Александр Трубников - Черный Гетман
Главарь снова замолчал, теперь уже ожидая ответа.
— Подумать могу? — спросил Ольгерд, откидываясь на мешки.
— До вечернего привала, — коротко ответил главарь. — Дела предстоят большие, люди толковые мне нужны. Но и таскать с собой лишний груз нет резону.
Ольгерд кивнул. Главарь и его подручный Щемила, разом потеряв к нему интерес, вернулись в строй.
* * *Но на следующем привале Ольгерд ответ дать не смог — рану на ноге растрясло так сильно, что он до утра метался в бреду. Ненадолго очнувшись уже неведомо каким по счету днем, увидел перед собой лицо Шпилера. Товарища по плену отцепили от кукана и приставили ухаживать за раненым, однако всех его лекарских познаний хватало лишь на то, чтобы менять повязки да помогать добраться до кустов на привалах, чтоб справить нужду.
День за днем странные разбойники двигались к неведомой цели по безлюдным лесным дорогам, обходя селения и высылая вперед летучие дозоры. По словам Шпилера шли они вторую неделю и, вроде бы на юг, в сторону степей. Приметив встречных, кто бы те ни были, в бой не лезли, прятались в чаще. Всего вернее — торопились на условленную встречу с татарами, чтобы продать ясырь. Об ольгердовом существовании словно позабыли, но он не обольщался на этот счет — не тот был человек главарь, чтобы запамятовать о своем предложении.
Наконец этот час наступил. Отряд двигался всю ночь, под утро стали на привал. Не успели Ольгерд со Шпилером сгрызть розданные на завтрак сухари и запить их водой, как к ним подошел Щемила. Выглядел подручный главаря празднично. На плечах у него алел красный короткий плащ, делавший хозяина еще больше похожим на палача, а на боку поигрывала чеканкой и каменьями отобранная у Ольгерда воеводская сабля. Посмотрел на пленных своим мясницким взглядом, корявя слова произнес:
— Тавайте-ка оба к костру.
— Нашто? — не желая безропотно подчинятся, сквозь зубы протянул Ольгерд.
— Ништо! — передразнил тот. — Тепе время дафали думат? Тафали. Тепер, конетц концоф, пора свой слофо сказат.
Щемила развернулся и пошел, огибая кусты, со спрятанными на день телегами. Опираясь на подставленное Шпилером плечо Ольгерд поковылял вслед за ним…
На тесной поляне, окруженной узловатыми приземистыми дубами, незнамо как выросшими посреди соснового бора, у кострища, сложенного из бездымного лиственного сухостоя, назревало необычное. Под деревьями выстроились конно-оружные разбойники. Напротив них гурьбился пеший полон. Заморенные многодневным маршем селяне напоминали стадо приведенных на бойню овец.
Не успел Ольгерд дохромать до середины поляны, как вперед выехал главарь. Словно полководец перед боем, он проскакал вдоль разбойничьего строя, остановился перед полоном, окинул вконец перепуганных людей долгим брезгливым взглядом. Заговорил.
— Ну что, волчья сыть. Прозвище мое уже все знают? Вижу что нет. Ну так вот. Душегубцем меня кличут. Тому, от кого я это услышу, конечно не жить. Однако ведать о этом имени моем все должны. Чтобы бояться и глупостей не творить. Уяснили?
Полон безмолвствовал.
— Фас спросили, уроты! — квакнул Щемила, оглаживая нагайкой конский круп.
Ответом ему был нестройный испуганный хор:
— Уяснили, вельможный пан!
Главарь недовольно поморщился и кивнул. Ольгерд изо всех сил напрягал память. То, что он уже видел этого человека, сомнений не вызывало. Только вот где и когда? Впрочем, это можно было выяснить и потом. Сейчас нужно было не оплошать, ведь от того, какой ответ он даст Душегубцу, зависела жизнь. Дать согласие решил почти сразу, но в разбойники он идти не хотел. Рассчитывал потянуть время, вылечиться, а как только сможет сесть в седло, дождаться оказии и уйти.
— Сегодня мы будем разделяться, — продолжал тем временем Душегубец. — Я пойду с ребятами в свой острог — отдыхать, да к следующему походу готовиться. Вы же, — он ткнул нагайкой в толпу, — к моим друзьям-татарам. На истамбульской верфи заложены новые большие галеры, и в Кафе за гребцов дают хорошую цену. Однако у некоторых из вас есть шанс послужить под моим началом. Вот ты! — он указал на всколоченного мужичонку, в котором Ольгерд с трудом признал давешнего разбойника. — Мне донесли, что в бойцы просишься?
— Как есть прошусь, пан Димирий, — закивал, тряся нечесаной, бородой разбойник.
— Чем на жизнь промышлял? Нам ведь гречкосеи без надобности.
— С путников в лесу брал мзду за проезд вместе с робятами.
— Лихоимствовал, значит?
— Ну можно и так сказать, пан Димитрий
— Саблей, копьем владеешь?
— Не обучены мы, ясновельможный пан. Все больше ножом…
— И скольких же ты "ножом"? — передразнивая испуганно-заплетающуюся речь разбойника спросил Душегубец.
— Та покамест никого, — смутился разбойник. — Так, разве что попугать…
— А у меня служить, стало быть хочешь? — голос Душегубца зазвучал вкрадчиво, почти ласково.
— В том готов крест целовать, ваше ясновельможество, — не замечая подвоха отвечал разбойник, подпустив в голос столько искренности, что даже Витебский настоятель, славящийся своей непреклонностью к прегрешениям вверенной паствы, немедленно отпустил бы ему все грехи.
— Вот и славно, — голос Душегубца чуть не сочился елеем. — Только крест-то мне целовать без надобности. У нас ведь другая клятва в ходу. Кровавая. А подойди-ка сюда, родимый…
Разбойник, еще ничего не понимая, сделал несколько шагов. Душегубец вытянул короткий нож, небрежно швырнул в траву. Вновь обернулся к полону, указал на дрожащего крестьянина:
— Вот этого. Он последние два дня на обе ноги спотыкается, с собой тащить-только время зря тратить.
Из строя выехали двое разбойников. Оттерли от толпы выбранную главарем жертву, подогнали к костру, сами стали осторонь, следя чтоб не пустился наутек.
— Ну? — почти ласково поинтересовался Душегубец.
— Чего яновельможный пан желает? — пролепетал разбойник. Судя по всему, он уже догадался, какое ему предстоит испытание, а дурачком прикидывался больше по холопской привычке.
— Подними нож, пореши эту падаль, — терпеливо, словно учитель, повторяющий бестолковому школяру урок, произнес Душегубец. — Как закопаешь его — пойдешь для начала в обоз возницей. Откажешься, или кишка тонка — вернешься обратно в ясырь. Нам ведь чистоплюи не нужны.
По лицу разбойника пробежала недолгая тень сомнения. Он пустыми глазами поглядел на обреченного крестьянина, поднял глаза на Душегубца, коротко забито кивнул и пал на колени, рыская руками в траве. Отыскал нож, выставил его перед собой и пошел, раскачиваясь, вперед. Крестьянин, осознав свою участь, обреченно завыл, попробовал отскочить в сторону, но удерживаемый путами нелепо упал. Вжался в землю лицом, зарыдал, сотрясая плечами. Бандиты загоготали.
Разбойник не соврал — к смертоубийству привычки не имел. Однако старался, как мог. Подскочил, резким движением перевернул мужика, сел жертве на грудь, не давая вырваться, прижмурившись, сунул нож под ребро. Попал, к счастью ловко — крестьянин оборвал крик, охнул, выгнулся, чуть посучил ногами и затих. Полон замер, оцепенев от страха. Над поляной поплыла нехорошая тишина. Шевеля макушки деревьев, прошумел ветерок. Конь Душегубца переступил на месте и уронил в траву несколько яблок. Разбойник поднялся на ноги, вырвал пучок травы, хозяйственно вытер лезвие и протянул нож Душегубцу.
— Ну что же, испытание ты прошел, — кивнул тот, небрежно принимая оружие. — Теперь тащи этого в овраг, землей там прикинь, чтоб не нашли случайно и возвращайся. Скоро в путь.
Разбойник обрадованно кивнул, вцепился в ноги убитого, поволок по траве, оставляя след. Душегубец, мигом потеряв интерес к происходящему, тронул поводья, направляя коня в сторону Ольгерда. Подъехал, улыбнулся. Молча вытянул нож и кинул его в траву.
Молчал и Ольгерд.
— Сам выберешь или помочь?
— Выбирать не из чего, — спокойно ответил Ольгерд
— Что так? Боишься оплошать?
— Я воин, а не палач. На безоружных руку не подниму.
Строй разбойников отозвался угрюмым роптанием. Шпилер тихо охнул и зашептал что-то, очень напоминающее молитву.
Главарь взмахом руки оборвал разговоры. Немного подумал, снова нахмурился. Объявил решение:
— Ну что же. Ты слово сказал. Кровью не повязанный, ты мне без надобности. Ясырь из раненого тоже никакой, только припас на тебя тратить.
— Утафить? — спокойно, будто речь идет о чем-то обыденном, поинтересовался Щемила.
— А зачем? — махнул рукой главарь. — Тут на три дня пути в окрест ни единого селения. Он к завтрему и сам собой сдохнет…
Строй разбойников рассыпался, и на поляне началась суета.
Через полчаса, выстроив пленных и поменяв тягловых лошадей, разбойники продолжили путь. Ольгерд, позабытый всеми, сидел, опершись спиной о ствол необъятного дуба. Обернулись к нему напоследок только двое. Принятый в банду разбойник — с откровенным страхом, да Шпилер, словно прося прощения за то, что ничем не может помочь. Первого Ольгерд не удостоил внимания, второму ободряюще кивнул.
