Виктор Вержбицкий - 30 дней в доме с призраками
Присев на корточки напротив клоуна, Бредберри сделал в дневнике пометку:
– Сейчас время обеда, а я обнаружил в доме мерзкую куклу клоуна, испортившую мне аппетит. Обязательно собираюсь найти чулан, куда засуну её, пока сюда не приедет обслуга отеля. Понимаю, хоть это и звучит глупо, но я не хочу получить удар ножом в спину.
Через полчаса изысканий, на втором этаже обнаружилась чайная комната, где лежала… Аллилуйя! Банка с кофе «Солнечная Аравия», которую Томас сразу же захватил подмышку, чтобы затем поставить её на кухне, где ему привычней принимать пищу.
Этот чайный зал навевал ощущение путешествия на Восток. Кто-то сильно постарался с дизайном интерьера. Деревянные ширмы с азиатскими узорами и украшения на стенах, резная деревянная мебель и высокий тёмный самовар из качественного чугуна привезли явно откуда то из Азии. Томасу было лучше обедать на его привычной кухне, чтобы не заразиться иллюзией потерявшегося в огромном здании.
Вернувшись вниз, он наконец сварил себе желанную чашку кофе и отправился обедать в ту самую комнату, откуда сегодня Томас с перепугу выбежал прочь. Страхи нужно было преодолеть, иначе ему просто не место на такой рискованной работе.
Устроившись поудобнее в кресле и медленно потягивая горячий напиток, журналист наблюдал, как на улице темнел вечер. В таком тумане и сырости ему было особенно страшно расхаживать мимо садовых статуй и мерзкого пугала. Это заставило Томаса как-то убивать время в доме…
Он взял в руки лежавшую на маленьком угловом столике заводную игрушку, блестящую шкатулку с балериной, и запустил её в пляс. В руках Томаса она кружилась над зеркалом, исполняя свой причудливый танец, заливая всю комнату звонкой механической мелодией, подобной музыкой многих детей убаюкивали перед сном. Когда приятная мелодия затихла, тишину в комнате нарушил противный треск, раздававшийся по оконному стеклу, причиной которого явился ударившийся сдуру грач. Он царапал окно когтями, бешено размахивая крыльями, то падая, то поднимаясь вверх.
Это снова выбило Бредберри из колеи, и он подбежал к окну, угрожающе размахивая руками.
– Твою мать… Ну-ка, кыш! Кыш, проклятая птица!
Птица улетела, оставив мужчину в негодовании. Полминуты стоя напротив подоконника, он заметил произошедшие на нём изменения. Нет, рогатая противная рожа сатира всё ещё насмешливо пялилась на него, но, на месте, где раньше стояла красивая гипсовая фигурка кота, валялся железный ключ. Сама же статуэтка кошки куда-то пропала. На полу, рядом с окном, её не оказалось. Томас с разыгравшимся любопытством повертел странный ключ в руках.
– Видимо котяра отправился на ночную охоту, – попытался он пошутить, чтобы хоть как-то успокоить себя.
Репортёр положил свою находку в карман, оставляя это дело до завтра, а сегодня он выполнит свою вчерашнюю задумку: возьмёт из уборной швабру с ведром и вымоет то грязное пятно, что осталось с прошлого дня на втором этаже.
Через час, поделав все свои дела, он поднялся наверх в свою комнату, чтобы провести там за записями весь остаток вечера. Приблизившись к двери, он обнаружил внизу торчащий белый кусок бумаги. Он высовывался прямо из дверного проёма, пробуждая у Томаса странные и тревожные подозрения.
Он взял в руки мятую записку, оставленную ему кем-то неизвестным. Не было никаких сомнений, она предназначалась Томасу, и никому больше, ведь её всунули в дверь ЕГО номера, а не в любую другую случайную дверь. На ней корявыми чернильными буквами было написано лишь одно слово: «У_Б_И_Р_А_Й_С_Я!».
Это слово болезненно врезалось в его разум. Журналист поскорее залез в комнату и надёжно запер дверь на ключ…
Глава 4: истина в вине
Утром наконец победило обречённое чувство долга подниматься с постели. Нервы Томаса были расшатаны ещё со вчерашнего дня, а во рту у него чувствовался противный привкус засухи. Репортёр достал из сумки армейскую фляжку с водой и глотнул из неё пару раз. Следующий день репортёр решил начать не покидая сразу свой номер «225», а усевшись за стол, заполняя страницы дневника.
– Утро четвёртого дня в отеле «12 Сэйнтс Хилл». Мне здесь уже начинают поступать угрозы. Кто-то или что-то оставило мне под дверью странную записку. Прилагаю её к страницам дневника.
Бредберри аккуратно развернул в руках помятую записку, цепляя её скотчем к чистой странице своего журнала. У двери своей комнаты он припрятал кочергу, которую взял вчера с кухни. Сегодня он решил не расставаться с ней ни на минуту.
Делая натужное усилие, он повернул в замке ключ и осторожно приоткрыл дверь комнаты. Снаружи дом встретил его мирной тишиной, нарушаемой одним лишь размеренным тиканьем часов, висящих на стене коридора. Томас опасливо огляделся, то в одну, то в другую стороны коридора, страшась увидеть там затаившегося где-нибудь за цветочным горшком преследователя.
Он сомневался. И это сомнение касалось многих вещей… Его приезда сюда, несмотря на возражения его матери, живущей в Кейсторе, с ней он говорил по телефону перед отъездом. Другое сомнение касалось дурацких шуток отеля, непонятных и неестественных вещей. Чем это являлось: происками здешних духов или же жалкой имитацией, подстроенной людьми?
Бредберри решил спуститься в кухню и подкрепиться утренним ленчем. На старую серую плиту он поставил закоптелую сковороду, на которой тут же разбилась пара яиц и поджарилась с хрустящим беконом.
Пахло вкусно. В горле Томаса всё ещё было ощущение жажды, но не такой, которую достаточно просто лишь утолить водой. То была другая жажда, навеянная желанием сбросить груз тяжких проблем и выпустить пар. И она привела его к двери кладовой.
На пыльном деревянном стеллаже красовались бутылки с запасёнными коллекциями вин, привезённых сюда из многих частей мира. Множество дорогих сортов с разноцветными этикетками, выдержанные не один год. Томас подсветил бутылки своим карманным фонариком и решил открыть себе Бургундское полусладкое 1908 года.
Сейчас он не задумывался над нравственностью своего поступка, ему было просто всё равно. Штопор громко чпокнул над горлышком бутылки, выпуская наружу сладкий аромат винограда. Алая струя полилась в бокал, чтобы затем оказаться в желудке репортёра вместе с аппетитной яичницей и беконом.
Это наградило Томаса расплывчатой иллюзией безопасности, хотя бы на какое-то время. Завершив свой завтрак, он налил себе ещё один бокал, на всякий случай.
– Ничего страшного не случится. Это просто издержки нервной работы, – говорил он себе, успокаивая.
Неуклюже усевшись за кухонным столом, он начал вертеть в руках ключ, который ему оставили вчера на подоконнике. Откуда он мог быть? Блестящий золотом, длинный, с круглой приплюснутой головкой. В голове вертелось множество догадок, но самая навязчивая из них была весьма предсказуема – «Склеп». Бредберри давно мечтал попасть именно в эту часть кладбища, и теперь он получил заветную возможность.
Корреспондент покинул дом и вышел во двор через заднюю дверь. Небо на улице было почти ясным. Далеко в море виднелись серые рыбацкие лодки, бороздя его в поисках добычи, а мерзкое пугало как обычно висело на своём месте, приветствуя Томаса гробовым молчанием. Сейчас даже оно не вызывало у него тревоги, а одно лишь ровное чувство опьянения. Пока он совершал свой путь на кладбище, вдоль садовых дорожек раздавались неприветливые шорохи из кустов, ненавязчиво намекая на скрытое наблюдение за корреспондентом.
Бредберри ускорил свои шаги, пока не юркнул за железные ворота кладбища, заперев их на ключ. И вот, он оказался перед дверями склепа. С ребяческим нетерпением, он достал ключ и осторожно повернул тяжёлый скрипучий засов на дверях. Ключ подошёл идеально, БИНГО! Изнутри на него сразу дыхнуло противной пылью и ещё чем-то, напоминающим старое масло для освещения.
Перед тем, как зайти внутрь, Бредберри присел на деревянную кладбищенскую скамью и сделал очередную пометку в своей записной книжке.
– Сейчас время: одиннадцать до полудня. Я спускаюсь в загадочный склеп на кладбище. До сих пор не знаю, кто вчера оставил мне ключ. Из газетных сводок об отеле следует, что под ним лежит фундамент более древней постройки времён Римской империи.
Внутри склепа было довольно грязно. Стоило ему взяться рукой за стену, как на ней оставался тёмный след, а к пальцам прилипала пыль. Верхнее помещение было небольшим и открывало винтовую лестницу, ведущую под землю. Томас смерил глазом глубину, на которую его вывели каменные ступени – около трёх метров вниз. На глубине запахло сыростью и вдали лишь чернел мрак камеры. На стене висело несколько факелов, которые Бредберри сразу же зажёг зажигалкой.
Подземный зал тут же осветился оранжевым мерцающим светом. В передней части подземной камеры лежали в ряд раскрытые надгробия, готовые для будущих покойников. Томас в тайне надеялся, что обнаружит здесь захороненных знаменитостей или других постояльцев отеля, но, к сожалению, все они оказались пусты.
