Черный гусар - СкальдЪ
— Замечательно вымуштрованный юнкер у вас, — с улыбкой заметил он и удалился. Коля благополучно сел рядом со мной.
Самым главным человеком в эти два года для нас был офицер, командовавший взводом. Нашего взводного звали капитан Агафонов. Он изучал с нами воинский устав, инструкции и занимался физической подготовкой за исключением гимнастики и фехтования.
Я подтягивался и отжимался лучше всех в эскадроне, благодаря чему Хлыст, так его прозвали, относился ко мне снисходительно. Но другим от него доставалось.
Он учил нас правильно держаться в седле и управлять лошадью. А в руках у него постоянно находился длинный хлыст, которым капитан владел мастерски. Юнкера рассказывали историю, как раз в одном из ресторанов, порядочно выпив, он, отойдя на десять шагов, своим хлыстом снял со стены приклеенную карту — трефового туза.
Нас он так же воспитывал своим любимым орудием. Происходило это на манеже. Мы забирались в седла и кружились по кругу, а в центре стоял Агафонов. И своим хлыстом он стегал юнкеров по спинам. Не слишком сильно, но от боли ребята все же вздрагивали. А так как будущих офицеров бить категорически запрещалось, то капитан придумывал всякие хитрости.
— Прошу прощения, промахнулся, — с невыразимой иронией каждый раз извинялся он. — Я лишь хотел подстегнуть вашу лошадь. Уж больно она вялая сегодня.
Еще он обожал оставлять провинившихся без увольнительной «до Рождества» или «до Пасхи», в зависимости от того, в какое время года был совершен проступок.
Его ненавидели, но муштровал он нас на совесть. Мы это поняли тогда, когда император решил провести показательный смотр, и мы строем проехали перед августейшей семьей. Вот тогда уроки Хлыста пригодились всем без исключения.
Раз в неделю, в воскресенье, юнкера получали отпуск и могли выбраться в город. Но так было лишь на бумаге, в теории. На практике покинуть стены Старой Школы и прогуляться по столичным проспектам получалось редко. Для подобного требовалось специальное разрешение, как поощрение за хорошую учебу и поведение. Начальство выдавало его с неохотой, с обязательным ходатайством взводного офицера и командира эскадрона. Тем более, в первые месяцы.
В таких вылазках веселились по средствам и по вкусам. Навещали родных и знакомых, гуляли по паркам, ухаживали, влюблялись. Возвращались к вечерней перекличке. «Отпущенным до поздних» позволялось задерживаться до окончания спектаклей. Опоздать — Боже храни!
Пьянства, как распространенного явления, в Старой Школе не было. Но бывало, что некоторые юнкера и корнеты возвращались «под хмельком». Данное обстоятельство вызывало большие осложнения. Самое суровое наказание — отчисление. Его называли «вставить перо». Применялось оно тогда, когда юнкер не мог стоять на ногах. А за «винный дух» наказывали арестом, лишением отпуска и дополнительными дежурствами. Будущие офицеры воспринимали подобное как нечто суровое, но справедливое.
Несколько раз в году начальство Старой школы закрывало глаза на все наши прегрешения. Один из таких дней выпадал на годовщину основания Старой школы. Днем бывал парад и торжественный обед, с пирожными и вином. За главным столом восседали генералы и приглашенные лица, которые поднимали тосты и вспоминали славные героические деньки. Мы слушали и стремились «соответствовать». Собственно, именно на такой эффект начальство и рассчитывало.
Вечером приглашались юнкера из других училищ, а так же почтенные дамы, их мужья и прелестные дочки. Проходил бал. Танцевали до упада, веселились до рассвета, несколько недель потом все жили воспоминанием о празднике.
Первую увольнительную мы с друзьями получили в декабре.
На улице пощипывал морозец. Под ногами скрипел снег. От прохожих, извозчиков и лошадей поднимался пар. После долгих споров мы все же решились пойти в «Доминик». Для осуществления блистательного плана пришлось брать извозчика. Руководство Школы не разрешало просто так слоняться по улице. Оно твердо полагало, что таким образом мы подрываем авторитет училища.
В «Доминики» на Невском оказалось здорово. Еда была вкусной и недорогой, вино — дорогим и превосходным. Кофе и того лучше. Безукоризненно вышколенные официанты, все сплошь мужчины, одетые в костюмы, белоснежные передники и начищенные лаковые штиблеты, бесшумно скользили по залам.
Место пользовалось большим успехом, и получить столик оказалось не так-то легко. Но нас, кавалеристов, такими пустяками было трудно смутить. Только денег много истратили, да и выпили лишнего. А еще здесь играли на бильярде и в шахматы, по 20 копеек за возможность сразиться с мастером. Я заплатил деньги и сел против знаменитого гроссмейстера, одного из первых русских теоретиков шахмат, Петрова Александра Дмитриевича.
— Господин юнкер, желаете играть на деньги, или так? — поинтересовался он, неторопливо расставляя фигуры. Взнос в 20 копеек делился поровну между гроссмейстером и рестораном, но кроме того, можно было рискнуть и попробовать заработать.
Петербург того времени представлял город, где люди были на виду и про них все знали. Петров являлся тайным советником и большую часть времени проводил на службе в Царстве Польском. Но со мной, простым юношей, он общался запросто, без всякого высокомерия.
— Нет, не на деньги, — ответил я, начиная игру. Шахматы мне нравились, но против мастера я мало что мог сделать и уже спустя десять минут капитулировал. А чего ожидать, если сошелся с одним из лучших гроссмейстеров мира на данный момент? Так что результат оказался вполне закономерным.
— У вас хороший энергичный стиль, молодой человек, — Петров снял круглые очки с носа, протер их платком и водрузи обратно. — Если позволите совет, то вот он — вам необходимо развиваться свои таланты. Играйте и изучайте литературу.
— Спасибо, Ваше превосходительство, но я уже выбрал себе иную стезю.
— Жаль… Ну что же, ничего не попишешь.
Тем временем мое место занял какой-то одетый как денди клерк и на вопрос о ставке с пафосом вытащил внушительный портмоне из превосходной кожи.
— Сто рублей! — он положил кредитный билет на стол и посмотрел на гроссмейстера. Зал притих, многие пересели поближе. В «Доминики» видели и не такие ставки, но все же сумма выглядела солидно. В те времена работник низкой квалификации получал около 30 рублей в месяц, а высококвалифицированный — 80-100. Земский врач имел примерно такое же жалование. Так что возможность заработать за пятнадцать минут сумму, на которую другие люди тратили месяц жизни, не выглядела чем-то таким, от чего стоило отказаться.
— Принято, — последовал короткий ответ. Спустя двадцать шесть ходов Петров стал богаче на сто рублей, а сконфуженный клерк под дружный смех скрылся среди зрителей.
— Вот как надо деньги зарабатывать, — поделился я с друзьями.
— Да, легче легкого, — согласился Коля. — Осталось научиться играть и не проигрывать.
— Хорошая цель, верно? — поделился я с друзьями. Они мысль не одобрили, но я
