Ант Скаландис - Меч Тристана
— Это мы-то больные?! — возмутился почему-то Иван.
— Анекдот! — неожиданно объявил Мырддин. — «Ну ты, козел!» — «Это я-то козел?!» — «Да не ты, ты и на козла-то не похож!» — «Это я-то на козла не похож?!!» Вот и ты сейчас так же, Ваня. Я тебя конкретно не имел в виду. Я обо всей Земле говорю.
— А сами вы разве не с Земли? Или я чего-то не понял?
— Ах, Иван, Иван, вы еще очень многого не понимаете, да вам и не надо пока. Конечно, родом мы все с Земли. Но после того, что вы называете смертью, мы уходим на другие уровни бытия. Выше Второго поднимаются немногие, только те, кому это нужно, среди тех, кому это дано. Понятно? Короче все равно не скажешь.
Иван и Маша молча кивнули.
— Так вот, некоторые, и я как раз такой, проходят до высшего — Восьмого, чтобы подняться на Девятый. Девятый уровень — это возвращение на первый, то есть сюда, на Землю, но уже в совершенно новом качестве, с новыми возможностями и новыми целями. Ну, например, явление Иисуса своим ученикам после распятия и вознесения. Вкратце это примерно так и выглядит. А есть еще Десятый уровень, Сверхуровень. В двух словах не опишешь. Здесь было бы проще изъясняться в терминах раннего буддизма, но вы в подобных материях, как говорится, ни бельмеса не петрите. Верно? Поэтому, чтобы понятнее было, представьте себе незамысловатую математическую схему: девять уровней бытия, один выше другого, в итоге замыкаются кольцом, потому что девятый и первый — суть одно и то же. Так вот, выше, над плоскостью этого кольца, то есть уже в другом измерении, и располагается Десятый уровень бытия. Я там не был, а вот Он — как раз оттуда.
И Мырддин опять выкатил из широкого рукава давешний пластиковый полупрозрачный апельсинчик. Апельсинчик, как водится, повис в воздухе, легка дрожа и подпрыгивая, словно приветствовал всех четверых поклонами и вежливой улыбкой.
— Что это? — спросил Иван и торопливо исправился: — То есть кто это?
— Ты прав, Ваня. Это и что и кто одновременно. На земных языках этой сущности невозможно дать полного определения. Его безграмотно называли Богом и не менее безграмотно — гомеостатом третьего рода, Его называли Колесом Мирового Порядка и тривиальным завоевателем из космоса, Его называли моделью Вселенной и высшей формой разумной жизни. И все это правда и неправда. Сущность его не исчерпывается никаким конкретным определением.
— Такой маленький, — умилилась Маша, — и столько всего вмещает!
— Он не маленький, — возразил Мырддин, — он может быть каким угодно.
И в ту же секунду апельсин начал стремительно расти. Примерно на счет четыре (Кто считал, зачем? Ну конечно, Иван — по старой военной привычке!) пластмассовый фрукт сделался уже размером с гигантский арбуз килограммов на пятнадцать. При этом над поляной поднялся ветер, взвихривший красный кленовый ковер и закруживший листву несколькими веселыми смерчиками.
— Не надо, — жалобно попросила Маша.
— Сам знаю, что не надо, — согласился Мырддин.
И ветер тут же стих, листья улеглись, а апельсин сдулся, уменьшился до удобных глазу размеров и нырнул за пазуху к волшебнику, точно щенок, замерзший на уличном холоде.
«Хорошо, что Лушу не взяли, — вспомнил Иван по ассоциации. — Она бы излаялась вся. Животные не любят подобной чертовщины»,
— Зря ты так думаешь, Иван. — Мырддин ответил вслух на его мысли и как бы пояснил для остальных: — Собаки, между прочим, совершенно спокойно реагируют на оранжит.
— Как вы его назвали? — не понял Иван.
— Оранжит. Надо же хоть как-то называть.
— И что же, — поинтересовалась Изольда, — этот оранжит, этот высший разум во Вселенной слушается вас?
— Не слушается, — уточнил Мырддин, — а слушает. Разницу чувствуете?
— Обижаешь, начальник! — кривляясь, проворчал Иван. — Маша-то у нас филолог.
И они все заулыбались. Кроме Зиги. Этот после демонстрации магических фокусов окончательно сник и только все курил сигареты — одну от одной, благо слабенькие. «Соверен» мырддинский на этот раз опять оказался с пониженным содержанием никотина.
— Ну хорошо, Мырддин, — заговорила Маша после паузы. — Это все лирика. А по существу? Мне все-таки очень хочется понять: мы на той же земле живем, где и жили, только на десять веков раньше, или…
— Или, Маша, или.
— Параллельные миры? Так это, кажется, у фантастов называлось? Скучища…
— Конечно, скучища! — с энтузиазмом подхватил Мырддин. — А нам-то как это все надоело — вы себе и представить не можете! Думаете, пудрил я вам мозги все это время? Думаете, раз параллельные миры, то от событий в одном с другим ничего сделаться не может? Не тут-то было! Нет, конечно, от двух-трех неправильных слов здесь ваш двадцатый век не развалится, все будет, как было, но… Есть маленькое «но». Проблема возвращения. Экспериментируя с историей, вот как сейчас, например, мы создаем копии нашего мира и работаем в них. В случае той или иной неудачи копия продолжает жить своей жизнью, их уже очень много таких болтается во Вселенной без всякой надежды пересечься. А вот в случае успешного завершения эксперимента… как бы это попроще? Копия вновь сливается с оригиналом. Для вас это и будет моментом возвращения домой, который теперь уже совсем не за горами. Поняли что-нибудь?
— Я, например, все понял, — неожиданно громко напомнил о себе Зига.
— Вообще-то трендеть команды не было, — ласково так заметил Мырддин на хорошо понятном для Зиги полублатном языке. — На первый раз прощаю.
Абдуллаев не стал ввязываться в перепалку, он и в прежней жизни всегда очень тонко чувствовал, чья гиря в данный момент перетягивает, а безумство храбрых, которому некоторые поют песню, было изначально чуждо ему.
— Я так разумею, мессир, — начал Иван высокопарно, — ваши слова следует понимать как приглашение к последнему акту нашей пьесы.
И с чего это он вдруг обратился к Мырддину в таком красивом старофранцузском варианте? Булгакова, что ли, вспомнил? А вообще-то у них здесь, особенно на континенте — в Арморике, Аквитании, Наварре, — обращение «мессир» было обычным при разговоре с рыцарем. Вот только Мырддин-то — совсем не рыцарь.
— Да, мои дорогие, — объявил добрый волшебник, — по сути дела, вам остается теперь только умереть. Однако умереть следует изящно и правильно. У меня все. Можно задавать вопросы. Всем, даже Зигфриду Конопатычу Жилину.
— Вопрос номер один, — объявил Зига, не реагируя на очередную подколку. — Почему мне позволили все это выслушать? Обычно так откровенничают только со стопроцентными покойниками. Вопрос номер два. Я по какой легенде должен теперь доигрывать последний акт? Маша мне накануне поведала, что как Сигурд Отважный я действительно давно помер согласно всем эддам, шмеддам и прочим басням. А про герцога Жилина исторической и литературной науке в лице гражданки Изотовой известно крайне мало. И вопрос номер три. Я тоже должен умереть, чтобы вернуться назад?
— А вы хотите вернуться в свое время? — поинтересовался Мырддин.
Зига задумался, но только на секунду и выпалил так торопливо, словно чувствовал: потом ему уже не дадут сказать:
— Конечно, хочу! Устал я здесь торчать. Устал, мужик, сил нет, как устал, вытащи, миленький!..
— Хорошо, — молвил Мырддин. — Тогда отвечаю на все вопросы сразу. Чтобы вернуться, ты, разумеется, должен умереть в этом мире. Умереть тебе надлежит очень скоро. Если угодно, прямо сейчас. И легенда неплохая на эту тему есть. Маша Изотова, конечно, великий филолог, но и она не все легенды знает. Есть такой печальный ирландский скель «Смерть герцога Жилена»: «И тогда мудрейшие филиды назначили Жилену встретиться на Багряной Поляне с Дрестаном, сыном Таллуха, и влюбленной в него прекрасной Исодцой, незаконной дочерью Финна МакХуммала и женою корнуэльского короля Марха. И встретились они, и сели на древние пни, служившие плахами, которые еще Святого Самсунга помнили. И тогда из лесу вышел к ним известный колдун Мирдин и предложил герцогу яд. „Спасибо тебе, — сказал Жилен. — Я ждал этого часа, ибо жизнь больше мне не мила“. И протянул он руку, чтобы взять яд…»
— На, возьми, — Мырддин протянул Зиге маленький темный пузырек. — Час настал.
И Зига Абдуллаев, словно в трансе, принял из рук Мырддина яд, снял пробку, поднес к лицу, понюхал. Обвел глазами собравшихся, словно прощаясь, и уж совсем было собрался глотнуть, да вдруг точно проснулся.
— Шалишь, старик, — произнес он страшным голосом. — Шалишь. Думали избавиться от меня таким простым способом? Не выйдет! Да, я действительно вернусь в свой век и в свой мир! Да, действительно после смерти в мире этом, но я сам выберу свой час. Сам, без вашей помощи. Мне еще очень многое хочется сделать здесь. Я уже побывал в Камелоте. Я уже говорил с Мордредом. И я знаю, что он умрет на днях, а следом умрет Артур, и не станет Логрии, не станет вашего легендарного королевства. Но во главе англов и саксов в Британию войду я. И Ричардом Львиное Сердце тоже буду я!..
