Князь Федор. Куликовская сеча - Даниил Сергеевич Калинин
Наш же общий вес с Бураном уходит килограмм так за шестьсот…
Седло с высокими луками, европейского типа — для таранного удара самое то. Собственно, для этого же нужны столь длинные шпоры — вытянув вперед ноги, на предельную длину стремян (дополнительная точка опоры при кушировании), только такими шпорами до коня и дотянешься…
В общем, никакой былой универсальности русского дружинника, способного крутиться в седле во все стороны, стреляя из лука или метая сулицы; только таран копьем и последующий ближний бой… Оружие для ближнего боя весьма, кстати, разнообразное. Притороченный к седлу шестопер с шестью (вот неожиданность) наточенными лопастями — и к слову, огреть противника этой булавой я мог бы и без навыков предка!
Также у седла нашелся и кавалерийский чекан с узким лезвием — благодаря чему этот маленький с виду топорик концентрирует в точке удара огромную ударную мощь. И что особенно для меня ценно — из обуха торчит длинный такой, граненый шип-клевец. Им можно пробить латы любой прочности… И вновь каких-то особенных навыков фехтования от меня не требуется, прям вот сказка какая-то!
На поясе лишь меч и кинжал — естественно, уже капетинг, то есть романский меч, судя по форме его рукояти. Кстати, это вполне может быть и поздняя версия, так называемый «готический» клинок с сильным сужением к острию… Но пурпурный, «червленый» княжеский плащ скрывает от меня нижнюю часть ножен, так что не разберешься.
Ну и щит, ясное дело. Внешне он очень напоминает мне генуэзскую «павезу» своей трапециевидной формой с сужением к низу, да с таким же продольным желобом по центру. Но, конечно, он не столь больших размеров, чтобы за ним мог укрыться генуэзский арбалетчик! Вес — да килограмма три, не меньше… Интересно, его скопировали с западных образцов, или же сама «павеза» имеет русские корни⁈ Ведь первые колесцовые шпоры или арбалетные натяжные крюки, судя по раскопкам, появились именно на Руси…
Вот, пожалуй, и весь мой княжеский «инвентарь». На самом деле, весьма неплохо, весьма! Разве что открытое лицо немного напрягает…
Вновь оглянувшись по сторонам, я чуть напряг память предка, старательно вылавливая из нее имена окружающих меня всадников. Невысокий, грузный Никита, заросший черной, как смоль бородой. Рослый богатырь Михаил, чей взгляд пронзительно-синих глаз поразил не одно девичье сердце… Верткий, жилистый Алексей, в отличие от большинства воев орудующий саблей — да как ловко! Кстати, последние двое ратников на рассвете побратались, обменявшись нательными крестами и пообещав друг другу, что если уцелеет хотя бы один из них, то он и позаботится о семьях обоих воев…
Так, ну с памятью порядок — имена напряженно молчащих елецких дружинников, прекративших все разговоры с приближением ворога, всплывают в голове сами собой.
Но вот, кстати, по поводу этого самого ворога: если легкие степняцкие всадники сблизятся с нашим флангом и начнут расстреливать замерший на месте полк, как мы будем реагировать⁈ Бросимся в галоп, силясь догнать конных стрелков, пытающихся поразить нас в незащищенные лица? Какая-то сомнительная перспектива, если честно… Особенно учитывая, как быстро выдохнуться наши кони, несущие по сто с лишним килограмм лишнего веса! И что татары сближаются с противником на тридцать-пятьдесят метров, стараясь бить из луков именно прицельно — а не работать по площадям, словно пешие стрельцы.
И да, в первой линии татар Мамая следуют вперед именно конные лучники степного ополчения! Следуют и по центру, и на флангах, в бою действующих самостоятельно. Ладно, голову-то от стрел я прикрою «павезой»… Но вот интересно, есть у «поганых» стрелы с бронебойными наконечниками, а⁈ Вроде бы у нукеров Батыя их не было, одни срезни — однако же ордынцы не могли не перенять хоть что-то из боевых традиций соседей-русичей!
Или же могли⁈
Ох, скоро узнаю… На себе же и узнаю!
Между тем, темная масса татарских всадников неспешным шагом сблизилась с русским войском шагов так на двести — и неожиданно замерла. От нарастающего напряжения и волнения я немного подзабыл историю Куликовской битвы — и не сразу заметил, как по центру вперед вырвался ордынский всадник, действительно впечатляющий своим ростом и статью! Конь — отнюдь не низкорослый степной, а мощный, крупный скакун! Кажется, также вороной — но он практически полностью закрыт бронированной попоной, внешне напоминающий ромейский клибанион. Плюс все тоже стальное ноголовье, защищающее голову коня…
В свою очередь корпус всадника прикрыт «монгольской бригантиной» — комбинированной ламеллярной (то есть собранной из множества небольших пластинок) броней, клепанной к тканной основе. Вот только в отличие от моего панциря, ткань на броне вражеского всадника выступает внешним слоем… И да, судя по современным мне экспериментам, броня русичей в четырнадцатом веке прочнее татарских «хатангу дегелей» на пробитие!
«Бригантину» татарина (куяк по-русски) дополняют «подол» и наплечники из нескольких длинных, широких пластин — а вот это уже броня ламинарная… Стальные наручи и поножи, круглый щит — не разобрать, плетенный ли это калкан или что-то другое, но в центре явно блестит железный умбон. Также полусферический шлем-шишак с кольчужной сеткой, закрывающей и лицо, и шею — на Руси он известен как прилбица… Впрочем, от удара копьем в лицо кольчуга не спасет! Кстати, по поводу копья: ордынский всадник держит в руке длиннющую «чжиду» с граненым же наконечником — и обязательным стальным крюком. Этим крюком еще монголы Чингисхана стаскивали из седел вражеских всадников…
Ну, если хотя бы пятая часть воинов Мамая — именно такие вот бронированные багатуры, то вполне объяснимо, почему русские дружинники «потяжелели» к четырнадцатому веку, взяв за основу рыцарскую тактику боя. Иначе с такими ворогами просто не совладать…
Между тем, выехавший вперед всадник повел коня легкой рысью вдоль строя воев сторожевого полка — и громогласно проревел на ломанном русском:
— Я Чэлубэй-багатур, псы урусские! Я лучший нукэр хана Булака!!! Пусть выйдет ваш поэдинщик — и я пущу эму кровь на ваших глазах, тр-р-русы!!!
