Александр Конторович - Черный Проводник
— Чисто…
— Отлично, — вооруженный двумя пистолетами майор уже был рядом. — Марков, окно!
Блеснув в отраженном свете костров стеклами, створки медленно затворились.
Еле заметно шевельнулись ветки на краю поляны. Увенчанный набалдашником глушителя, поднялся из густой травы винтовочный ствол. Ещё один, чуть погодя, высунулся с чердака дома.
Чух!
Стоявший в проеме дверцы самолета человек переломился в поясе и осел на пол.
Чух!
Пробив грудь переднего носильщика, пуля ударила в плечо и второго. Оба они рухнули в траву. Секундой позже вторая пуля успокоила, начавшего было вопить, раненого. В остекленении самолета, прямо напротив лица пилота вдруг появилось отверстие! Ещё одно! И ещё…
Стоявшие около костров десантники схватились за оружие. Не слыша в гуле моторов выстрелов, они, тем не менее, почувствовали какую-то угрозу.
Поздно!
Из распахнувшейся двери дома ударил пулемёт. Из окон его поддержали автоматы.
Первая же очередь повалила на землю несколько человек. Уцелевшие десантники метнулись к лесу. Но оттуда негромко кашлянула винтовка, и передний немец, схватившись за простреленную грудь, рухнул в траву. Остальные залегли, не желая испытывать судьбу — на открытом пространстве, подсвеченные собственными кострами, они представляли собою прекрасные мишени для любого стрелка.
Пулемет из дома перенес огонь на кабину самолета, и стекла её посыпались под ударами пуль.
— Бросайте оружие! — донеслась со стороны дома команда на чистом немецком языке.
Приподнявшийся из травы немец, вскинул было свой пулемет, но тотчас же получил пулю в спину и ткнулся лицом в землю.
Пулеметная очередь со стороны дома взметнула землю среди лежащих десантников. Вскрикнул и схватился за плечо ещё один из них.
— Не стреляйте! Нихт шиссен! — поднялись над травой руки.
Подбежав к самолету, Марина остановилась, держа на прицеле лежащего в дверном проеме немца. Нога его свешивалась наружу.
— Чего ждём? — нарисовался рядом Марков. — Боишься — укусит?
— Он не один там был… Майор сказал обождать.
Подбежавший сбоку Витька Алеференко, дернул за ногу покойника. Труп вывалился наружу и глухо ударился об землю.
— Ну вот, дорога чистая! — удовлетворенно произнес Женька. — Пошли?
— Спешим? — неслышно подошедший Гальченко стоял рядом. — Склероз внезапно наступил — занятия забыли?
Оба парня смущенно замолчали.
— Алеференко — хвост! Марков — контроль пилотской кабины. Барсова со мной, спину прикроешь! Аккуратнее там, не туда стрельнем — сгорит всё к чертовой матери. Нам тогда спасибо не скажут. На счет три — начали!
Кубарем вкатившиеся в самолет курсанты рассредоточились вдоль борта, держа под прицелом пустой салон. Здесь, было пусто, только у задней стены, около двери лежали какие-то мешки и ящики. Секундой позже в самолет запрыгнул майор, и следом за ним неслышно проскользнула девушка.
Тихо… только что-то поскрипывало впереди, там где сидели пилоты.
— Обстановка! — отрывисто произнес майор, держа на прицеле дверь в пилотскую кабину.
— Чисто!
— Чисто!
— Держу дверь в кабину, — произнесла Марина.
— В таком разе — начали… — майор привстал.
Приподнялась с пола и девушка.
Зуммер!
Он донесся со стороны кабины!
На секунду глаза всех присутствующих повернулись в ту сторону.
Бах! Бах! Бах!
В закрытом пространстве самолета выстрелы прогрохотали оглушительно. Витька выронил автомат и ткнулся лицом в пол. Схватился за простреленное плечо Марков.
Появившийся откуда-то сзади, по-видимому, из той самой двери, немец стрелял с частотою пулемета.
В падавшем снаружи колеблющемся отсвете костров, и тусклом свете потолочных плафонов было видно, как, казавшийся огромным пистолетный ствол, медленно перемещается, отслеживая движения Котенка, пытавшейся уйти от неминуемого попадания.
Бах!
Удар в плечо!
Это не пуля — удар сзади!
Кубарем полетев на пол, она успела-таки дважды выстрелить в сторону немца. Увы — безрезультатно. А тот уже наводил своё оружие на Гальченко. Сейчас он выстрелит!
Бах!
Чпок!
Пах!
Пах!
Пистолет немца, наган Котенка и маленький пистолетик в руке майора выстрелили одновременно.
Выронив свое оружие, немец согнулся пополам. Что-то просипел и сделал несколько шагов вперёд.
Пах!
Пах!
Казалось, самолет содрогнулся от падения тяжелого тела. Майор бросил на него быстрый взгляд и рыбкой нырнул в приоткрытую дверь кабины. Через несколько секунд он вышел назад.
— Чисто тут всё! Обоих и пилота и штурмана — наповал! А радист только чуток до двери не добежал…
— А этот… — Марину колотила нервная дрожь.
— Хвостовой стрелок, надо полагать. Со стороны дома его место не видно, вот и уцелел, не стрелял по нему никто. Тот, что на улице — бортмеханик. Как ребята?
— Марков ранен. А Витька…
— Черт! Моя вина — не досмотрел! Мало вас учили! Эх! — майор в сердцах двинул кулаком по стенке фюзеляжа. — Это он специально сигнал дал, чтобы все на кабину пилотскую посмотрели. А Витька и купился…
Уже позже, когда убитого Алеференко и раненного Женьку грузили в машину, Котенок подошла к майору.
— Товарищ майор…
— Да? — он обернулся к ней. Лицо у Гальченко осунулось и сейчас было видно, что он не так уж и молод.
— А тогда, в самолете… вы меня оттолкнули. Немец же мог и по вам выстрелить…
— Он и выстрелил, — майор продемонстрировал ей разорванный рукав гимнастерки. — Только не попал.
— Но как же так?! Он ведь вас убить мог!
— Мог. Но не убил.
— Но… почему так? Вы на себя огонь вызвали — зачем? Вы же старше и опытнее нас? Куда более важны и…
— Что делать, Котенок? Не умею я по-другому. Такая уж моя планида, видать — защищать других…
— Кельнер! Ещё пива!
— Да, мой господин.
Четвертая кружка… Ладно бы хоть пиво приличное было. Да где его здесь взять? Так ведь и у немцев оно тоже далеко не везде одинаково хорошее. Или это я уже к Берлину привык? Так сказать — избаловался? Наверное… А что ещё мог себе позволить простой служащий военного министерства, к тому же и не военнообязанный? Пиво, ибо ни на что более существенное скромной зарплаты не хватает. А выглядеть белой вороной среди сослуживцев я отучился уже давно. Точнее — отучили. И правильно сделали, между прочим. Не один такой умник на мелочах погорел, бывали, знаете ли, случаи, да… Мне вот повезло, продержался долго. Но всему приходит конец, вот и сейчас всей спиною ощущается холодок.
Связь… Большинство провалов происходит именно по этим причинам. Но как? Последнее время и так все контакты были сокращены до минимума. Разве что в крайнем случае? Да, вполне вероятно. А то я так бы и сидел, как мышь под веником, никто и не отыскал бы никогда. Видимо, на фронте положение совсем хреновое, раз дали команду на такие действия. Ну, надо думать, им там виднее. Хотя и с моей колокольни тоже кое-что разглядеть можно.
Немцев приперло — и приперло здорово. Уже не так задирают носы бравые военные, не слышно в речах сослуживцев былого оптимизма. Война… третий год уже, это как-то способствует здравому осмыслению происходящего. А грохот разгоняющегося «парового катка» не слышат разве что совсем тугоухие обыватели. Вот для того чтобы подкинуть дровишек в топку этого самого катка, и вспомнило далекое петербургское начальство про скромного письмоводителя. Вспомнило — и озадачило.
Не то чтобы задача была совсем уж невыполнимой. Сделать можно. Только вот с большой вероятностью накрывалась вся легенда о скромном письмоводителе. Скопировать ключи от сейфа — полдела, тем паче, что данную операцию уже удалось провернуть ещё в прошлом году. Подвернулась возможность, что ж было делать-то? А вот скопировать документы… это уже вопрос не праздный. И времени на это ушло предостаточно. Вот и не удалось уйти тихо. Наверняка кто-то заметил. И хотя никаких явных улик не было, однако же, наблюдение за собою я засек. Причём достаточно профессиональное. Ненавязчивое и очень внимательное. Ясное дело, прямых подозрений против кого-то конкретного у контрразведки нет. А брать за цугундер всех подряд — можно спугнуть истинного виновника всего происшедшего. Вот и смотрят. Пока осторожно и незаметно. Сейчас агенты контрразведки будут наблюдать за тем, кто, когда и с кем выйдет на связь — ведь скопированные документы куда-то же надо девать? Иначе пропадает весь смысл операции. Пусть похищенные данные и являются самыми свежими, но ведь и они имеют, так сказать, срок годности. А перемещать дивизии на фронте, исходя только из предположений тыловиков, никто не станет.
Но уходить надо. Ибо после всего случившегося смысла сидеть здесь и далее — никакого нет. Всё, накрылась легенда. Хорошая, надо отдать должное, конструкция была. А ведь кто-то над ней работал, сил, небось, немерено положил. Вот и продержался я на этом месте так долго…
