Александр Борянский - Три стороны моря
Золотые и оловянные волы в сопровождении девяти псов шли на водопой, но два льва напали на стадо, а пастухи и псы не могли отогнать хищников.
Пастбище с овцами серебряной шерсти Гефест расположил в тихой долине.
Хоровод из «цветущих дев, желанных многим», с некоторым вкраплением прекрасных юношей, бог мастеров изобразил по образу и подобию чудесных критских танцев.
А вокруг по ободу Гефест пустил Океан.
Хотя, может быть, это был Стикс? Кто знает…
(Комментарий Гефеста: да, помню, неплохой щит получился! Только он, по-моему, никогда не принадлежал Ахиллесу.)
19. Когда рано утром Фетида положила у ног Ахиллеса доспехи, сотворенные Гефестом, они издали такой звук, что мирмидоняне вздрогнули. На солнце отполированный богом металл сверкал больно для глаз. Все зажмурились, один Ахилл взглянул — и наполнился сильнейшим гневом на Трою.
«Да, смертный до такого не додумается!» — сказал он.
Ахилла беспокоило, чтобы возлюбленное тело Патрокла не испортилось до его возвращения. Фетида обещала помочь и с этим.
На совет, созванный Ахиллесом, пришли все. Одиссей, Диомед и Агамемнон прихромали, страдая от полученных накануне ран.
«Агамемнон! — сказал Ахиллес. — Лучше бы эту пленницу, из-за которой мы поссорились, пронзила стрелой Артемида!»
(Комментарий Артемиды: я, кстати, собиралась…)
Агамемнон встал, явно превозмогая боль в бедре, хотя ранили его давеча в руку возле локтя.
«Други, герои! — начал Агамемнон как опытный оратор. — Я объяснюсь с Ахиллесом, сыном Пелея, но вы все слушайте, чтобы не было в мифической традиции кривотолков. Меня обвиняли в ссоре. Но разве виноват я? Конечно, нет! Виноват Зевс, и Судьба, и Эринния, и Обида. Согласитесь, я всего лишь орудие и совершенно ни при чем!»
И в качестве примера Агамемнон пересказал историю Геракла. Греки любили сказания о Геракле, поэтому речь вождя имела успех.
В завершение Агамемнон вновь пообещал те дары, которые через Одиссея предлагал ранее.
«Захочешь — дашь! — обрубил беседу Ахиллес. — Сейчас в битву!»
«Нет, — вмешался Одиссей, — нельзя вести в битву воинов, пока они не позавтракали!»
«Правильно! — сказал Агамемнон. — Давайте принесем клятвы примирения, передадим дары, заколем в жертву вепря… Ну и слегка попируем до сражения!»
«Нет, нет и нет, никогда! — гнев Ахиллеса возвращался и набирал силу. — Вы приглашаете воинов есть, когда не убит еще ни один троянец! Да как можно прикасаться к пище, если Гектор славен и здоров! Надо идти в битву прямо сейчас, голодными и тощими! У меня в мыслях не еда и питье, а кровь и стоны!»
«Ахиллес! — возразил Одиссей. — Ты силен в бою, зато я знаю распорядок. Мы все пойдем на Трою, но сначала воины должны позавтракать!»
Пока воины завтракали, гневный Ахилл облачался в доспехи: поножи, латы, щит, шлем, на плечо повесил меч, а в руку взял огромное тяжелое копье. Возница его с чудным для возницы именем Автомедон принял вожжи…
И тут к Ахиллесу оборотил голову конь и проржал на греческом языке гомеровского периода: «Приближается твой последний день! Ты погибнешь от мощного бога и смертного мужа!»
Герой не удивился, как следовало бы ожидать, а разозлился пуще прежнего. «Не твое дело, конь! — заявил он. — Я сам знаю, что сгину на этом поле. Но сначала трояне захлебнутся в собственной крови!»
20. Двадцатая песнь у автора получилась. В ней сразу несколько интересных подробностей, о коих стоит поразмыслить.
Опять, как уже было в «Илиаде», вслед за советом земных вождей происходит совет олимпийских богов. И если в предшествующие два дня Зевс не разрешал бессмертным вмешиваться в сражение людей, то теперь он же, напротив, отправляет богов «поборать» за тех, кому они желают победы.
«Я останусь здесь и, воссев на вершине Олимпа, буду себя услаждать созерцанием», — говорит Зевс.
На сторону ахейцев встали Гера, Афина, Посейдон, Гермес и Гефест.
На сторону Трои встали Арес, Аполлон, Артемида, Афродита, Лета и мелкий божок местной речки Ксанф.
(Комментарий Деметры: последовательное забвение моей роли и выдвижение вперед то Фетиды, то отходящей в архаику Леты очень характерно для представленного на суд произведения. Оно и понятно: с Летой автора связывают тесные отношения. Ну, а об этом выдуманном Ксанфе и говорить нечего… Боюсь, задвигая Деметру, кое-кто проложит дорогу вовсе не отжившей Лете, как ожидает, а совсем иному!)
Чтобы подчеркнуть торжественность третьего дня битвы, Зевс ударил сверху громами, а Посейдон, издавна отвечающий за землетрясения, слегка встряхнул местность.
И стояли Посейдон против Аполлона, Гера против Артемиды, Афина против Ареса, Гермес против Леты, Гефест против Ксанфа. Для Афродиты оппонента не нашлось.
Впрочем, поначалу битва богов выразилась не в единоборствах, а в подстрекательстве смертных.
Первым Аполлон вдохновил Энея и направил его на Ахиллеса.
«Зачем ты вышел против меня, Эней? — спросил Ахилл. — Ты надеешься сразить меня и царствовать в Трое? Но у Приама много сыновей, ты забыл? Прими совет и вернись в строй, я ищу не тебя сегодня».
«У тебя мать нимфа, у меня, говорят, Афродита, — отвечал Эней. — Я тебе сейчас перескажу свою родословную, послушай…»
Окончив родословную, Эней ударил копьем в щит Ахиллеса. Прощай, чудесная красота Гефеста! Ахилл отпрянул, чувствуя силу удара и понимая, что копье пройдет насквозь… Но щит был ведь не простой, а с золотой пластиной в середине, и удар Энея, к которому тот готовился, похоже, с вечера, пропал втуне (то есть даром).
Ахиллес ответил не менее сильным ударом, щит Энея был пробит, но Эней отбросил его вместе с копьем.
«Он его сейчас убьет! — сказала Гера. — А он нам всем нужен».
И очень, очень показательно, что Энея из рук Ахиллеса избавил бог, стоящий за греков, Посейдон. И что сподвигла его на сей шаг Гера, стоящая за греков. Так кого же они спасали, уводя Энея прочь из этого поединка?
Гектору Аполлон, наоборот, указал не выступать из рядов. Но Ахиллесу повезло убить самого младшего из сыновей Приама — Полидора, и Гектор не выдержал.
«Радуюсь! — вскричал Ахиллес. — Больше мы не будем друг от друга по бранному поприщу бегать!»
Однако долгожданный поединок Гектора с Ахиллесом, можно сказать, и не состоялся: это был поединок Аполлона с Афиной. Гектор бросил копье — Афина остановила его полет и отшвырнула обратно к ногам Гектора. Аполлон в свою очередь не позволил Ахиллу нанести точный удар, скрыв Гектора глубоким мраком.
Тогда Ахиллес быстро убил 14 человек, забрызгав кровью всю колесницу.
21. Троянский строй был рассеян. Некоторые бежали в город, а некоторых Ахиллес загнал в реку, в тот самый «глубокопучинный Ксанф». В воде он полонил 12 юношей, чтобы после совершить человеческое жертвоприношение в честь Патрокла.
Связав им руки сзади, Ахиллес вдруг увидал очередного приамова сына Ликаона. Какое-то время назад именно Ахиллес уже брал в плен Ликаона и продал его на остров Лемнос, откуда Ликаон друзьями Трои был выкуплен за очень высокую цену. Едва вернувшись домой, он вновь попал в руки к Ахиллесу.
«Ты получишь выкуп в три раза больше, чем в тот раз», — пообещал Ликаон.
«Какой выкуп, о чем ты? — произнес Ахилл немного даже задумчиво. — Я больше не беру выкупов».
«Не убивай меня, ведь Гектор не единоутробный брат мне!» — возопил Ликаон.
«Не бойся смерти… — посоветовал Ахилл. — Патрокл умер, а он был намного лучше тебя. Посмотри на меня: я тоже лучше тебя, но и я погибну, как все».
Ликаон уронил копье и сел, раскинув руки. Ахиллес вонзил меч под ключицу до рукояти, взял Ликаона за ногу и сбросил в реку.
Убив еще 8 человек, Ахиллес прыгнул с берега в середину реки, чтобы преследовать убегавших.
(Комментарий Посейдона: как-то даже стыдно называть это рекой!)
Ксанф решил утопить Ахиллеса. И Ахиллес бы утоп, но против Ксанфа выступил Гефест. Он укротил речку огнем, а речка была так велика и «глубокопучинна», что легко могла быстро высохнуть.
Ахиллес выбрался весь мокрый на берег, но олимпийцам уже было не до него. Земля застонала, небо огласилось звуком трубы. Зевс на Олимпе засмеялся от радости, увидев, что битва богов началась.
Гефест одолел Ксанфа.
Арес напал на Афину, но мгновенно проиграл схватку. Афродита, дежурившая неподалеку, подхватила бога войны, чтобы увести от Афины в свои ласковые объятия, но Афина набросилась и на нее. Арес с Афродитой упали рядом, и только тогда, добившись полного торжества над лежащими — войной и любовью, Афина позволила себе успокоиться.
Посейдон обратился к Аполлону: «Наша очередь. Начинай, ты младше».
