Владимир Свержин - Внутренняя линия

«Что там Баренс говорил насчет моей парадоксальной везучести? Раз пойду так, значит, именно так и надо». — Он уже вознамерился сделать шаг, но увидел быстро поднимавшегося по лестнице энкавэдэшника. Тот прошел мимо, кивнув доктору, и постучал в дверь профессорского кабинета:

— Товарищ ученый, там этих, задержанных привезли для вас!

— Что? — Дверь открылась. — Каких задержанных?

Василий Матвеевич, поправляя очки, вышел из кабинета.

— Ну этих… С мозгами.

— Голубчик, что вы такое говорите? Это совсем не задержанные! — не обращая внимание на стоящего в двух шагах «соглядатая», Дехтерев поспешил к лестнице.

Виконт застыл на месте: «Выскользнуть незаметно сейчас не удастся. А с другой стороны, — он перевел взгляд на полуоткрытую дверь, — наверняка в кабинете профессора должны быть бумаги. Отчеты по предварительным работам или документация действующей модели его излучателя — чем не шанс?»

Приемная была пуста, и это еще более утвердило Виконта в намерении разузнать побольше. Он скользнул в комнату. Убранство кабинета не предвещало долгих поисков: стол, два стула, кожаный диван, платяной шкаф и тяжелый сейф с темным контуром отбитого имперского орла на дверце.

«Несгораемый шкаф фирмы «Ван Келен», — моментально определил Крис. — Замок с пятью ригелями. Три по центру, по одному — вверх и вниз. Ключ четырехгранный с косоугольными штифтами».

Он подошел к сейфу, поднял язычок, закрывающий замочную скважину, вытащил из кармана заготовленную медицинскую тубу, снял колпачок и впрыснул «лекарство» в замок. «Через три минуты оно застынет и станет не хуже настоящего ключа. А пока — стол!»

Оставив тубу в замочной скважине, Виконт бросился перебирать бумаги. Микрофильмировать их было делом нескольких секунд. Заколка для галстука через «янтарную» вставку сразу передавала отснятые кадры на базу. Лист, еще лист… Виконт торопливо перекладывал отработанные документы.

— Уважаемый, а что это вы тут делаете? — раздалось с порога. — Стойте, не двигайтесь, иначе я позову охрану!

Генерал Згурский прислушался: кукушка прокуковала трижды.

— Скажи-ка, птичка, сколько мне тут еще оставаться? — прошептал он.

Словно отвечая ему, пернатая вещательница крикнула раз, опять задумалась и добавила еще три раза. Згурский сложил руки у рта и трижды каркнул вороном.

— Ну, слава богу.

Спустя некоторое время рядом зашуршали кусты, и на прогалину около сожженного лесничества вышел человек в почтарской куртке.

— Здравия желаю, ваше превосходительство! Как вы, не ушиблись?

— Шутить изволите? — улыбнулся Владимир Игнатьевич. — Я вырос на конном заводе!

— А я там, на берегу как глянул — сердце оборвалось! Как пули по вам ударили, и вы так обвисли… Ну, думаю, все! Конец! Спасибо пулеметчикам — отменно сработали!

— Как видите, жив-здоров. Коня жалко — бросить пришлось. И кирасу утопить. Но зато все очень натурально вышло. Кстати, благодарю — форма точно впору пришлась.

— А откуда вы края наши так хорошо знаете? Это лесничество на картах лет двадцать уж не обозначено.

— Смешная штука — жизнь. Я когда в академии учился, в Барановичи на практику картографической съемки ездил. Вот мне этот квадрат как раз снимать и довелось. Я, собственно говоря, потому его для перехода и выбрал, что когда-то излазил каждый ухаб и всякую кочку. Ну что, в путь?

Згурский расправил солдатскую гимнастерку.

— Но только теперь без «ваших превосходительств». Я — особоуполномоченный ГПУ Владимир Янко, прибыл из столицы с чрезвычайным предписанием. У вас все готово?

— Так точно. К вечеру ждем-с.

— Вот и славно. Позаботьтесь, чтобы свидетели были наготове.

Говорившие быстро скрылись в лесу, и только примятая трава еще несколько часов напоминала о том, что около давно сгоревшего лесничества кто-то был.

Лай собаки оповестил хозяев дома о приближении чужака. Атлас с «особоуполномоченным ГПУ» обменялись взглядами, после чего Згурский встал и удалился в соседнюю комнату, задернутую старой рогожиной.

С улицы послышался крик:

— А ну уймите собаку! Паскуда, пристрелю!

Старик с окладистой бородой — хозяин дома, повернулся к девочке лет двенадцати:

— Внученька, давай-ка через задний двор за милиционерами.

Он встал из-за стола, положил деревянную ложку в миску с недоеденной просяной кашей и шагнул к двери:

— Сейчас на цепь посажу.

Со двора послышалась невнятная возня, поскуливание собаки, снова громкий лай, и в избу ворвался тощий верзила в галифе, офицерском френче и надраенных юфтевых сапогах.

— А ну иди сюда, контра недобитая! — поблескивая водянисто-серыми глазами из-под очков в стальной оправе, заорал он. — Ты что это такое Мухе-Михальскому наговорил? Ты когда это, гадина офицерская, видел, чтобы я на ту сторону ходил? Да я ж тебя, гнида, задавлю!

Тощий потянулся к кобуре.

— Стоять! Руки вверх! — раздалось за его спиной.

— Что-о? — Незваный гость развернулся на месте и наткнулся взглядом на незнакомца в солдатской форме. — Да кто ты такой?

— Предъявите ваши документы! — не отвечая на вопрос, рявкнул солдат.

— Вот я те дам документы! — Револьвер оказался в руке дебошира, но в тот же миг рука Згурского ударила того по запястью, выбивая оружие, а тяжелый кулак врезался в челюсть.

— Нокаут, — констатировал Згурский. — А теперь за работу.

Он присел, засунул в карман френча несколько стофранковых бумажек и застегнул его.

— Уже бегут! — вскочила в комнату запыхавшаяся девочка.

Следом за ней появились трое милиционеров.

— Что здесь происходит?

— Особоуполномоченный ГПУ Владимир Янко, — сурово посмотрев на охранителей правопорядка, представился Згурский. — Вот мой мандат.

— А это? — мельком пробежав глазами текст, фотографию и печать, спросил старший, указывая на лежащего без чувств гэпэушника.

— Это предатель. Мы давно подозревали, что кто-то сообщает на ту сторону о наших планах. Вчера по милости этой сволочи погибли три десятка наших парней. Окатите его водой! — скомандовал «особоуполномоченный». — Нам удалось выйти на его след, хотя это стоило жизни одному из лучших разведчиков. А сейчас эта продажная тварь хотела устранить последнего, кто его мог опознать. Но мы были начеку. Встать! Именем трудового народа ты арестован! — увидев, что гэпэушник открыл глаза, объявил Згурский.

— Да ты…

— Молчать! — «Товарищ Янко» обернулся к милиционерам. — Обыскать его! Вы будете свидетелями. — Он кивнул мнущимся на пороге соседям.

Милиционеры рывком подняли гэпэушника на ноги и заломили ему руки.

— Все что найдете, кладите на стол!

— Часы Буре, — начал перечислять старший, — серебряный портсигар, карандаш, блокнот… А это что? — Он вытащил из кармана мокрые цветные бумажки. — Кажись, деньги. Не по-нашему написано.

— Франки, — пояснил Згурский. — Пересчитайте и оформите выемку.

— Это не мое! — взвился гэпэушник, пытаясь вырваться из захвата.

— Ты еще скажи, что мое! — хмыкнул «особоуполномоченный». — Наручники у вас есть?

— Нет, — огорченно признался старший.

— Это плохо. Ничего, придет еще время, когда у каждого нашего сотрудника будут наручники! А пока свяжите его вожжами покрепче, да в холодную, чтоб не сбежал. — Згурский еще раз оглядел милиционеров. — Вот этого, — он указал на одного из сотрудников с простодушным открытым лицом, — возьму с собой. Отконвоировать гада.

— Что, в саму Москву поедем? — обрадовался крепыш.

— Ну не в Сибирь же! Думай, что говоришь. И меньше вопросов — что надо, и так узнаешь.

— Слушаюсь, — вытянулся милиционер.

— Идем, — обратился к старшему Згурский. — Протокол составим, свидетельские показания снимем, командировку оформим. А ты пока, — он положил руку на плечо гордого оказанным доверием сельского парня, — позаботься-ка, товарищ, о подводе. Сейчас с бумагами управимся, а там хорошо бы на вечерний поезд успеть.

ГЛАВА 27

«Осторожность — хорошая вещь, но даже черепаха не сделает шагу, если не высунет голову из панциря».

Если бы взгляды убивали, Виконт уже лежал бы, неподвижный и бездыханный, возле профессорского стола. Но глаза Дехтерева только бессильно сверкали из-под толстых очков.

— Не надо звать охрану, Василий Матвеевич, — стараясь быть как можно убедительнее, сказал доктор Деладоннель. — Вы, наверное, заметили, что со вчерашнего дня возле здания дежурит усиленный армейский патруль? Прежде чем охрана прибежит, я высунусь в окно, и спустя минуту здесь будет взвод стрелков, готовых выполнить мой приказ.

Кристенсен блефовал, но другого способа действия у него не было.