Убийство в Лудском экспрессе (СИ) - Хаимович Ханна

— Я собираю все сведения, которые могут быть полезны, — скучным голосом сказал Уинстон. Затем извлек из кармана рабочий блокнот и принялся расспрашивать поверенного о последних днях Минтона перед отъездом. Возможно, из этих мелких и незначительных подробностей удастся извлечь крупицы чего-то важного.

Убийство… Если убийство, то нужно искать, кому оно могло быть выгодно.

А в случае с Минтоном…

Уинстон со вздохом представил себе объем работы. Деловые партнеры, недобросовестные должники, алчные родственники… Что ж, это большая удача, что можно поговорить с поверенным. И он задал вопрос:

— А как шли дела мистера Минтона в последнее время? Новые сделки? Новые партнеры? Возможно, расторгнутые договоры? А может быть, он вносил изменения в завещание?

Лилтон осекся на полуслове, не досказав историю о том, как покойный яростно отчитывал пульского управляющего накануне отъезда. Пухлая рука с полированными ногтями полубессознательно потянулась к графину с водой на столе.

— Завещание? Вы хотите свалить вину на Чарльза?

— Почему именно на Чарльза? По-вашему, у меня есть основания его подозревать? — Уинстон внимательно посмотрел в небольшие умные глаза поверенного. — Я спрашивал еще и о сделках… Рассказывайте, мистер Лилтон.

Тот сокрушенно покачал головой и встал.

— Простите. Мне не стоило вас обвинять. Но мне больно наблюдать, как из Чарльза пытаются сделать чудовище, — он грузно прошелся по кабинету, отдернул тяжелую зеленую штору, впуская в окно туманный дневной свет. — Видите ли, Чарльз — самый близкий родственник мистера Минтона по мужской линии. Состояние в случае смерти дядюшки должно перейти к нему. Но есть и другая родня. Дальние кузины, их дети… К человеку зажиточному такие всегда слетаются, как мухи на варенье. Чарльз — сын покойного брата мистера Минтона. А есть еще целая линия северных Минтонов — это потомки брата отца.

Уинстон хмурился, затрудняясь сходу представить себе ветвистое генеалогическое древо. Лилтон кивнул.

— Это не так-то сложно. Брат отца мистера Минтона. Соответственно, его дети — кузины и кузены. У них родились свои дети… Возможно, я буду груб, но все они хотели просто урвать кусок пожирнее. Особенно старшая кузина, леди Эдельберг. Она постоянно нашептывала мистеру Минтону разные гнусные сплетни о Чарльзе, которые сама же и выдумывала. А потом еще распространяла их в своем кругу. Раньше мистер Минтон верил, а потом… Он даже завещание переделал из-за леди Эдельберг!

Лилтон остановился, опершись о массивный деревянный подоконник. Уинстон приподнял брови.

— Вот как? А какие изменения он внес? Расскажите, будьте добры.

— Гм, — замялся Лилтон. — Впрочем, все равно завещание будет обнародовано… Это ведь не просочится в прессу раньше срока? Раньше все состояние мистера Минтона должно было отойти Чарльзу, а кузины получали пожизненную ренту. Дети кузин не получали ничего. Мистер Минтон считал, что взрослые люди должны сами себя обеспечивать, а не паразитировать на чужом состоянии. Потом он переделал завещание. В нынешнем варианте кузинам не достается ничего, а Чарльз получает только движимое и недвижимое имущество да еще ту часть капитала, которая не пребывает в обороте. То есть он не сможет забрать долю дядюшки из капиталов заводов и фабрик, в которые тот вкладывался.

— Но это же все равно очень много, разве нет?

— О нет. Мистер Минтон не позволял деньгам лежать мертвым грузом. Он пускал в оборот буквально все. И Чарльзу было известно, что в случае смерти дядюшки капитал остается в распоряжении тех предприятий, в которые он был вложен, на двадцать лет, после чего уходит на благотворительность. С леди Эдельберг случилась истерика, когда она узнала о новом завещании. Но Чарльз отнесся спокойно. В последнее время мистер Минтон наставлял его в ведении собственного дела. Чарльз владеет долей в предприятии паромобилей «Генрис»…

— Вот как, — повторил Уинстон. И подумал, что на месте Чарльза он счел бы бессмысленным убивать дядюшку ради наследства. Версию, конечно, следовало проверить, но Уинстону уже заранее не верилось в нее. Леди Эдельберг? Ее дети? Им не доставалось и вовсе ничего. Хотя… Это могла быть месть.

— А давно мистер Минтон изменил завещание? — поинтересовался Уинстон.

— Больше пяти лет назад, — последовал ответ.

Уинстон только крякнул. Бывает, конечно, отсроченная месть… Глупость какая. А впрочем, убийство вообще глупость. Столкновение амбиций, которое глупец разрешает, устраняя противника. Жестокий и уверенный в безнаказанности глупец…

Исчерпав запас вопросов, он распрощался, заручился уверениями в том, что Лилтон готов встретиться снова в любое время и повторить показания для протокола, и отбыл обратно в сыск.

За разговорами он и не заметил, как пролетел день. Спускались синие сумерки, щедро проливая на город разведенные чернила. По одному зажигались газовые фонари. Уинстон дошел пешком до остановки омнитрама и влез в полупустой вагон. В хвосте вагона полыхала жаром угольная печь, приводившая в движение мотор.

Уинстон устроился на засаленном сиденье. Омнитрамы в этом районе не пользовались спросом. Большая часть его обитателей, подобно Минтону, были люди зажиточные, которые могли позволить себе личные паромобили. Омнитрамы предназначались для работников и прислуги. Так что он смог вольготно вытянуть ноги и прикрыть глаза, сопоставляя данные.

Зачарованное семейство. Смерть дядюшки не была выгодна никому из них. По крайней мере, напрямую. И еще этот странный способ убийства. Расчет на то, что умысел останется незамеченным? Могло и получиться. Если бы не тонкий, едва уловимый запах на обшлагах рукавов…

По вечерам в сыскном управлении кипела деятельная жизнь. Многие сыщики как раз возвращались с новыми порциями сведений; к следственному зданию прибывали врачи, закончившие изучать тела тех, чью смерть расследовали в зданиях этой площади-колодца; гудели клаксоны паромобилей, дребезжали телефонные аппараты… Уинстон на миг задержался под входной аркой. И улыбнулся. Пожалуй, до сих пор он не понимал, как ему недоставало всего этого на пенсии.

В кабинете неожиданно обнаружился целый консилиум.

Напротив Натана за его столом сидел Эдвард Палмер — эксперт, который изучал наконечник от ручки. Рядом на массивном вычурном стуле, принесенном непонятно откуда, восседал сыскной автомеханик. Уинстон помнил только, что его звали Джим. В потемневших от машинного масла и угольной пыли пальцах тот вертел злополучный наконечник. Натан и Эдвард негромко переговаривались.

— И что это значит, джентльмены? — поинтересовался Уинстон вместо приветствия.

— А, мистер Сэйджхэм! — Джим вскочил. — Садитесь, садитесь! Что это значит? Самому интересно! Меня попросили осмотреть этот предмет…

— Палмер? Уж не готовите ли вы себе смену? — хмыкнул Уинстон.

— Это не просто полый наконечник. Это механизм, — сообщил эксперт. — Вот я и позвал специалиста по механизмам. — Он неловко улыбнулся. — На самом деле я понял, как это работает, но не представляю, что это и зачем нужно. Вот, решил спросить у человека, который знает больше меня.

— Механизм? — Уинстон протянул руку, и Джим вернул ему металлическую вещицу. — Пожалуй, вы правы… Я тоже впервые вижу подобное. И что это?

— Внутри — конструкция с крошечным насосом. Насколько я понял, он срабатывает от перепада температур. В резервуар заливают некую субстанцию… возможно, те же мятно-валериановые капли… охлаждают все устройство и герметически закрывают. Если оно окажется в тепле, то через час-два воздух нагреется настолько, что сработает пульверизатор и вытолкнет содержимое наружу. Но до сих пор я ни разу не видел ничего подобного.

— Я тоже, — вмешался Джим. — Понятия не имею, есть ли название у такого устройства.

— Гм, — крякнул Уинстон. — Не исключено, что эту штуку сделали специально. Для одной-единственной цели. Простите, Джим, но я знаю человека, который разбирается в этом лучше вас.

Этого человека знал не только Уинстон. Правда, обращаться к нему по служебной надобности еще не приходилось.