Мекленбургский дьявол - Иван Валерьевич Оченков
Известия из Мекленбурга тоже в целом радовали. В старинных моих вотчинах все обстояло благополучно, нивы колосились, города богатели, беженцы от имперских войск вносили, конечно, некоторую сумятицу, но их старались как можно быстрее переправить за границу моего богоспасаемого княжества, в том числе и на Русь.
К слову сказать, я сам приказал никого не неволить, в особенности людей упоротых на почве религиозного фанатизма. У меня тут своих таких хватает. Вот ремесленников добрых, рудознатцев, крестьян это всегда пожалуйста. Купцов тоже можно.
Пока я разбирался с письмами, примчался, наконец, Анцыферов и засел за дипломатическую почту. Все же Первак у меня ни один год личным секретарем был, а потому к гостайне, что называется, допущен. Правда с ним явились и неразлучные Митька с Петькой. Сели рядком и глазами лупают. Интересуются. Особенно царевич.
— Господин Рюмин пишет, что визит его к Римскому кесарю Фердинанду происходил с небывалой ажитацией, но к консенсусу не привел, — доложил дьяк, закончив с первым письмом.
— Что?! — удивился я.
— Тут так написано, — пожал плечами наставник царевича.
— Да ну на, — отобрал я у него послание, чтобы лично прочитать тоже самое. — Блин, где только слов таких набрался!
— В Европах человек обретается, — тяжко вздохнул Анцыферов, в свое время из-за женитьбы упустивший возможность учиться в Ростокском университете. — Привык к политесам.
Судя по всему, Первак успел подцепить модную в будущем у отечественной интеллигенции болезнь. В смысле, восторженное отношение ко всему, что находится там, где вечером за горизонт заходит солнце.
— Как привык, так и отучим, — хмыкнул я, прикидывая расклады.
В общем, все понятно. Император сейчас на коне. Подавил восстание чешских сословий, выгнал «зимнего короля» Фридриха Пфальцского и решил, что бога за бороду держит. Поэтому никого слушать не готов, кроме тех случаев, когда говорят что-нибудь приятное лично ему. Протестантские князья кажутся ему испуганным сбродом, что в принципе так и есть. Поэтому их можно и поприжать.
Говоря по чести, мне нет дела до обид и притеснений Евангелической лиги. Эти уроды сами подняли бучу, потом сами испугались и лишили поддержки восставших чехов и теперь пожинают плоды своей трусости. Но есть как минимум два короля, уже примеряющих на себя венец и тогу «защитников истинной веры», и оба приходятся мне родственниками. Кристиан Датский и Густав Адольф.
Выступи они единым фронтом, имперцам пришлось бы тяжко, но, нет. Двум орлам в небе тесно. Поэтому, первыми в бучу полезут датчане и получат по рогам. Дядюшка Кристиан, может сколько угодно мнить себя великим полководцем, но против Тилли не устоит. Оно бы и бог с ним, но идя против Империи, его армия никак не минует Мекленбурга и тут, куда ни кинь, везде клин.
— Батюшка, — отвлек меня от размышлений Дмитрий, — а правда ли, что в Москву скоро прибудет жених для моей сестрицы Евгении?
— Насколько я знаю, да, — машинально кивнул я, после чего резко поднял глаза на царевича. — Погоди-ка, а ты откуда знаешь об этом?
— Да так слышал, — неопределенно пожал плечами тот.
— Интересно от кого? — ухмыльнулся я, подумав про себя, что информация не так уж секретна и совсем скоро и без того станет всем известна.
— Ну, — промямлил Митька, бросив растерянный взгляд на своего приятеля.
— Колитесь, мелкие!
— Ваше величество, — скроил умильную рожу Петька. — Так ведь к вам присылали известия об этом еще в Воронеже!
— А ты, значит, подслушивал?
— Помилуйте, государь! Вы так громко говорили об этом, что вас услышал бы и глухой…
— Ладно, будем считать, что все так и было.
— Но почему за принца такого крохотного герцогства? — не удержался от восклицания Дмитрий. — К тому же неизвестно, признают ли его наследником!
— Вот как, — развеселился я. — И принца какого королевства вы считаете достойным руки нашей маленькой Евгении?
— Священной Римской Империи, — немного напыщенно воскликнул царевич. — Или Франции.
— А лучше пусть она и дальше живет с нами! — добавил Петька, вызвав у меня приступ хохота.
— Знаете-ка что ребятки, шли бы вы на море! — велел я, отсмеявшись.
К слову, бывший Курляндский герцог должен вот-вот приехать вместе с сыном и это еще одна причина, по которой мне пора возвращаться. Все-таки помолвка дочери дело серьезное и без меня там никак не обойтись. Была бы жива Катарина, дело другое… Интересно, одобрила бы она будущий союз?
С одной стороны, род Кетлеров достаточно древний и знатный, да и герцогство у них вполне приличное, а принц Якоб теперь совершенно точно его унаследует, и править будет весьма достойно. Как ни плохо я знал в своей прошлой жизни историю, о нем слышать приходилось. По всему видно, что человек из него вырастет дельный, так почему бы не привязать его к России покрепче?
С другой, дорогая матушка исхитрилась обручить дочь Марты — Клару-Марию с королевским сыном. Да, не старшим и короны ему не видать, но статус, как ни крути, выше. Могла бы и закусить удила…
— Это вашей царской милости лучше самому прочесть, — сконфужено протянул мне конверт Анцыферов.
— Да, — кивнул я, принимая послание княгини Щербатовой.
Надо бы прочесть, но не здесь. Это только мое. Никто даже из самого близкого окружения не понимает моих чувств к Алене. Да я и сам иногда не понимаю, но сделать ничего не могу. Пытался вырвать из сердца эту фантомную боль из прошлой жизни и даже сам своими руками выдал ее замуж, не зная, что через два года стану свободен…
— Вот что, Первак, ты тут разбирайся, потом доложишь, — велел я секретарю. — А я пойду, пройдусь. Ногу разомну, засиделся что-то…
— Все исполню, государь, — подскочил тот и согнулся в почтительном поклоне.
Обычно, во время похода, я постоянно хожу в сапогах, но после ранения волей-неволей пришлось переобуться в мягкие восточные туфли с загнутыми носами, оставшиеся от прежнего владельца дворца. Вид у меня при этом довольно комичный, но, по крайней мере, я не цокаю по плитам
