Сергей Симонов - Цвет сверхдержавы – красный. Дилогия
Эйзенхауэр, как опытный штабист, проанализировал доступную информацию об операции союзников, сразу отметив недостатки их плана, и заключил, что военная акция подготовлена относительно неплохо в тактическом отношении, но в стратегическом – проработана недостаточно, а потому обречена на неудачу.
Президент объявил вначале очень умеренные экономические санкции против Израиля. При этом, однако, 30 октября президент Эйзенхауэр через одного из видных представителей еврейской общины США сообщил премьер-министру Бен-Гуриону о своём намерении опубликовать декларацию, «выражающую высокую оценку и дружбу» в отношении Израиля в случае его готовности «добровольно вернуться в пределы своих границ».
По поручению президента Эйзенхауэра министр финансов Дж. Хэмфри координировал введение экономических санкций против Великобритании.
Советский Союз также выступил с заявлением о решительном осуждении агрессии западных держав против Египта. Однако поначалу, в заявлении от 1 ноября, не содержалось упоминания о конкретных шагах СССР по противодействию агрессии. Хрущёв намеренно выпустил этот «беззубый» вариант заявления, чтобы дать Эйзенхауэру возможность проявить миротворческую инициативу, а затем – поддержать американскую позицию. Тем самым он собирался создать уникальную в мировой практике ситуацию, когда ведущие капиталистические и социалистические державы выступают единым фронтом против капиталистических держав-агрессоров. (В реальной истории сдержанность советского заявления от 1 ноября объяснялась сложной обстановкой при ликвидации венгерского бунта. Лишь развязавшись с Венгрией, Хрущёв смог заняться Египтом в полную силу. Здесь же, заранее предотвратив польский и венгерский бунт, СССР мог действовать свободно)
К тому же 3 ноября госсекретарь США Джон Фостер Даллес был госпитализирован. Находясь в госпитале имени Уолтера Рида, он лишился возможности заниматься государственными делами. (Исторический факт)
В этих условиях Англия и Франция восприняли сдержанный тон советских и американских заявлений как хороший знак для продолжения агрессии. Сдержанность Советов порадовала Идена и Ги Молле. Мидовские аналитики решили, что русским не до Суэца. Бомбардировки и морская блокада продолжались.
Видя нерешительность советского заявления от 1 ноября, Эйзенхауэр и сотрудники аппарата Госдепартамента сообразили, что это обстоятельство даёт им возможность разрушить колониальную систему Англии и Франции, тем самым ещё сильнее привязать к себе экономику Европы, и при том не получить обвинений в «непротивлении коммунистам».
К тому же Насер очень удачно разослал своё обращение к лидерам СССР, США, в Организацию Объединённых Наций, лидерам крупнейших неприсоединившихся государств, таким как Неру и Сукарно. Едва получив сообщение Насера, американская администрация начала действовать.
Но Советский Союз начал действовать на полгода раньше.
Обращение к руководителям неприсоединившихся стран привело к появлению их совместной декларации, которая прямо назвала Англию и Францию агрессорами. Документ подписали три члена Британского Содружества Наций: Индия, Пакистан и Цейлон (Шри-Ланка). Ситуация, в которой оказались англичане, в шахматах именуется патовой. Захватить и удерживать канал – порвать с сателлитами, которых едва уговорили покупать хоть что-нибудь, сделанное в Англии. Отдать – лишиться транспортной артерии, позволяющей дешево и быстро проникать в Индийский океан.
15. А вот не хрен было будить русского медведя.
4 ноября (помним о разнице во времени между СССР и США.) Серов доложил Никите Сергеевичу о госпитализации госсекретаря Даллеса.
– Все! Начинаем! – Хрущёв ухмыльнулся, поднимая трубку телефона. – Иван Александрович, дай команду Судоплатову, пора! Алло! Телетайп? Сейчас зайду, будьте готовы.
Первое сообщение по прямой межправительственной связи ушло в Пекин, Дели, Джакарту, Белград, Каир и Дамаск. Лидеры будущего Экономического Союза договорились собраться в Москве для подписания союзного договора. Насер и Шукри аль-Куатли не могли покинуть свои страны в такой напряженный момент, поэтому послали в Москву своих доверенных лиц.
Затем Никита Сергеевич позвонил в МИД, вызвал Шепилова и распорядился готовить главное заявление. Основа для его текста у Хрущёва уже была – в «документах 2012», он лишь дополнил ее несколькими тезисами о поставках Египту советской военной техники по программе ленд-лиза, сославшись на исторический опыт США в качестве прецедента.
Связался с Жуковым и приказал отправлять в Египет сконцентрированные на аэродромах Баку и Еревана самолёты. Затем позвонил на полигон Королёву и сказал:
– Сергей Палыч, готовность номер один. Запускаем вечером пятого ноября. Готовы?
– Так точно, Никита Сергеич, всё готово, – заверил Королёв.
Далее Хрущёв отправил шифротелеграмму в Японию, для премьера Хатоямы. «Оптимальный день для ратификации мирного договора – 7 ноября по токийскому времени.»
И, наконец, отправил шифровку в Берлин, Ульбрихту: «Готовность номер один.»
4 ноября газета «Правда» опубликовала на первой полосе договор ленд-лиза, заключенный между СССР и Египтом. Пока договор перевели в американском посольстве, пока зашифровали, передали в Вашингтон, расшифровали, да ещё с поправкой на разницу во времени – момент момент для решительных действий был упущен, оставалась лишь возможность дипломатических протестов. Американскому президенту оставалось лишь констатировать, что «чёртовы красные» научились действовать так же нагло и изворотливо, как англосаксы.
К тому же на ситуацию повлияла предвыборная гонка. На 6 ноября в США были назначены президентские выборы. Всё внимание Эйзенхауэра было приковано к этому центральному для нации событию, и международные дела отступили на второй план.
Такое совпадение дат было очень удобно и для планов Советского правительства. Возможность «подложить империалистам ежа в штаны» прямо в день выборов привела Никиту Сергеевича в восторг. Узнав о совпадении, он пару минут сидел, потирая руки и ехидно хихикая.
События набрали обороты, и теперь сорвать операцию могла лишь крупная неудача.
В ночь с 4 на 5 ноября к побережью Египта подошло англо-французское десантное соединение. Оно заняло район ожидания приблизительно в 100 километрах к северу от Порт-Саида.
Французский линкор «Жан Бар», ожидавшийся на ТВД 5 ноября, всё ещё стоял в порту Лимассол на Кипре. Французы ссылались на некие внезапно возникшие «неисправности в машинном отделении». Источником неприятностей была прикреплённая к обшивке в районе гребных винтов магнитная мина, сработавшая на подходе к порту. В порт линкор кое-как заполз, но вот покинуть его в предусмотренный планом срок уже не получалось. Главная после палубной авиации ударная сила союзников оказалась вне игры. Сообщать англичанам о подрыве на мине французы не стали, чтобы лишний раз не позориться.
На рассвете 5 ноября союзники сделали свой следующий ход. Они начали высадку воздушных десантов в Порт-Саиде. Высадке предшествовала двухчасовая авиационная и артиллерийская подготовка, в которой участвовали около 200 самолётов. Только палубная авиация в тот день выполнила около 470 боевых вылетов, из них 400 на непосредственную авиаподдержку десантников.
Собственно высадка началась в 7.30. Транспортные самолёты следовали колонной звеньев в сопровождении истребителей. Десант сбрасывали с предельно малых высот от 100 до 200 метров, на ограниченные площадки шириной 150 и длиной до 800 метров. Перед выброской сбрасывались вооружение и боеприпасы на грузовых парашютах.
К 14.30 было выброшено не менее 3000 десантников. Но тут интервентов ожидал жестокий приём. Зоны высадки парашютистов оказались густо заминированы. Причём использовались «шпрингминен» SMI-44 немецкого производства, снабжённые вышибным зарядом, подбрасывающим боевую часть мины на полтора метра в воздух. Мины изготовили специально для этого случая в ГДР, по старым чертежам. (Руки-то помнят :) )
Можно, конечно, было использовать советский аналог ОЗМ-4, но решили, во-первых, дать подработать восточным немцам, во-вторых, на мины специально нанесли маркировку «1944 год», пустив слух, что они приобретены с армейских складов в Западной Германии.
Подступы к аэродрому Гамаль, который был первой целью десантников, также оказались заминированы. Палубная авиация и десантные самолёты оказались под огнем «египетских» МиГов и понесли неожиданно серьёзные потери.
Тем не менее, зарвавшиеся интервенты продолжали натиск. Коменданту Порт-Саида генералу Салах Эд-Дину Могюю был предъявлен ультиматум с требованием сдать город. Ультиматум был отклонён. Боевые действия возобновились в 22.30.
