Дохлый таксидермист - Мария Самтенко
Евгений Петрович потратил не меньше часа на то, чтобы отстоять очередь на регистрацию в каком-то журнале. Зато потом ему достались две минуты душа, скользкий обломок хозяйственного мыла, не менее скользкий металлический тазик и полотенце. Одежду предполагалось почистить и оставить свою.
Чтобы получить документы и право законно находиться на территории Советского Союза, пришлось отстоять еще три очереди. Дело продвигалось медленно, очереди хвостами змеились по выкрашенным темно-зеленой краской коридорам с зелеными потолками, Петров скучал и сочинял фельетон про посмертную бюрократию.
Чиновники попадались разные. В основном были спокойные понимающие люди, но пару раз Петрову пришлось выслушать страдальческие вздохи, нытье про отсутствие обеда из-за большого количества поступивших и резкие окрики типа «да что вы там заполняете, пишите быстрее, у нас регламент».
К последнему кабинету он твердо решил ознакомиться с этим регламентом, чтобы убедиться, что там действительно написано что-нибудь вроде: «сотрудник Минсмерти должен ходить с кислым выражением лица и хамить всем подряд».
Результатом пятичасового забега по территории распределительного центра стала корочка, удостоверяющая личность Петрова «на период до получения нового советского паспорта», еще несколько документов различного назначения, карточки на бесплатный обед в столовой при центре и койко-место в общежитии, тысяча рублей подъемных и памятка.
Памятка была отпечатана в типографии, начиналась с «Уважаемый (ая) ФИО! Настоящим уведомляем вас о том, что вы умерли…» и в целом представляла собой потрясающий триумф бюрократической мысли над логикой и тактичностью. Впрочем, ценная информация там тоже была. Петров прочитал, что проживет в этом мире еще двести лет, не старея и не болея заразными болезнями, а потом за ним придут чиновники из Минсмерти и отведут его «куда следует».
– А куда оно следует-то? – полюбопытствовал Петров в кабинете у одного из наиболее доброжелательных сотрудников.
– Мы не знаем, – пожал плечами чиновник. – У меня нет такого высокого допуска. Но те, у кого есть, рассказывают, что отводят человека к такой же арке с туманом, как та, через которую вы пришли сюда. Умерший уходит, и все. Что дальше, никто не знает. Некоторые думают, что там Ад или Рай, кто-то предпочитает реинкарнацию, как у буддистов. Детей до трех лет, кстати, сразу отводят ко второй арке, наша их не принимает. Те, кто старше, воспитываются в детских домах. Они растут до двадцати пяти лет, а потом так и остаются. И вы тоже останетесь в том возрасте, в котором сейчас.
– А если мне было, например, восемьдесят?
– Мне было девяносто, – пожал плечами чиновник. – Я вышел из первой арки пятидесятилетним. Так, конечно, тяжелее привыкнуть. Для тех, кто умер в преклонном возрасте, есть специальные программы по адаптации.
Петров поблагодарил собеседника и задумался, как это должно выглядеть со стороны. Лидия Адамовна Штайнберг ведет под ручку старого деда, и он молодеет?
– Конечно, нет, – рассмеялся чиновник. – Это происходит мгновенно, в момент перехода. И, кстати, если есть шрамы или увечья, полученные после пятидесяти, их не будет. Так и вычислили возраст.
Петров поблагодарил. Чиновник почувствовал себя полезным и выдал десяток ценных советов, самыми дельными из которых Петров счел не питаться в столовой при центре, если ему дорога новая жизнь, сходить в Министерство связи СССР и запросить там данные по умершим родственникам и наведаться на телеграф – вдруг кто-то из родных уже узнал о его смерти и прислал телеграмму. При центре телеграфа не было, и все шло на центральный, тот, который на Главпочтамте.
Еще при Минсмерти выходила газета со списками умерших, так что родные, следившие за новостями, могли узнать о смерти близкого человека и встретить его у ворот Распределительного центра. Правда, Петрову советовали не слишком на это рассчитывать – с началом войны информация шла с опозданием.
Впрочем, многих все же встречали. Газеты написали о вероломном нападении фашистов на лидер «Ташкент», и люди стояли у входа в распределительный центр, высматривая близких.
Петров был так счастлив за фронтовых товарищей! И, конечно, тоже поглядывал – вдруг и его встречают.
Если сначала он волновался, то теперь, глядя, как моряков с «Ташкента» обнимают родные, стал мечтать о такой же счастливой встрече. Но в Ростове у него никого не было, так что нужно было ждать.
Петров распрощался со знакомыми моряками и отправился бродить по Ростову: разглядывать чудесные зеленые улочки и новые кирпичные дома в желтой штукатурке среди деревянных, еще дореволюционных «старичков». В отличие от старого Ростова-на-Дону, тут не пахло войной, и люди спокойно гуляли по улицам, радуясь жизни.
Петров полюбовался Пригородным вокзалом, не спеша прогулялся по Большой Садовой улице, застроенной трех-четырех-пяти-этажными домами, шумной и оживленной, и, подготовившись таким образом к очередной битве с чиновниками, отправился в Министерство связи.
Министерство располагалось в старом торговом доме Г.Г. Пустовойтова на углу Большой Садовой и Буденновского проспекта. Кроме Минсвязи там находилась библиотека имени Молотова и Юго-восточное государственное шерстяное объединение.
Регламент Минсвязи, по мнению Петрова, отличался от регламента Минсмерти в лучшую сторону – чиновники страдали и не рассказывали про регламент, и очередь состояла не из восьмидесяти человек, а всего лишь из десяти.
Петрову без разговоров выдали адреса родителей и давно погибшего дяди из Одессы, и, опять же без разговоров, отказали предоставлять информацию по друзьям, мотивируя это классическим «не положено». Девушка в коричневом пиджаке вздохнула, сказав, что не может раздавать адреса: кто знает, вдруг Петров хочет узнать адрес господина Имярек для того, чтобы подкараулить его возле подъезда и дружески отоварить по голове чем-то тяжелым из-за каких-нибудь старых обид.
Евгений Петрович вежливо поблагодарил девушку и, чувствуя себя гунном, разоряющим Вечный Рим, отправился искать ее начальника. В результате двухчасового набега ему удалось добыть почтовый адрес Ильфа, но в отношении остальных погибших друзей ему отказали. Что поделать, Петрову не удалось предоставить материальных доказательств их дружбы, которых так жаждали чиновники.
Впрочем, Евгений Петрович не считал ситуацию катастрофической – он планировал разыскать всех в Москве.
Планировал, да. Именно так он сказал себе, выскакивая из здания Минсвязи и направляясь в сторону Главпочтамта.
Хрупкий желтоватый листок с адресами родителей и соавтора волновал Петрова сильнее, чем можно было ожидать. Ему все казалось, что милая девушка в форме выскочит из шестнадцатого кабинета и скажет, что произошла ошибка, заберет листочек и передаст другой, с адресами могил на кладбище. Возьмите, Евгений Петрович… ой, что с вами, вы что, и вправду подумали?..
