Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Выбор религиозного вероисповедания князем Владимиром был непредсказуемо рискованным не только с позиции внешней безопасности, но и для внутреннего устройства страны. Процесс крещения Руси протекал в силовом режиме. Митрополит Илларион свидетельствует, что «крестились, если не по собственной воле, то из страха перед крестившим». Не все люди покорно исполняли княжью волю, очень часто замена исконно русской языческой веры встречала открытое сопротивление. В результате насильственного крещения Киевской Руси, вместо ожидаемого единства, государство начало разваливаться на удельные княжества, с последующей междоусобной враждой.
Христианская вера уравнивала многочисленных сыновей великого князя, рожденных от разных жен, в претензиях на собственное владычество, что неминуемо привело к массовым военным и социальным конфликтам. Достаточно вспомнить, что только в самом Киеве с 1068 по 1157 год вспыхивало три колоссальных народных восстания, исключительно как результат насильственного внедрения чужеродной веры, разрушившей глубинные государственные устои.
Несмотря ни на что, православное христианство проникло в Киевскую Русь, многие люди познали нравственную сущность евангельского слова и стали искать возможности для сосредоточенного его исповедания. В условиях непрекращающихся междоусобиц и набегов варваров делать это становилось всё труднее. Народ устал от бесконечных конфликтов – кстати говоря, часто и густо спровоцированных извне на религиозной почве, и начал покидать насиженные места. Так иногда назойливые полчища гнуса лишают покоя благородного оленя и он срывается с щедрых пастбищ в поисках умиротворения.
Большущая часть населения Киевской Руси, во главе с князьями, духовенством, воеводами, поднялась с любезных, веками обживаемых земель и направилась в северные широты. Они увезли с собой национальные святыни, увезли чудотворные византийские образа, увезли антиминсы с храмовых алтарей. Наконец, они забрали с собой священные дары, царственный венец и бармы, с которыми возводились на трон российские самодержцы. И самое главное, они унесли с собой нечто непреложное, неподдающееся словесной формулировке, что составляет духовную сущность великой нации.
У русских людей, покинувших многострадальный Киев, достало сил построить в сумеречных широтах великие города, воздвигнуть прекрасные храмы, оформить мирового, космического значения национальную культуру. Со временем они покорили ханскую столицу, их влияние распространилось на половину земного шара. Вот кем оказались на поверку потомки киевских русичей.
Можно по-разному относиться к российской истории, по-всякому воспринимать российскую культуру, но самым читаемым на планете писателем, в течение всего двадцатого века, был и остаётся Фёдор Михайлович Достоевский. Самым востребованным драматургом, на всех театральных подмостках, был и остаётся Антон Павлович Чехов. Самыми исполняемыми композиторами, во всём мире, были и ещё очень долго останутся русские композиторы во главе с Петром Ильичом Чайковским. В действительности этот список не имеет границ, вклад русских людей в мировую культурную сокровищницу воистину необъятен.
Падение Киевской Руси фактически стало расплатой за христианское крещение нашего народа в православном исповедании. Если бы русские князья приняли ислам, – а такая перспектива реально представлялась, – развитие страны пошло бы по совершенно иному сценарию. Не было бы никакого монголо-татарского ига, ведь мы оказались бы единоверцами и, скорее всего, примкнули бы к ханским ордам. Вероятнее всего, и европейская история приобрела бы иную конфигурацию. С другой стороны, если бы киевские князья приняли крещение в римском исповедании, Киевская Русь, скорее всего, не распалась. Потому что Римская Церковь крепка именно государственной традицией, она всегда умела властвовать над людьми, держать их в повиновении.
Нам неизвестно, по какому признаку одни люди покинули пределы Киевской Руси, а другие остались в ней. Но вот тот, кто остался в Древнем Киеве и впоследствии сделался представителем украинского народа, сполна отведал весь кошмар чужеземного насилия. В самом общем виде хронология надругательств и глумлений над жителями только города Киева выглядит так:
В 1240 году Киев был дотла сожжён и разрушен ордами Батыя. Почти всё население города было вырезано, не жаловали ни стариков, ни детей, ни женщин.
В 1362 году Киев был завоеван, в полном соответствии с варварскими нравами тех лет, великим княжеством Литовским.
В 1482 году Киев опустошило войско крымского хана Менглы Герея.
В 1569 году произошло очередное покорение Киева и переход его под власть феодальной Польши.
В 1651 году Киев пережил жесточайшие разрушения от польско-литовского войска под предводительством Яна Радзивилла.
И это только самые крупные, глобальные потрясения многострадального града Киева. Кровь же поруганного народа всё это время лилась непрекращающейся рекой. Надо же понимать, что более чем за четыре века, вплоть до семнадцатого, в Киеве не было отстроено ни одного православного храма, не появилось ни одного сколь-нибудь приметного архитектурного или иного культурного памятника.
Все древнерусские святыни в течение этого долгого периода подневолья лежали в руинах, руки не доходили даже до восстановления Десятинной церкви – первого христианского храма, сооружённого самим благоверным князем Владимиром. Так случилось не потому, что люди были негожие, в отличие от тех, кто покинул родной Киев и создал великую русскую культуру. Из этого следует заключить, в каких унизительно нечеловеческих условиях жили, а вернее, прозябали сыны молодой Украины.
Быть может, роковым для украинского народа итогом многовекового иноземного гнёта сделалась отвратительная готовность плясать под чужую дудку. Вовсе неважно, из Кремля ли, из Белого дома раздаётся команда «ап!» – и мы тут же, словно цирковые шавки, выструниваемся на задних лапках и самозабвенно принимаемся тявкать, до семи ли, до одиннадцати раз, как закажет почтенная публика.
Можно ничего не знать из истории Украины, но глубоко исследовав художественный замысел и драматическую судьбу Софии Киевской – Премудрости Божией, получишь полное представление о тернистом, трагическом пути, пройденном во втором тысячелетии украинским народом. Ибо стены Софии – это наша незабвенная память, наша неизбывная боль, испытывающая и вопрошающая.
Смотрю на Софию Киевскую и невольно наполняюсь думами о бурной деятельности Петра Могилы, имя которого в последнее время поднято на штандартах украинской общественной мысли. Сын молдавских господарей, воспитанный на западноевропейских духовных ценностях, он в полной мере реализовал в Киеве свою энергичную натуру. Будучи на этих землях человеком пришлым, Могила меньше всего заботился о сохранении национального достояния древнего златопрестольного града. Вся его деятельность была направлена на разворот украинского общества от московских палат к европейским столицам. Нечто подобное происходит и сегодня с нашим беспокойным Отечеством.
Задавшись целью обрубать историческую память народа, запечатлённую в камне, Пётр Могила своей реформаторской рукой принялся перестраивать архитектурные памятники времён Киевской Руси. Он делал это настолько решительно и активно, что в
