Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Михаил Дорин
Я же всё больше стал понимать, насколько круто повернулась история Афганской войны. Ведь КГБ и правительство СССР однозначно использует инцидент на границе в качестве давления на Иран. Возможно, прекратится поддержка со стороны Исламской республики оппозиции в Афганистане. Тогда, лишённые союзников за спиной, душманы будут не в состоянии оказывать серьёзное сопротивление. По крайней мере, на западном направлении.
Вечером в нашей комнате продолжилось обсуждение ситуации в Афганистане. За кружкой чая с моей стороны и небольшого количества спиртного со стороны Гусько и Барсова, пришли к мнению, что ничего ещё не решено в этой войне.
— С Ираном разобрались, а Пакистан как же? — спросил Марк, накладывая себе на хлеб кильку в томате.
— Если верить докладам с той стороны, то там всё более менее спокойно. Есть очаги напряжения, но «зелёные» пока держатся, — сказал Гусько, закусывая «техническим апельсином», то есть зелёным маринованным помидором.
— А я в Баграм снова бы слетал! — мечтательно заметил Марик. — Там Светка. Железобетонный вариант! Заодно и духов погоняем.
— Там пускай местные разбираются. Как по мне, то интернациональный долг я выполнил сполна, — недовольно произнёс Валера, который от трапезы сегодня отказался.
— Ну ты чего, Петрович? — удивился Гусько. — Не по-нашему так говорить. Устал в командировке?
— И устал, и надоело, — ответил Валера.
Я поставил на стол свою чашку и повернулся к нему. Гаврюк читал «Правду», датированную 17 октября этого года. На первой странице призыв к трудящимся повысить производительность труда с фотографией шахтёров. Чуть ниже указ Президиума Верховного Совета СССР о созыве, как это ни странно, Верховного Совета на 17 ноября. А главное, по мнению редакторов этой газеты, было подчеркнуть высокую миссию… театра!
— Валер, ты устал. Поспи немного, — сказал я, но меня остановил Гусько. Похоже, что Евгений Савельевич решил «включиться» в работу согласно своей штатной должности.
— Петрович, я перед молодёжью не постесняюсь и выскажу тебе. Ты чего дисциплину разлагаешь? Чем ты недоволен? — встал со своего места Гусько и подошёл к Валере. — Тебе мало проблем?
А это был, похоже, намёк на ту самую беду Валеры, за которую командир его оставлял вне полётов. С каждым разом круг посвящённых в эту тайну увеличивается.
— А я сейчас покажу! — воскликнул Гаврюк и развернул газету. — Смотри, про театр пишут! Что дальше? Ого, спасибо от Республики Ангола! — показал Валера статью на второй странице.
— И что тебя в этих статьях не устраивает? — громко спросил Гусько.
— Погоди, Савелич. Смотрим дальше. Пишут про Польшу, Вьетнам, Мексику, Францию, КНДР. Вон сколько стран газета «Правда» охватила своим вниманием! А знаешь, чего тут нет? — смял газету Валера и швырнул в мусорное ведро.
— Знаю. Но…
— Правильно, — перебил Валера Савельевича. — Не пишут, как ты, я, Родин, Барсов и все остальные каждый день гробим себя на этой жаре и свою задницу подставляем под ракеты и пулемёты. Ни слова о парнях, которых привозят на вертушках с увечьями и дырками от пуль. И ни строчки о том, что некоторые уже никогда не увидят свой дом, семьи и друзей, — сказал Валера и пошёл к двери, накинув на себя куртку. — Может молодёжь и не понимает, Савелич, но ты меня должен понять.
— Гаврюк, стоять! — крикнул Гусько, вскочив со своего места.
Я успел встать и остановить замполита, чтобы он не рванул за Валерой. Мой командир звена этого не видел, поскольку уже был на пороге, вышел в коридор и громко хлопнул дверью. Тишину в комнате нарушил Барсов своей ненужной репликой.
— Евгений Савелич, надо «Советский спорт» раздавать. Там даже теоретически не будет…
— Марик, лучше умно молчать, чем тупо говорить, понял? — сказал я ему.
— Эм… в смысле? — переспросил он.
Я махнул рукой и пошёл следом за Валерой. Бесполезно что-то объяснять этом стойкому «деревянному» солдатику.
Валера стоял на крыльце и медленно курил «Приму» без фильтра. От одного дыма этих ядерных сигарет можно копыта отбросить, а ему ничего!
— Ты ничего лучше не мог в военторге купить? Обязательно «Приму»? — спросил я, присаживаясь на ступеньку.
— Ничего другого не было. Да и под настроение подходит, — ответил Гаврюк и сел рядом. — Савелич в гневе?
— Будь кто-то другой у нас замполитом, мог бы раскрутить твоё выступление. Обеспечил бы тебе и зрителей, и овации, — улыбнулся я. — Ты как будто первый раз обнаружил, что в газетах тему Афганистана обходят стороной?
— Не первый, но чем дольше я здесь, тем меня это больше бесит, — сказал Валера. — Ты видел себя где-то в другом месте? Не в Советском Союзе?
Ой, и повезло же Валере, что он мне задаёт такие вопросы, а не кому-то другому! Сразу бы попал на карандаш к оперуполномоченному.
— Нет. Куда мне ехать, когда я ещё в нашей стране ещё ничего не видел. Да и не нужна мне заграница эта.
— А я вот насмотрелся за время службы. Ничего хорошего не увидел. Как ты думаешь, у них там, на Западе, лучше живётся? — спросил Гаврюк.
Ох, и пугает он меня! Я будто с последователем предателя Беленко сейчас разговариваю.
— Валер, за кордоном, может, и красиво, и цацек много разных. Но мы другие. Настанет время и у нас будет везде Пепси-кола. Только своя, — улыбнулся я.
— У нас людей не ценят. Мы как расходный материал. Почему скрывают от людей правду о войне?
— Время придёт, и все всё узнают. И будут ветераны Афганистана примером для будущих поколений, как для нас с тобой ветераны Великой Отечественной.
— Где-то прочитал умную фразу — свежо преданье да верится с трудом, — произнёс Валера цитату из «Горе от ума» Грибоедова.
— Пошли спать, Валерий Петрович, — похлопал я его по плечу. — Завтра много дел.
— У нас очередной день, как предыдущий — взлёт, форсаж, отход вправо, — махнул Валера, и мы зашли в модуль.
Утро встретило нас шикарной погодой. Небо чистое, ветер штилевой, а на аэродроме уже летают слухи о полной победе в Шаршари. Даже генерал Хреков сегодня больше по земле ходит, чем летает. Правда, это может быть связано с состоянием его вертолёта. Подавляющая часть бортов на задании, а в Шинданде остались только неисправные. Или исправные, но только на бумаге.
Мы с Валерой шли на очередной вылет, когда стали свидетелями очень театральной сцены. Хреков всеми правдами и неправдами лез в вертолёт, но его очень отговаривали от этой затеи.
Генерал собирался лететь на том самом борту, который был подбит во время захвата Масуда. Внешне вертолёт был целым. Скорее всего, один из двигателей нужно было заменить, если уж он загорелся после попадания из духовского пулемёта.
— Я тебя отправлю после Афганистана не в «дыру»… в глубокое дупло у меня поедешь! Знаешь, где это находится? — ругался генерал на зама по инженерно-авиационной службе ИАС вертолётной эскадрильи.
— Так точно! — громко отвечал инженер. — Я в Магдагачи служу, товарищ генерал.
Мда, такого
