Андрей Посняков - Патриций
Рысь вдруг поймал себя на мысли о том, что почувствовал себя по-настоящему свободным не тогда, когда получил рудис из рук императора Александра, а всего лишь пять лет назад, когда, вернувшись из Британии, порвал с военной службой. С тех пор он был предоставлен сам себе – и это приучало дорожить свободой!
Итак, для достойного заработка одного дела Октавия мало. Жаль, в Могонциаке еще никто не знал такого юриста – Анта Юния Рысь по прозвищу Юстус, то есть Справедливый. Нужно было, чтоб узнали, и поскорее узнали – в конце концов, Могонциак ничуть не хуже Августы Треверов, а жизнь здесь куда более кипучая, следовательно, и возможностей заработать больше. Так почему бы не переселиться сюда окончательно? Тем более что от приграничного Могонциака не так уж далеко до свободных варварских земель – квадов, сигамбров, саксов… и ободритов!
Юний, хоть и считал себя цивилизованным человеком, истинным римлянином, обожающим книги и театр, тем не менее ясно ощущал, что под внешней оболочкой киника где-то глубоко сидел все тот же варвар, юноша по прозвищу Рысь из далекого озерного рода. И это, казалось бы, столь глубоко запрятанное сознание варвара властно требовало мести! Несчастные души отца, матери, сестры и других родичей вот уже почти полтора десятка лет напрасно взывают к Рыси! А он ведь единственный оставшийся в живых… Или – не единственный? Тем не менее месть нужно было совершить, и Юний знал, что когда-нибудь сделает это, иначе он просто не смог бы жить. И что с того, если Тварра, скорее всего, уже давно нет в живых, ведь мстят не человеку – роду. Если нет Тварра, нужно убить самых знатных, самых значимых людей из его рода – это знает любой мальчишка-варвар. Но ведь он-то, Ант Юний Рысь Юстус, не варвар! Вернее, не совсем варвар…
Усевшись на ложе, Рысь обхватил голову руками. Давно, давно его не посещали подобные мысли. Что ж, может быть, сейчас они пришли вовремя?
Ближе к вечеру, накинув на плечи теплый, с зеленым подбоем плащ, Юний вышел из дома и, миновав театр, направился на один из постоялых дворов, где, как он знал, хватало всякого люда, явно нуждавшегося в услугах юриста. Рысь нарочно уселся в самом углу, так, чтобы было все видно, и, заказав рыбу и пиво, принялся терпеливо ждать, словно рыбак ожидает поклевки или паук – муху в своих тенетах.
Корчма быстро заполнялась людьми. По всему чувствовалось, что приближались базарные дни – нундины, многие владельцы дальних вилл уже приехали в город с возами и слугами. Пригнали на продажу не забитый осенью скот крестьяне. Рыжий, судя по всему, задиристый парень, широкоплечий, с увесистыми кулаками, с независимым видом уселся за один из столов, отпихнув плечом пьющую братию. Тут же подбежавший к столу служка поставил перед парнем объемистую деревянную кружку с брагой, которую рыжий и опростал, а затем шумно вытер губы. Один из сидевших за столом – небольшого росточка мужичок с реденькой сивой бородкой, одетый, как римлянин, в несколько туник и накидку-паллу, обернулся и что-то сказал нахалу, видимо, сделал замечание – и тотчас же получил увесистую затрещину! Сотрапезники сивобородого явно побаивались доводить дело до драки, а на драку-то и рассчитывал рыжий – видно было, как у него чесались руки. Обиженный рванулся, но его остановили; тогда он махнул рукой и вышел на двор, что-то недовольно бурча.
Ага! Юний потер руки – тут явно наблюдался частный деликт, а именно – «обида», причиненная чести путем действия. Карается, между прочим, солидным штрафом в пользу потерпевшего.
– Эй, приятель! – Выскочив на улицу, Рысь догнал сивого. – Кажется, ты не поладил с тем молодым рыжим нахалом?
– Твое какое дело? – хмуро обернулся тот.
– Самое прямое, – широко улыбнулся Юний. – Я ведь, знаешь ли, юрист, и не из последних.
– Юрист?! – Сивобородый недоверчиво прищурился. – А мне что с этого толку?
– Я помогу тебе получить с обидчика пару десятков сестерциев, а если повезет, то и три десятка!
– Два десятка сестерциев? Гм…
– Позволь узнать твое имя, уважаемый.
– Меня зовут Фульвий, Фульвий Бастинд, потомственный рыботорговец! – Сивый приосанился.
– Ант Юний Рысь, юрист из Августы Треверов, – представился Рысь. – Я думаю, такому уважаемому человеку, как ты, Фульвий, следует раз и навсегда осадить нахала!
– Осадить, да! – осклабясь, вскричал рыбник, но тут же замялся. – Как же я притащу Квинтилия в суд? Он вон какой здоровый, да и дружков у него хватает, удавил бы, по правде говоря, всех!
Юний рассмеялся:
– Я вижу, ты своего обидчика неплохо знаешь. Успокойся, тебе не придется тащить его к претору, это не твоя забота. Идем, я помогу тебе составить иск.
– Да, но ты ведь это не бесплатно делаешь, – вдруг забеспокоился будущий истец.
– Дорого не возьму, все ж таки это мое первое дело в вашем городе. Идем, идем, не сомневайся, нахалов надобно учить!
– Кто бы спорил? – пожав плечами, торговец рыбой отправился вслед за Юнием.
Надо сказать, претор не откладывал дела в долгий ящик, а назначил судью уже на следующий день. Судья – тощий, длинноносый и длинноногий, чем-то похожий на аиста – тоже был скор и первым делом дал слово истцу, вернее, его представителю – Юнию.
– Уважаемый судья, дело моего подзащитного просто и незатейливо, как латунный дупондий, – поклонившись, начал свое выступление Рысь. – Есть внешнее действие – подзатыльник, имеется и деликт – обида, – явившийся прямым следствием указанного внешнего воздействия, нанесшего моральный ущерб уважаемому господину Фульвию Бастинду.
– Ну да, ну да, – покивал судья. – Не спорю, здесь налицо каузальный нексус, сиречь – причинно-следственная связь между противоправным действием и его последствием в виде наступившего морального ущерба. Что может сказать по этому поводу ответчик? Эй, дубина, я тебя спрашиваю!
Судья грозно воззрился на рыжего нахала Квинтилия, доставленного на судебное заседание вооруженной стражей. Под левым глазом парня расплывался синяк, щеку пересекла кровавая полоса – видно было, что он переоценил свои силы и явно недооценил возможности суда. И куда только делось все его нахальство? Рыжие кудри поникли, глазенки бегали да большей частью и вообще смотрели в пол, как бывает со всеми наглецами, едва только те почувствуют оказываемое на них давление.
– Квинтилий Автлемар, так твое имя? – небрежно осведомился судья.
– Так, – сглотнув слюну, кивнул рыжий.
– Надо говорить – «так, господин судья», – наставительно изрек представитель римского правосудия и так сильно качнул носом, словно хотел проткнуть им несчастного ответчика насквозь.
– Так, господин судья, – вытерев разбитую рожу, послушно произнес Квинтилий. – Я это… даже не знаю… за что меня сюда? Подумаешь, кого-то там треснул, эка невидаль!
Вот этих слов произносить было нельзя! На судью они подействовали, как на быка красная тряпка.
– Ах, вон ты как говоришь? – Судья нехорошо усмехнулся. – Как видно, недолгое пребывание в узилище не пошло тебе на пользу. Да знаешь ли ты, дубина, что своими дурацкими действиями ты оскорбил не только достойного гражданина империи, но и имперский закон, а в его лице – и самого цезаря! Надеюсь, ты понимаешь, что бывает за оскорбление величия? Будь ты знатен – отделался бы пожизненными рудниками или еще чем подобным, но в данном случае тебе, дубине, грозит смертная казнь путем распятия, повешения или сожжения.
– За что же сожжение? – ошарашенно моргая, прошептал рыжий.
Вполне довольный произведенным впечатлением, судья быстренько приговорил его к штрафу в пятьдесят сестерциев и велел гнать из здания суда в шею, что тут же и проделали стражники.
– Смотри, Квинтилий Автлемар, не тяни с уплатой, – напоследок предупредил судья. – Иначе придется-таки дать ход делу об оскорблении величия.
Юний мысленно восхитился действиями сего жреца Фемиды – быстро и действенно, вот бы и все так! А уж как радовался Фульвий! Сиял, словно золотой ауреус. Наказать нахала, да еще получить при этом деньги – что могло быть лучше?
Благодарный истец тут же выплатил молодому юристу оговоренный гонорар, небольшой, но не в этом было дело, а в славе, которая с легкой руки рыбника начала быстро распространяться по всему Могонциаку и его окрестностям.
В тот день Юний не сразу пошел к себе, а еще немного пошатался у доходных домов – день был ветреный, и не могло такого быть, чтоб с крыши не сдуло какую-нибудь плохо закрепленную черепицу, а народу на улицах полно – вдруг кого покалечит? Впрочем, Рысь зря надеялся – ветер, конечно, дул, и черепицы с крыш падали, вот только все мимо. Ну, ладно…
Махнув рукой, Юний решил все же отправиться домой и, сокращая путь, свернул в узенький переулок, темный и грязный… И сразу едва не получил по голове чем-то тяжелым, хорошо – вовремя пригнулся. А когда разогнулся, в руке уже был гладиус, с которым Рысь не расставался. С усмешкой посмотрев на три темные фигуры, Юний, ни слова не говоря, напал первым. Те, крепкие молодые парни, видимо, не ожидали такой прыти, поскольку даже не сумели приготовиться к защите – ближайшего к себе Рысь ранил в руку, другому раскромсал бок, а третьему – щеку.
