины, установил жесткий распорядок дня — подъем, как и полагалось в училище, в шесть часов утра. Но вот «расслабухи» сержант не позволял. Жестко требовал подъема! Потом — физзарядка, причем не «на отъебись», а вполне себе серьезно — с бегом вокруг плаца, разминкой, турником и брусьями. Как положено, в общем! И в этом Косов его понял и счел правильным — не высказываясь по данному поводу. Выполнял все, как и все, но без хмурой морды и шипения.