Борис Толчинский - Нарбоннский вепрь

Варг закашлялся и отвернулся, чтобы скрыть от женщин свои чувства. Невероятных усилий стоило ему сдержать смех. Вот какой фарс приготовила ему на этот раз София Юстина: развенчание ее же собственного творения!

Истинный смысл слов ad interim первого министра не сразу дошел до смятенного сознания герцогини Кримхильды. А когда это случилось, улыбка эвмениды схлынула с пока еще красивого лица герцогини, уступив место выражению панического страха. Пытаясь унять дрожь в голосе, Кримхильда молвила:

— Декрет о выводе?.. Я думаю, ваши войска могли бы тут еще остаться…

София сделала удивленное лицо.

— Но зачем?! Бунтовщики разгромлены, узурпатор схвачен, и власть законной герцогини восстановлена. Легионеры выполнили свою задачу. Им пора уйти. Разве это не само собой разумеется?

Варг украдкой метнул Софии исполненный искреннего восхищения взгляд: только очень сильный и мужественный человек решится сделать то, что сейчас, на его, мятежника, глазах творила она!

София поймала этот взгляд и, как показалось Варгу, подмигнула ему!

Кримхильда поискала взглядом кресло или стул. Но, как читателю известно, единственной кресло в этой маленькой палате было занято уже. И герцогиня Нарбоннская принуждена была стоять перед Софией, как провинившаяся ученица перед строгой воспитательницей и, что еще обиднее, рядом с ненавистным братом! Она заломила руки.

— Ваше сиятельство… высокопревосходительство! Молю вас не делать этого!

— Вы удивляете меня, архонтесса, — София возвратилась к прежнему ледяному тону. — Назовите мне хотя бы одну причину, по которой вам нужны в Нарбоннии имперские войска.

— Я назову вам тысячу причин!

— Извольте, я вас слушаю. Начинайте с первой.

"Интересно, Юстина ее сразу казнит или для начала в темницу посадит?", — промелькнуло в голове Варга.

Кримхильда вспомнила о нем и с яростью, призванной скрыть смятение, воскликнула:

— Пусть прежде негодяя уведут отсюда! Эй, стража!!

Никто не явился. Герцогиня повторила приказ. Она выбежала из палаты и увидела стоящих у дверей легионеров. Они не обратили на нее ни малейшего внимания. Кримхильда покрылась краской и вернулась в комнату. Она начала понимать.

— Почему вы молчите? — спросила она у Софии.

— Я жду, когда вы наконец соблаговолите ответить на мой единственный вопрос.

— Но я не стану отвечать в его присутствии!

— В чьем? Вы имеете в виду узурпатора? Неужели он вас смущает?! Я бы на вашем месте не стала беспокоиться: если я вас правильно поняла, его повесят до захода солнца. Адъютант!

Тотчас явился человек в мундире майора патрисианской гвардии. В руке держал он кожаный портфель.

— Нарбоннский легион выводится, — сказала адъютанту София. — Подготовить соответствующий декрет и принести его на подпись. Незамедлительно.

Губы на непроницаемом лице адъютанта чуть раздвинулись, пропуская вопрос:

— С какого дня, ваше высокопревосходительство?

— Постойте! — простонала Кримхильда. — Молю вас, не делайте этого, ваше высокопревосходительство!

София нахмурила брови.

— Вы начинаете утомлять меня, архонтесса. А вы свободны, майор. Оставьте на декрете место для числа; его сама проставлю.

Кримхильда проводила адъютанта отчаянным взглядом и, едва за ним закрылась дверь, упала в ноги Софии.

— Нельзя выводить войска! Начнется хаос…

— Ничего не понимаю, — развела руками София Юстина. — Его превосходительство генерал Марсий Милиссин доложил мне обстановку. Она стабилизировалась. Мятежники разбиты, их вождь умрет сегодня, народ послушен законной власти. Нарбоннцы любят вас, герцогиня. Разве не так? Или вы возьметесь утверждать, что мой легат солгал мне?! Неужели? Нынче октябрьские иды; изрекать слова лжи в такой день — особый грех!

— Зачем вы губите меня, ваше сиятельство? — с горечью спросила Кримхильда. — Меня, вашу преданную рабу! Ужели вы не знаете, сколь необуздан мой народ, и только силой получается держать его в повиновении?!

— И потому вы самолично пытаете злодеев? — бросила София.

Лицо герцогини покрылось пунцовыми пятнами. Она застонала и склонила голову.

— Вы знали, что у вас нет и не будет другого народа. Вы знали, что ваш народ предубежден против вас. Вы также знали, что имперские войска когда-нибудь уйдут, — чеканила София. — И что же? Что сделали вы для укрепления своей законной власти?! Да ничего! Вы повели себя как взбалмошная, неразумная девчонка! Вы спрятались от своего многострадального народа! Его почти уж нет, народа вашего, а вы его боитесь! Когда вы успокоитесь? Когда народ ваш весь поместится в узилище дворца? Сколько еще, по-вашему, солдаты императора должны умирать из-за вашей глупости? Месяц? Год? Два? Вечность?.. Вы подвели нас. Вы не оправдали надежд несчастного отца. У меня складывается впечатление, что вы просто использовали меня, дочь Юстинов, для исполнения вашей мелкой мести!

— Вы сами вожделели негодяям отомстить! — огрызнулась Кримхильда.

— Милочка, — с выражением произнесла София, — не вам судить о том, что я хотела или не хотела! Вы — одно сплошное недоразумение, моя ходячая ошибка!

Развенчанная герцогиня поднялась с пола и, призвав второе дыхание гордости, заявила:

— Я не позволю так разговаривать со мной! Меня сам император утвердил своим эдиктом! Я все еще на троне, и вы не можете меня сместить!

— Очень хорошо, — кивнула София. — Вы все еще на троне, поэтому я предлагаю вам самой отречься от него, пока вас не отрек обманутый народ. Боюсь, он не посмотрит на бумагу императора. Итак, вы отречетесь в пользу наследного принца Свенельда.

— Никогда, — затрепетала Кримхильда, — никогда не отрекусь я от отцовского престола ради сопливого щенка этой презренной собаки, которая когда-то называлась моим братом! Лучше смерть!

С этими словами она стремительно покинула палату. София не стала удерживать ее.

Варг медленно опустился на колени и сказал:

— Я преклоняюсь перед вами. Вы великий человек, и вы достойны править миром!

София Юстина встала и обратила лицо к окну.

— Из-за вас я потеряла подругу и приобрела смертельного врага. Ну, вставайте! Спектакль завершен, и зрителей уж нет в театре… Скажите лучше, как, по-вашему, Кримхильда отречется?

Варг размышлял недолго — ровно столько времени, сколько потребовалось ему, чтобы встать с колен.

— Она не отречется. Упрямство заменяет ей рассудок.

— А вам я верю, — невесело усмехнулась София. — Вам ли не знать насчет упрямства! Вы странная нация: сначала упираетесь, кричите, деретесь, а потом уж думаете, если думаете вообще.

— Вы в самом деле передадите престол моему новорожденному сыну?

София обернулась и задала встречный вопрос:

— А вы хотели бы увидеть сына?

Варг смутился: в пылу войны он ненароком забыл о сыне и жене. Да и была ли у него жена и был ли сын? Кто знает, может быть, они всего лишь инструменты амореев?..

— Мне предстоит спасти вас ради сына и страны, — сказала София. — Это очень трудно. Еще час тому назад мне это казалось совершенно невозможным. Я попытаюсь, но ничего не обещаю. Многое, вернее, все, будет от вас зависеть.

— Понимаю…

Она подошла к нему и заглянула в его глаза.

— Нет, вы пока не понимаете, принц Варг. Надеюсь… я на вас надеюсь. На ваш природный ум, на вашу волю и любовь к своей стране. Подумайте. У вас будет время подумать!

"Я буду у нее заложник, — догадался Варг. — Пока не "созрею" для чего-нибудь иного".

София Юстина вышла, с ним не попрощавшись, а вслед за тем легионеры увели его обратно в подземный каземат. Однако спустя всего лишь час Варга вывели оттуда и перевезли на линкор "Мафдет". В один момент ему показалось, что предстоит путь в Темисию — для триумфа генерала Милиссина или ради встречи с сыном и женой. Но его отвели в преторий на корабле. Условия в просторной камере-каюте были несравнимо лучше, чем в каменном мешке дворцового узилища. Ему подали ужин. А поздно вечером сквозь зарешеченный иллюминатор он увидел, как три гигантские воздушные сигары уплывают на юго-восток.

Варг улыбнулся счастливой улыбкой победителя — он отыграл свой шанс.

Глава двадцать четвертая,

которая опровергает две предыдущие

— …Будьте великодушны ко мне, дорогая! Неужели вы подумали, что я на самом деле собираюсь вывести имперские войска?! Я еще в своем уме!

— Вы жестоко оскорбили меня! Хуже того, вы оскорбили меня в присутствии моего злейшего врага!

— Поверьте, герцогиня, это был единственный способ усыпить его бдительность. К сожалению, ваш брат…

— Он больше мне не брат! Убийца моего отца не может быть моим братом!