Страж неидеального мира - Евгений Альтмайер
За сорок второй год на восток вывезли сорок миллионов человек. И, конечно, российские железные дороги к такой задаче оказались не готовы. Огромные эшелоны, под завязку набитые людьми, еле ползли сквозь сибирские морозы, не хватало теплой одежды, топлива для обогрева, провизии… К сорок третьему, когда война с англичанами и французами все-таки началась, немцев в России осталось чуть больше пятнадцати миллионов. Остальные лежат в безымянных кладбищах, раскиданных вдоль Транссиба. Или — в Сибири и Забайкалье, где переселенцев выбрасывали чуть ли не посреди заснеженной тайги. Мол, кичитесь заложенным в германских генах созидательным началом — вот и валяйте, созидайте. Гитлер, узнав о происходящем, покончил с собой.
Россия получила безопасный тыл на западе, а Охранная Канцелярия — то, что некоторые полагали нешуточным пятном на мундире. Рузвельт объявил Россию империей зла. Черчилль — азиатской ордой, на борьбу с которой должна встать вся европейская цивилизация. Русские исследователи вопроса закономерно указывали, что английского оружия, найденного после депортации, хватило бы на несколько дивизий. Виктору этот аргумент казался слабоватым — особенно если вспомнить, сколько вокруг Транссиба детских могил.
— Ты что, Достоевского перечитал? Откуда такая скорбь на челе? — Кэйко обладала фантастической способностью. Японка умудрялась даже на высоченных каблуках передвигаться столь бесшумно, что без труда дала бы фору любой кошке. Он даже не услышал, что она вернулась
— Привет, — Виктор улыбнулся, — да ничего особенного.
— Нет уж, рассказывай. Если тебя что-то тревожит, я хочу знать, что именно. — Веселье с миловидного лица исчезло, сменившись мрачной озабоченностью. Вот теперь, если не объяснить — причем честно! — что стало причиной плохого настроения, она не отстанет. Вернее, очень сильно обидится.
Виктор, вздохнув, поведал о злополучном фильме. Не то чтобы он его и впрямь «тревожил», но… Ай!
Японка, только что внимательно слушавшая покаянные рассуждения о превратившейся в геноцид депортации, костяшками пальцев взяла Виктора за нос. Миниатюрные пальчики ничуть не уступали стальным тискам.
— Знаешь, в чем ваша проблема? Всех русских. Вы очень добрые, но беда не в этом. Беда в том, что вы пытаетесь натянуть свою доброту на весь белый свет.
— Ммм… — Было чертовски больно, но Кэйко и не подумала разжимать пальцы. А с зажатым носом не сильно-то поспоришь.
— И еще проблема в том, что вы упертые, как паровоз. Ну ничего, перевоспитаем. Впредь, Витя, трать доброту на меня. Еще на свою страну, друзей… И постарайся этой доброты дарить столько, чтобы на врагов ее не оставалось.
[1] Иностранец (яп.)
Глава 3
— Послушайте, Мейер, вы сами-то понимаете, что разыгрывать психа — идиотская затея?
Андреас сжался в углу камеры, обхватив себя руками. От былой хамоватости не осталось и следа. Затравленный взгляд впился в лицо Афонова. Внешне парень был в полном порядке, но что ж с того? Резиновой палкой нетрудно забить человека до смерти так, что он будет выглядеть как огурчик.
Афонов и сам не знал, зачем он добился от Такаги разрешения на визит. Вот хоть ты тресни, не нравилось ему, когда с людьми поступают таким образом. Хотя, из песни слова не выкинешь, в подвалах охранки в Петербурге тоже много чего с людьми делают.
— Понимаю. — Мрачно ответил парень, смерив Александра безнадежным взглядом.
— Так какого черта?.. — Растерялся штабс-капитан. Мейер совсем не походил на психа. Вернее, на сумасшедшего-то он и впрямь смахивал, а вот на прикидывающегося таковым — нет.
— У меня нет ответов, которые бы вас устроили. — Обреченно пробормотал немец.
— Лично меня вполне устроит правда. — Заверил Афонов. Несколько часов назад хамоватый американец вызывал зуд в кулаках. Сейчас же, жалкий и скорчившийся — лишь горькое сочувствие.
— Правда в том, что я потерял самообладание. — Буркнул Мейер, уткнувшись взглядом в пол. — Нужно было наплевать на этих ублюдков и уматывать.
Сомнительный комплимент, видимо, предназначался Ванееву и Накано.
— Да чем они вам так насолили?!
— Я вам уже ответил. Я не соврал, — криво усмехнулся Андреас, поежившись. Лицо парня исказила гримаса. Видимо, движение причинило ему немалую боль. Как бы подчиненные Такаги не перестарались…
— Ну и как прикажете это понимать? — Надо бы поговорить с японцем. Пусть что ли, с арестантом поговорит давешний врач, «экзаменовавший» найденышей. В конце концов, если двое по непонятной причине потеряли память, третий вполне мог поехать крышей.
— Послушайте, как вас там… — В направленном на Афонова сером взгляде неожиданно появилась безумная надежда, — Наверное, у меня есть кое-какие доказательства.
— Доказательства чего? Причастности Ванеева к депортации немцев? — Скептически уточнил штабс-капитан.
— Да нет… То есть, да, но не в этом дело. Я говорю о том, что мир должен быть совсем другим. Все это какое-то безумие. — Мейер на глазах терял остатки вменяемости.
— Ну и что за доказательства? — без особого энтузиазма поинтересовался Афонов.
— Перед покушением я перенервничал, — Андреас облизал губы, — и оставил сумку. На скамейке, около церкви. Послушайте, в Японии вроде не принято подбирать чужие вещи, может, она еще там, или в каком-нибудь бюро находок… Пожалуйста, посмотрите!
— И что такого в этой сумке? — Афонов подобрался, будто перед прыжком. Вряд ли немец таскал с собой что-то, действительно заслуживающее внимания. Но чем черт не шутит? Материальный предмет всяко лучше рассуждений о виновности в делах давно минувших дней.
— Там айпад. Ну, компьютер. Планшет. Пароль — семь семерок. Просто посмотрите на него, на его содержимое. Это… Честное слово, это легче увидеть, чем объяснить. — Парня трясло, словно припадочного. Ничего не скажешь, обработали его некисло.
— Чтож, договорились. Я скажу инспектору, чтобы к вам пока не применяли… форсированных методов.
Некоторое время Афонов бродил по ярко освещенным улочкам. Несмотря на поздний час, народу кругом было в избытке. Какой бы дружественной страной ни была Япония, она оставалась подчеркнуто чужой и непонятной. Узкоглазые лица и мерный шум постепенно начинали наводить тоску. Вот бы оказаться где-нибудь на проспекте Александра Невского в родном Кенигсберге, и чтобы семья рядом, жена, дочери… Старшей скоро семь лет, а отец не устает шататься по командировкам. Не жизнь, а сплошной вояж, хоть увольняйся.
Мягкий колокольный звон выдернул из приятного забытья. Ага, вот и место, на котором когда-то погиб цесаревич Николай. Здесь, как ни странно, было совершенно безлюдно.
Валявшуюся на скамейке сумку Афонов обнаружил без труда. Повезло. Конечно, Япония, как, впрочем, и Россия — не то место, где бесхозную вещь прикарманит какой-нибудь пройдоха, но вот чрезмерно сознательных граждан хватает и там, и здесь. Пойди побегай по бюро находок. Они, небось, уже давным-давно закрыты.
