Михаил Михайлов - Начало прошедшей войны
— Немедленно приступить к наведению порядка на вверенной вам территории, по окончанию привести себя в приличный вид.
Наблюдая, как солдат резво принялся, почти в пустую, махать метлой, с очень хорошей скоростью удаляясь от меня вспомнил один анекдот:
'Приходит в казарму генерал, смотрит — все образцово заправлено, везде порядок и чистота. Начал он везде ходить, всюду заглядывать, но ни к чему не может придраться. Тогда подходит он к тумбочке дневального и говорит:
— А ну кА, солдат, отодвинь свою тумбочку в сторону. Сказано — сделано, с трудом переместил рядовой часть своего поста, а генерал раз и проводит пальцем под тумбочкам. Разгибается и с довольным видом сует под нос дневальному свой измазанный палец:
— Плохо убрались, во какую грязищу развели. Наверное, не хватает вам, солдатам, терпения все как следует привести в порядок, да и трудиться вы не хотите. Никакой поговорки в голову не приходит тебе по данному случаю?
Тут рядовой и отвечает:
— Так точно, товарищ генерал, приходит — свинья всегда грязь найдет'
М-да, а это я себя-то и представил в образе этой самой свиньи. Ну да ладно, проход свободен — могу двигаться дальше.
На улице было жарковато, солнышко припекало с хорошим азартом, и желания находиться на солнцепеке не было никакого. Поэтому присмотрев на противоположной стороне какую-то пельменную или пивную — вроде за стеклянной витриной люди употребляли и то и то — я пошел к ней. Когда до выбранного объекта оставалось с десяток шагов, я приостановился и задумался. А стоит ли в нее заходить? Внутри не наблюдал ни одного человека в военной форме, и не думаю что появления энкавэдэшника осталось бы без внимания. В лучшем случае большинство разошлись, а худшем…Сейчас время такое, что и стуканут куда следует. А оно мне надо? Так что решил я пока оставить себя под жаркими лучами и неспеша фланировать по тротуарам.
Мимо проходящие солдаты и командиры исправно мне козыряли, я так же исправно отвечал. Капитанов и выше я сам приветствовал первым, все-таки по армейскому табелю я равнялся пехотному капитану, ну а по неофициальному, то и выше. Мою службу достаточно сильно боялись и уважали, причем первого больше. Не знаю правда или нет, но мои коллеги в подразделениях могли разжаловать и осудить практически любого до командира батальона, а тех кто повыше…Ну в общем писать доносы никто не гнушался и не считал постыдным, скорее, даже наоборот. По крайней мере, нечто подобное я находил в интернете, да и на последней муштре перед заброской, нам вдалбливали, об отсутствии желания спорить с особистами.
Все-таки интересно, почему Красильников поставил нас сотрудниками госбезопасности, почему не обычными пехотными командирами. Неужели имеет на нас какие-то свои планы? Чувствую своим копчиком, что планы эти нам не слишком придутся по вкусу. Ладно, как говорили повара, что готовили Кука: пожуем-увидим.
Постепенно я продвигался к центру. Народу становилось больше и многие уже не спешили по своим делам, а так же неспешно прохаживались. Было много парней с девушками, которые слегка ухватив своих кавалеров пол локоть, выслушивали их шепот на ушко. Интересно, а что за комплименты сейчас в моде? А то вдруг решу подцепить девчонку, а сказать что-то приятное и не смогу. В голове крутилась только одна мысль: - Девушка, а вы не подскажите свой телефончик? Тьфу, блин.
— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! Подождите меня.
— откуда-то со стороны раздался смутно знакомый голос. Обернувшись в ту сторону, я увидел спешащего ко мне Хромова. Тот энергично махал мне здоровой рукой, в то время, как левая была на перевязи. Только его мне не хватало, все — прогулка выброшена на ветер.
— Товарищ младший лейтенант, а вам разве не надо быть в госпитале? Все-таки вы ранены и нуждаетесь в уходе.
— Некогда, товарищ Стародубцев, сейчас разбираемся с задержанными, ух они такого понарасказывали! Все как один признались в измене Родине, а тот что нами был задержан, так вообще оказался матерым диверсантом. Еще с Колчаком вместе воевал, а теперь на немецкую разведку служит. Вот только я думаю, что он все врет — у нас с немецкими товарищами пакт о дружбе — небось на англичан работает, недобиток.
— Так у нас и с англичанами тоже мир.
— Ну и что? С ними мы ничего не подписывали, с капиталистами проклятыми. А мне, кстати, объявили благодарность! Сам товарищ майор зачитал приказ. А вас как наградили, ведь это лично вами задержан был враг?
— Тоже объявили благодарность.
Вот привязался как репей, как бы его спровадить подальше.
— Иван, а вы куда направляетесь сейчас, вы вроде спешили куда?
Вот молодой и наивный паренек, даже и не понял, что его только послали очень далеко в мягкой форме. Не обратив внимания на мою интонацию он затараторил:
— А я сейчас из госпиталя следую, там с задержанного показания снимают — я помогал — а заодно и мне перевязку сделали. Сейчас хотел немного поспать, а то с ночи так и не сомкнул глаз — виновато улыбнулся Хромов — а потом хотел к вам идти, там необходимо расписаться в новых бумагах. Но сейчас как раз вас увидел, вот и подумал, может, все сделаем сейчас, тем более осталось недолго идти до места, а?
Вот попробуй, объясни человеку, что у меня нет желания возиться с бумажками, подписывать их. Может Хромов думает, что мне будет приятно пройтись по коридорам их госужаса и показать себя? Вот, мол, я — герой всех фронтов. Придется идти — этот не отвяжется.
— Конечно пошли, веди.
Не торопясь мы дошли до главного здания НКВД. Опять встретил рядовой, который лишь посмотрел любопытно на нас и больше ничем не выразил своего интереса. Внутри было очень, как будто все ушли на фронт или куда поближе — например, домой. Рановато, конечно, но кто знает их порядок несения службы.
Хромов повел на первый этаж и почти в самом конце отомкнул ключем дверь кабинета.
— Вот, товарищ лейтенант, пока присаживайтесь на стульчик, а я документы принесу от товарища майора — он к себе затребовал для просмотра — и сразу вернусь.
Неугомонный мамлей умчался прочь из комнаты, оставив меня любоваться унылым пейзажем кабинета. Обстановка была спартанская, если не сказать бедная. Три стула — один за хозяйским столом, площадь три на три метра, если и ошибся, то не намного, вот стол был хороший, массивный. Такие столы — необходимый антураж в фильмах о коммунистическом прошлом страны. Вот и мне пришлось убедиться в правдивости некоторых постановок. Пока я обозревал рабочее место своего знакомца, мне пришла в голову очень нехорошая мысль. А не разнюхали ли все эти люди в васильковых петлицах о нашей 'маленькой' тайне? Вот будет смешно, если сейчас зайдет Хромов с нарядом солдат и важно объявит: 'Товарищ лейтенант, вы арестованы…
— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант…
Неожиданный голос, ворвавшийся в мои мысли заставил вздрогнуть и едва не выхватить оружие из кобуры. Иван стоял в дверях с небольшой папкой в руках и вопросительно смотрел на меня:
— Товарищ лейтенант, вот я принес документы.
— Задумался я что-то, вот и тебя проморгал. Ну ладно, давай сюда свои документы.
Бумажек было всего пяток листочков, то ли решили меня не посвящать в тайны следствия, то ли так мало наработали. Бегло просмотрев, я решил остановиться на первом варианте. Здесь присутствовал рапорт самого Хромова, акт обыска с места последнего задержания и еще парочка листков с обязательной постановительной чушью, как то — ознакомлен, доведено, обязуюсь, предупрежден…
— Товарищ Стародубцев, вы напишите один рапорт по самому происшествию и подпишите вот эти два документа.
Указанные листки подмахнул одним махом, а вот с рапортом надо подумать. Сначала решил прочитать подобную писульку самого Хромова, посмотреть, как оно должно выглядеть. А то, в последний раз писал, нечто похожее, только находясь на Кавказе. Тогда задержали троих арабов-наемников, правда, смогли привести в расположение части только двоих. У одного из ваххабитов нашли несколько наших 'смертников' — нержавеющих жетонов наших военнослужащих, на которых отмечаются личные данные. Мы эту, суку, посадили на пару гранат без предохранительных колец — грохнуло меньше чем через пять минут, видать неусидчивый попался. Наверное, его закинуло сразу к райским гуриям, любопытно, только чем он с ними будет общаться — от нижней части осталось…собственно ничего и не осталось. Мне тогда, как старшему группы досталось по самое не балуйся, оказывается, подорванный араб был очень интересной личностью и с ним многие желали пообщаться. Исписал тогда побольше пачки листов, что бы наконец-то предоставить командованию более-менее достойную отписку. Ничуть не жалею о сделанном — с такими ублюдками очень гуманно обращаются и выходят они на свободу быстро.
Пробежав глазами сочинение младшего лейтенанта, и отметив для себя несколько важных строчек, я принялся за дело. Через пятнадцать минут я поставил заключительную точку и откинулся на спинку стула. Пальцы немного ныли от неудобного пера, все-таки это великое благо шариковая ручка, сколько ей пользовался и ни разу об этом не задумался. Отдав младшему лейтенанту свой опус, я поднялся со стула и вышел вместе с ним в коридор. Сидеть в пустом кабинете и гонять голове шизофренические мысли — покорно благодарю. Хромова, я остался дожидаться на улице, так как он обещал сводить в одну хорошую столовую для начсостава. Ради нормальной, как называли мы в армии по 'духане' — гражданской, еды я готов был еще написать пяток рапортов, только не больше, тогда уж лучше лопать пшенку с тушенкой. Пока что за время пребывания в этом времени, я поел нормально только раз в солдатской столовой за командирским столиком. Но все равно это не то. Хочу сесть за обычный столик, чтобы принесла мне на подносе обед, точнее уже скоро ужин, милая девушка в беленьком фартучке с кружавчиками и оборочками.
