Виктор Вержбицкий - 30 дней в доме с призраками
Подземный зал тут же осветился оранжевым мерцающим светом. В передней части подземной камеры лежали в ряд раскрытые надгробия, готовые для будущих покойников. Томас в тайне надеялся, что обнаружит здесь захороненных знаменитостей или других постояльцев отеля, но, к сожалению, все они оказались пусты.
Пройдя вперёд около двадцати шагов, репортёр увидел в середине небольшой узенький проход, который вёл в заднее помещение склепа. Ведомый любопытством, Томас сразу же двинулся в него.
Следующее помещение казалось на несколько столетий древнее первого и имело причудливую конструкцию. Подземный зал имел овальную, почти круглую форму. В стенах были пробиты многочисленные выдолбленные альковы. Журналист приблизился к одному из них, внутри лежали древние кости: тонкие, серые, с беззубым черепом. Это были останки древнего человека, более тысячи лет назад как умершего.
Проходя вокруг каждого из альковов, он насчитал всего одиннадцать скелетов. Пока репортёр стоял в центре зала, они окружали его со всех сторон.
– Значит одиннадцать останков, а я всегда считал, что их здесь двенадцать, – в негодовании заметил Бредберри. – Здесь должно быть что-то ещё…
Бездумно расхаживая взад и вперёд, он ощутил на полу своими ботинками что-то твёрдое. Прямо у него под ногами находилась круглая каменная плита со странными узорами. Её поверхность была украшена загадочными и непонятными символами, напоминавшими древние руны или иероглифы.
Томас увлечённо рассматривал их, освещая плиту светом факела. Внезапно, что-то мягкое и пушистое стало лосниться между его ногами, переводя на себя внимание. Томаса обжёг поток неверия и отрицания, отчего его глаза округлились словно шарики для пинг-понга. Он увидел у своих ног огромного чёрного кота.
Пушистый и откормленный зверь смотрел на него с любопытством и некой скукой в глазах.
Через некоторое время шок Томаса сменился заботливостью, мало ли откуда сюда мог пробраться соседский котяра.
– А ты здесь откуда взялся? Ну-ка, иди сюда, – репортёр заискивающе протянул руки к животному.
– Сшш! Фрр! – злобно бросил ему кот и оскалил белые зубы.
Вот те раз… Такого ответа Бредберри точно не мог ожидать. Что за странный кот, сначала трётся об твои ноги, а потом оскаливается.
– Вот запру тебя здесь, тогда узнаешь, – ехидно ответил ему Томас.
Он решил сделать вторую попытку взять и унести из склепа животное, но, приближаясь к коту, заметил на его морде странную ухмылку. Жуткий и беспощадный смех разразился из пасти кота:
– Ма-а-га-га-га-га!
В следующий миг зверь яростно прыгнул прямо в лицо Томасу, коварно расцарапав ему щёку, брызнувшую красной струйкой крови. После своего злодейства, кот убежал в тёмный проход камеры, ведущий в первый зал склепа.
– Вот же тварь! Никогда не понимал, за что Элис любит вас – маленьких злобных ублюдков.
Ещё с минуту журналист озлобленно скулил от щипающей рваной раны на щеке, и, крепко прижимая её рукой, побрёл к ступенькам на выход из склепа.
Поднимаясь наверх, он нигде не увидел следов присутствия кота. Бредберри на всякий случай запер двери склепа на ключ, чтобы никто больше не смог туда забраться. Устало присев на скамейку, он достал из кармана чистый платок и вытер им стекающую с лица кровь.
Томас не знал, откуда здесь взялся противный кот, так жестоко ранивший его, но твёрдо решил выставить его за ворота, если снова найдёт. Пришлось зайти в дом и обработать рану. В номере репортёра лежала переносная аптечка, специально для таких целей.
Томас аккуратно раскрыл её на кровати, доставая оттуда пузырёк спирта и бинты, намереваясь тщательно обработать царапины.
Встав напротив овального зеркала, висевшего над столом, он зажёг свечу. Медленными плавными движениями Томас проводил ватой вокруг раны, вытирая следы крови с лица.
Внезапно, его слух зацепила навязчивая звонкая мелодия. Не было сомнений, это была та самая детская игрушка – шкатулка с танцующей балериной. Кучи мурашек по спине, нахлынувшие на него безудержным бурным потоком, заставили Бредберри обернуться и в панике осматривать всю комнату.
Музыка внезапно стихла, оставляя после себя лишь мёртвую тишину. Это на миг заставило Томаса усомниться в своей нормальности.
– Ничего! Всё опять стихло… Где же эта дурацкая игрушка?
Мужчина вытер рукой потную испарину со лба и развернулся обратно к зеркалу. И тут его застал врасплох ещё один неприятный сюрприз, как будто вылезший из детских кошмарных сновидений.
Тот старый овал зеркала не был пустым, в нём сидело нечто чуждое и враждебное. Из него смотрела зловещая, полупрозрачная, ухмыляющаяся рожа. Она явно имела женские черты лица, с сияющей кожей и длинными развивающимися волосами. Её глаза неотрывно уставились на Томаса, уголки рта скривились в жестокую гримасу насмешки, издеваясь над ним в немом выражении. Все его ощущения будто провалились куда-то далеко вниз, душа закралась в самые пятки. Эта неведомая сущность словно бы парализовала Бредберри, не давая ему сдвинуться с места.
Полупрозрачный рот раскрылся, брови поползли вверх, и глаза угрожающе засверкали:
– С-с-с-ч-чё-ё-ё-т-т! – пронзительно завопила ему сущность.
Репортёр мгновенно отлетел на пол, упав с высоты собственного роста. Он в панике вскочил на ноги, быстро выбегая из номера «225», держа путь подальше от зеркала, всё дальше и дальше в коридорах гостиницы.
Весь взмыленный, с бешено колотящимся сердцем, Томас вломился в кухню и решительно достал из холодильника открытую им бутылку вина, скорее засовывая ледяное горлышко бутылки себе в рот.
Холодное красное вино обожгло его пищевод, но через полминуты принесло некоторую дозу успокоения. Ещё бы, ведь с ним случился его первый опыт контакта с нечто запредельным, существом из потустороннего мира, которое настигло Томаса прямо в его спальне. Образ мерзкой призрачной физиономии не выходил из его головы, и он твёрдо решил, что этого зеркала в его номере больше никогда не будет.
Мужчине уже давно следовало знать меру и остановиться, убрать бутылку подальше от губ, но Бредберри продолжал опустошать её, пока не завалился в беспамятстве за столом.
Через три часа вынужденного сна его голова вся трещала по швам. Мужчина взглянул на часы, они показывали девять вечера. Теперь ему понадобится достать из аптечки обезболивающее, чтобы прекратить мучения от тупой, крепко засевшей в голове боли.
Но не сегодня. Сегодня он не под каким предлогом не вернётся в эту комнату. Руки и ноги журналиста сильно затекли от долгого пребывания без движения.
– Уфф… Моя голова. Видать я перебрал с выпивкой…
Констатировав этот печальный факт, Томас протёр слипшиеся глаза и достал из кармана записную книжку.
Он попытался сделать в ней очередную запись, но его почерк на страницах выделывал причудливые пируэты и мёртвые петли, упрямо отказываясь подчиняться руке. Он отложил ручку в сторону и посмотрел на свою ладонь – она вся тряслась нервными конвульсиями.
– Всё… На сегодня с меня достаточно… Лучше я лягу спать в одну из других спален в доме.
Томас Бредберри неуклюже шагал по извивающимся коридорам отеля, высматривая себе наименее страшную комнату на ночь. В одной руке он держал портативную масляную лампу, а другой он хватался за всё подряд, пытаясь сохранять равновесие. Всё вокруг казалось ему подозрительным: висящие на стенах картины, с изображёнными на них людьми, гипсовые человеческие бюсты, стоящие в коридорах, будто бы насмешливо косились на него, как на полного идиота.
Сорок минут блужданий по дому привели Томаса к одной из прилично обставленных спален отеля. Дверь комнаты он сразу же запер на ключ. Наконец-то он мог успокоиться и набраться сил. Бросив рядом на стуле свои пахнущие спиртным вещи, репортёр завалился на огромную кровать с балдахином, и наглухо зарылся под одеялом. Впереди ему предстояло крепко проспать всю ночь.
Так закончился его четвёртый день в «12 Сэйнтс Хилл»…
Глава 5: где ты
Лучи утреннего света лениво пробивались в широкое решетчатое окно спальни. Глаза Томаса Бредберри с испугом открылись, как и у любого растерянного человека, где он и как здесь очутился…
Репортёр огляделся в непривычной комнате, пытаясь осознать конец его вчерашнего дня. Непривычная мебель равнодушно смотрела на него, отказываясь давать ответ. Застарелый набор декадентских предметов интерьера отдавал чем-то испанским, а лица людей на картине, висевшей над небольшим письменным столиком: лодочников, спускающихся на гондоле по бурлящей и неспокойной реке, были полны насмешки.
– Ах, да… – вспомнил он. – Я же вчера сбежал из своей комнаты. Нужно сегодня убрать это проклятое зеркало.
Томас неуклюже поднялся с постели и открыл одну из полок высокого пузатого комода, разыскивая в нём как можно большую по размерам простынь. Через минуту тщательных поисков такая нашлась… С виду потрёпанная, белая постельная простынь была нужна ему для упаковки и отправки к чёрту его мистически опасного овального зеркала из номера «225».
