Александр Конторович - Плацдарм «попаданцев». Десантники времени

Через две недели после нашей встречи и произошло общее знакомство, буднично: утром у КПП появилась процессия — мама, енот, солдат, двое братьев (мои дядюшки получается?) с пожитками в плетеных коробах. Первым делом представилась Дяде Саше — все чин чином:

— Капитан медицинской службы Мысловская Наталья Николаевна. Прибыла.

Командир уважительно пожал руку и громко произнес в пространство, в расчете на многочисленных зрителей:

— Учитесь, р-р-разгильдяи! — и уже маме: — Добро пожаловать.

Мышь — так мама звала англичанина, явно намекая на его лабораторную судьбу, был преисполнен стокгольмского синдрома: от перевода на лесоповал или еще куда отказался наотрез, приказов ждал с нетерпением, работал ударно. Пока камрад Снейк, гы-гы, делал вид, что дружески беседует, проводя первичный опрос, и выдавал детские джинсы с футболкой — а какие еще на женщину ростом сто пятьдесят один сантиметр? — в медицинском секторе уже расположилось типи, барахло разложено, а Мышь стоял, предано поедая глазами начальство. Был отправлен в распоряжение Елены — для окончательного разрыва шаблона: белая женщина, но тоже в штанах, и тоже командует! Это он еще Марину не видел… А Улыбка Енота — предложившая называть себя Яга — просто Яга, без «Бабы», моментально познакомилась с Шоно, с Еленой, и поделила свое время между медициной и химией.

На первичной аттестации у начмеда мама выбрала себе фронт работ, согласно умениям и предпочтениям. В целом одобрив санитарно-гигиеническое состояние форта, она занялась глистными инвазиями у пленных: «не фиг добро на говно переводить». Те думали, что хуже первичной санобработки — с бритьем всего тела, уже и быть не может. Наивные. Мышь был удовлетворен чуть менее чем полностью: не просто так страдал, а для людей.

Заодно Яга наладила производство душистого мыла. «Ассирийское»: жировые остатки плюс зола, прокипятить, отфильтровать — пленные делали себе сами, благо затраты почти никакие. Хозяйственное тоже варили успешно. Теперь же в техпроцесс твердого мыла добавились травяные отвары и малость пляски с бубном — не так все просто и, наконец, наши цивилизованные привереды вздохнули с облегчением: запасы иновременного мыла уже закончились, а привычки — нет. Удалось сделать неплохой зубной порошок, а с помощью Зануды — приличные зубные щетки из вываренной свиной щетины. Потом — на стыке медицины и химии занялась экспериментами с кишками молодых оленей, пытаясь получить шовный материал, и с конским волосом — в тех же целях. Еще одна голова и пара рук пришлись очень кстати в обеих темах: институтские знания и навыки, полученные на лабах по органической химии, были крайне востребованы. Все-таки крепкая советская школа, когда учили делать самостоятельно почти все — аналитику, органику, синтез, фармтехнологию, не зная страшных слов «прекурсоры» и «как бы чего не вышло». Причем эти знания отличнейше легли на знания полученного тела: индианка превосходно знала все местные дикоросы, а Яга — как извлечь из них максимум. Шаманке было доступно, и то условно, только изготовление настоев, отваров и сушка, а что еще сделать, не имея даже котелка, а только промазанную корзинку, в которую надо кидать накаленные камни? А ведь активные компоненты бывают еще спирто-жиро-кислоторастворимые и при обычном кипячении не экстрагируются, или разрушаются. С той же наперстянкой для вождя получилось удачно — не имея возможности правильно очистить, Яга выдала ему лекарство, посчитанное в Лягушачих Единицах. Не фиг ржать — совершенно официальная фармацевтическая единица измерения. И считать надо было точно, небольшая передозировка сердечного гликозида убивает пациента с гарантией.

М-да, вот уж не думал, что на второй молодости лет стану… Нормально так — 148 зэков, тридцать моих индейцев в охранниках, шесть индианок в поварах, Курбаши на связи и я, любимый, — кумом. Для полного счастья не хватает телогреек с номерами, вышек и колючки… ну да, воздвигли мы ударным трудом английских пленных два барака-полуземлянки, столовую они же оборудовали, больничку, построили их в две шеренги и Дядя Саша произнес речь на момент того, что за грехи надо бы отработать, план — закон, выполнение — долг, перевыполнение — честь, кто работает хорошо, тому усиленная пайка — и вот вам начальник. И меня вытолкнул. Блин, я ж по-английски только «фак» знаю! Ну, прочитаю-то что угодно, а вот от произношения ихнего — натурально плющит.

Это так командир мне за доброту мою отплатил, и за предновогоднюю планерку. Факт, я там оттянулся, камрад Зануда даже тихо аплодировал. Ну какое, на фиг, золото по зиме? Народ не из Сибири, явно не мерз ни разу. Каменный уголь, по карте километрах в тридцати можно открытым способом разрабатывать! Не замерзнем зимой — летом хоть что делать будем. Хотим — золото добывать, хотим — железо… железо нужнее, золото для нас сейчас вредно. Нас с индейцами вместе — всего 448 по данным переписи, включая женщин, детей, стариков и песика Гарма, спалимся на хорошем месторождении и нас стопчут чисто массой!

Зэки мои — моряки. Солдатиков, которые живые остались, мы от греха подальше отвели в холмы, почти на границу пустыни, сунули уцелевшему офицеру компас со словами, мол, вон там на три лаптя левее Солнца — Нью-Амстердам, выдали по ружью и пять зарядов на пятерых, и отпустили. Сомневаюсь, что дойдут. Но совесть чиста, у меня так устраивать массовое убоище рука не поднялась бы… Большой Медведь, правда, был в недоумении сначала, но после моих объяснений проникся к нам еще большим уважением — это ж надо, такую жестокую месть придумать, отправить голыми и босыми через земли равнинных племен, каждый пятый скальп — призовой… в общем, морячки попали. Копают от рассвета до заката, с перерывом на обед и общие с охраной занятия. Русскому языку учу и тех, и других. Русский матерный в довольно широких пределах они уже освоили… ну и с индейцами отдельные занятия вечером, кто от караула свободен — фехтование, тот же язык, стрельба, тактика, взаимный мордобой. По весне обещают лошадей, будем верховую езду осваивать. Раз в 10 дней — выходной. Вчера был. Стирались, мылись и т. д. Я в стойбище съездил, потом в баню в лагере сходил. Поймал там Клима, который с англичанским наречием дружит, попросил прочитать с файла, выучил, вроде стало получаться… Сейчас проверим. 07.00, подъем, однако. Глухо гудит деревянное било, индейцы у бараков орут: «На расс, фодэ, уркка! Таа послетнекоо, bliad!», англичане строятся побригадно — все как положено, орднунг, однако. Сажусь на коня, выезжаю перед строем:

— Великий вождь Хитрый Лось, пленные для работ построены! — докладывает на нуму дежурный по лагерю. Ничего, к весне начнут говорить нормально.

— Первая, вторая, третья бригада — направо, копать дорогу! Четвертая бригада — заготовка камня! Пятая бригада — заготовка кустарника! Вперед! — руками показываю, кто куда… нуму разбирают подопечных, я еду с теми, кто дорогу строит сегодня. И вот, время прикола, время мечты, которая сбылась! Начинаю:

— Специально для вас, граждане заключенные:

Take up the White Man's burden —Send forth the best ye breed —Go, bind your sons to exileTo serve your captives'need;To wait, in heavy harness,On fluttered folk and wild —Your new-caught sullen peoples,Half devil and half child.

Все. В конвои больше не хожу. Приятно, конечно, размять ноги вне форта, но конвоировать пленных… Не мое это дело. Времени прошло совсем немного, но пообноситься англичане все-таки успели основательно. С чего это так расхвалено было в 18 веке английское сукно? Мой комбез защитно-пятнистой окраски пережил и химические экзерсисы, и опыты с порохом, и бой с англичанами, переживет и многое другое. По крайней мере, в кучу драного тряпья превратится еще не скоро. А эти выглядят так, будто наша Шпанка по ночам без устали точит о красные камзолы свои внушительные коготки. А потом Гарм довершает дело своими жуткими зубами.

Что-то пушистое теранулось о мои ноги.

— Шпана, а ну брысь домой!

Вредная любительница жевания проводков от ноутбука команду проигнорировала. Мявкнула тихонечко и, гордо задрав до одурения пушистый хвост, распустившийся на ветру как флаг, зашагала параллельным курсом.

Ну, и что ты будешь с ней делать?

— Салли?

Я далеко не сразу сообразила, что обращаются ко мне. Точнее, к Саре-Энн. Индеец-конвоир замахнулся на кого-то палкой, но я остановила.

— Кто меня звал? Пусть выйдет сюда.

Ага. Худощавый субалтерн лет примерно двадцати, и такой же блеклый… как и его старшая сестрица Сарочка.

— Здравствуй, Джимми, — ровным голосом сказала я.

— Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Как и я тебя.

— Эй, — послышался недовольный голос Хитрого Лося — Большого Друга Индейцев, — это кто там колонну задерживает?