Ванька 3 (СИ) - Сергей Анатольевич Куковякин
Похоже, на феномене Воробьева, Вениамин Осипович мечтает степень доктора медицины получить. На одних статьях он решил не останавливаться.
— Вы, Воробьев — феномен. Подобных случаев в медицинской научной литературе не описано. То, уже на ладан дышали, а то — в один миг в совершенно здорового человека превратились. Феномен Воробьева — так в анналы медицины войдёте. Всему научному миру станете известны.
Говорит это Вениамин Осипович, а сам от гордости чуть не лопается. Именно он, а не кто-то другой, феномен Воробьева описал. Внёс вклад в копилку медицинской науки. В энциклопедиях и учебниках его скоро упоминать будут.
Уже представляет себя врач из временного военного госпиталя выступающим на международных конгрессах в Берлине, Париже, Москве, Вене… Маститые ученые за честь пожать ему руку считают…
Я же в перевязочной Семену Михайловичу помогаю. Сегодня у меня по графику, составленному Вениамином Осиповичем, два часа этой деятельности. Как только стрелки часов, это время отмерят, молодой врач меня чуть ли не за руку на своё обследование утащит. Своей трубочкой будет меня выслушивать, живот мне мять, простукивать грудную клетку…
Затем всё запишет в скорбный лист.
Вчера я час Семену Михайловичу помогал, завтра — уже три буду. Такую методику своего эксперимента Вениамин Осипович разработал.
Мне — совсем не тяжело. Хорошо полечили меня зверьки. Левой ногой теперь крещусь, что не продал их.
Однако, помогаю фельдшеру и всё думаю, почему зверьки не помогли охотнику за сокровищами, что их из древней могилы извлек. С прежним их хозяином, бьярмом, вроде и понятно. Ему в бою враги не только на теле раны нанесли, но и голову отрубили. Перед тем, как его похоронить, его сородичи голову на место парню пришивали. Так, по крайней мере в моем сне было. Значит — есть предел могущества у золотых фигурок. Головы своим хозяевам не умеют они обратно приращивать. Вывод — мне свою головушку надо беречь, под молотки, топоры и прочее не подставлять…
А, сам копатель сокровищ? Он же умер, когда уже зверьки у него были. Ему, они почему не помогли? Смерть владельца допустили? Разложены они были на груди умершего. Правда, не все. Часть их на краю ямы в лесу так и лежала.
Так, так, так… От чего он умер? Вспоминаем, вспоминаем… Что-то покойный в моих снах про какую-то древнюю инфекцию вскользь говорил… Поторопился де он, немного на дождался, когда с могилы заклятье не сойдёт. Ещё бы ему немного потерпеть и было всё ладно.
Ему бы только нужно было палец себе проколоть, капельку крови на любого зверька капнуть…
Так, что-то тут я фантазирую, предположения строю.
Какой ещё один вывод из этого следует? Не все болезни зверьки лечат. Вот знать бы, какие…
— Иван! Заснул?
Семен Михайлович меня с небес на грешную землю вернул.
— Держи ровнее! Мне перевязывать не удобно!
Смотрит фельдшер на меня сердито, усы его в стороны топорщатся.
— Извините, Семен Михайлович…
— Держи ровнее… Извините его… Дал Бог помощника…
Держу. Все посторонние мысли из головы выбросил.
— Иван! Время! — на пороге перевязочной Вениамин Осипович появился. В глазах — азарт учёного. От нетерпения чуть не подпрыгивает.
— Иди уж… — Семен Михайлович за собой последнее слово оставил. — На опыты…
Глава 14
Глава 14 Вот уж, да…
Из разряда лежачих пациентов я выбыл, чувствовал себя хорошо.
Постепенно осмотрелся, огляделся. С местной жизнью познакомился.
Странное какое-то у нас тут лечебное заведение. Не совсем мне понятное.
Семен Михайлович его временным госпиталем называет.
Почему он временный?
На этот вопрос матёрый фельдшер мне прямого ответа не дал, только всё отмахивался, как от надоедливой мухи. Временный и всё.
От театра военных действий мы далеко. От университетских городов и административных центров — тоже. Городишко здесь махонький, железнодорожную станцию станцией-то назвать трудно. Так — одно название.
Как и зачем тут госпиталю взяться?
Из врачей, как оказалось, один Вениамин Осипович. Первый год практикует. То и дело в книги заглядывает. Что-то не понятно ему с пациентом, находит причину в свой кабинетик удалиться и начинает там с медицинскими справочниками и прочей литературой советоваться. Причем, опять вслух. Громко, в коридоре всё всем слышно.
Пациенты госпиталя над этим посмеиваются. Впрочем, не зло.
Фельдшеров — двое. Один из них — Семен Михайлович.
На заведение военного ведомства наш госпиталь не похож. Навидался я в столице госпиталей. Наш — одно только название.
Учреждение Красного Креста — тоже нет.
Земством организован — тоже нет.
Что же мы? Загадка…
Военно-санитарные поезда нам раненых воинов не сгружают, мимо проносятся.
Меня самого сюда волей случая поместили во время кратковременной остановки. Дальше везти побоялись.
Пациенты здесь — смесь, подобрались с бору по сосенке. Кто — с обморожениями, кто, как я — ходит и кашляет. Иные — животами маются. Я, правда уже не кашляю, дышу полной грудью и о выписке ежедневно Вениамина Осиповича спрашиваю.
Ответ мне один — рано. Какой рано, не хуже иного коня я уже бегаю.
Вениамин Осипович всё меня изучает и отпускать не собирается. Говорит, что скоро он меня из пациентов в санитары при госпитале переведёт и продолжит свои научные изыскания.
Не… Так дела не делаются. Что-то он мутит. Нет у него таких прав — меня в санитары, и при себе держать. Не чисто дело с этим временным госпиталем, ой не чисто.
Сегодня у меня перерыв. Доктор меня своими исследованиями не истязает. В уезд он уехал. Так Семен Михайлович сказал.
Выполнили мы с ним все перевязки, отдохнуть сели.
В нынешний день Семен Михайлович в госпитале за старшего. Рулит, как его душа пожелает.
Только мы чай пить сели, гость у нас нарисовался. Мужчина солидный, обстоятельный, деньгами, причем большими, за версту от него несёт.
— Доброго здоровья, Семен.
Как старому знакомому вошедший кивнул. Стоит, с мороза щеки трёт. Прихватило их, видно, немного.
— И Вам, Осип Кириллович, доброго здоровья.
Фельдшер вскочил, в лице даже немного переменился. Мне глазами показывает, уходи мол прочь. Не надо тебе тут находиться.
Я мужчине почтительно кивнул, мышкой мимо хотел в коридор проскользнуть.
— Сиди…
Было мне велено.
— Где сынуля мой?
Опа-па… Так… Семен Михайлович назвал гостя Осипом Кирилловичем, а наш доктор — Вениамин Осипович… Сын, получается.
— В уезд отправились…
— За чем же, позвольте поинтересоваться? Какого рожна ему там потребовалось?
Спрашивает гость так строго, весьма недовольно.
Тут у Семена Михайловича вид совсем виноватый стал.
Совсем я теперь без соображения… Гражданский господин какой-то фельдшера в госпитале строит по полной программе, про нашего единственного доктора так спрашивает, как будто он несмышлёныш малолетний и гулять отправился, хотя и дома ему сидеть папенькой велено.
Так, к слову, папенька-то тут и присутствует.
— Зачем отпустил? Начудит опять!
Гость перчатки на стол бросил, из угла в угол раздраженно по комнате ходить начал.
— Попадет на глаза кому не надо…
Сам с собой уже гость говорить принялся, на меня с Семеном Михайловичем внимания не обращает.
— Давно уехал?
Сердитый господин обратно со стола свои перчатки сгрёб. Вот-вот в лицо их Семену Михайловичу бросит. Ну, так мне показалось.
— С утра самого…
Фельдшер стоит, голову опустил.
— Всё, я — за ним…
Выскочил наш гость из комнаты, только дверь бухнула.
Что это было?
Перевёл глаза с двери на Семена Михайловича. Стоит, лицо — почти морковное.
— Эх… Думал обойдётся…
Тут и ввели меня в курс дела про наш госпиталь. Находясь на нервах, фельдшер и проговорился. Ну, совсем не в себе он был, вот лишнее мне сболтнул.
— Вениамин-то Осипович, доктор настоящий… Но, немножко — того, самую-самую чуточку. Вот Осип Кириллович ему развлечение и устроил. Нас всех нанял, благодаря связям его — больных нам как-то в военном ведомстве добывает…
Тут Семен Михайлович рот себе ладонью зажал.
— Ты, молчи только, Ваня. Вот, ляпнул я… Проговорился…
Замечал я за Вениамином Осиповичем некоторые странности. Но, у кого их нет. Половину народа надо током лечить. Второй половине — мокрые обертывания делать…
— Не опасный он? — единственное уточнил у фельдшера.
— Нет. С этим — всё
