Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку
— Не понимаешь ты меня. Или я объяснить не могу. Черт знает… — Новиков даже поморщился, как от зубной боли. — Я вот что думаю — не подставка ли он? Проверить бы надо…
Левашов махнул рукой.
— Если они такие подставки умеют делать, нам и рыпаться нечего. Застрелиться для простоты, и все. На чем ты его проверишь? Я с ним целый год в одной каюте прожил и разницы не вижу…
Левашов увидел на столе открытую коробку «Герцеговины Флор», отвлекся, шелестя фольгой, вытащил покрытую золотистой пыльцой папиросу.
— Ты смотри, чем наш художник наедине балуется. Не мания ли величия у него? Ну и мы приобщимся…
Новиков щелкнул зажигалкой.
— Если хочешь, — продолжил Олег, медленно выпуская дым через нос, — Алексея в таком разе тоже можно в пришельцы зачислить — какой нормальный человек одновременно курит папиросы, трубку и сигареты то с фильтром, то без? Но это к слову. — Он вернулся к прежней теме: — А вот как тебе про Иуду экспромтик?
— Хорошо сказано. Это он в Ирину целил…
— И?..
— А что «и»? На его месте я так же думал бы. Или постарался, чтобы другие подумали…
— Так, может, он и прав?
— Отвечу твоими же словами — тогда тоже стреляться пора.
— А вот Димыч лучше решил. Пусть Ирка едет. Может, она и сама не знает, а ее используют.
Новиков, задумавшись, смотрел на панораму крыш, уходящую к дымному горизонту. Потом раздавил окурок в давно не чищенной чугунной пепельнице.
— Пусть едет. Я сразу так подумал… Но вот тут мы и посмотрим. Проверка… Проверка на дорогах. Вот и название нашли.
— Похоже, в каждом деле для тебя важнее всего название?
— Не важнее всего, но немаловажно… При случае объясню.
— Ну а по сути, что ты изобрел?
— Все узнаешь во благовремении… Тихо! — Новиков толкнул Левашова локтем. Снизу кто-то поднимался, поскрипывая старым деревом ступеней.
Ирина вышла на площадку, улыбнулась почти непринужденно.
— О чем вы, мальчики, шептались? Можно, и я с вами постою? На прощание. Вам так не терпится от меня избавиться, что даже поезда ждать не хотите. Сбежали…
— Ради бога, Ирочек, не говори так, мне больно тебя слушать… Мы просто перебираем кости нашего нового коллеги, капитана цур зее Воронцова. Как он тебе, кстати? — Новиков подумал, что Ирина могла бы заметить нечто упущенное им самим.
— Серьезный мужчина. Эффектный. Только, по-моему, очень недобрый человек.
— Ты несправедлива, Ирен, — тут же возразил Левашов. — Он добрый парень, но просто в другом стиле. Кадровый и потомственный моряк с петровских времен. Причем военный. А это накладывает…
— Какое общество! — утрированно восхитилась Ирина. — Один — моряк с двухсотлетним стажем, другой — чуть ли не Рюрикович…
— Именно. Нам с тобой не чета, — кивнул Левашов. — И, как и наш друг Андрей, Воронцов страдает несколько преувеличенными понятиями о чести и достоинстве личности, что начальством не поощряется. За это и претерпел. Ему еще повезло, что сумел уволиться из ВМФ. А то бы до смерти командовал буксиром где-нибудь поближе к линии перемены дат.
— Рыцари без страха и упрека, — съязвила Ирина. — Не слишком ли их много в нашей компании на душу населения? Впрочем, ты его, кажется, обожаешь?..
— По крайней мере — рад, что он считает меня своим другом…
— Ну-ну, — сказала Ирина, глядя вдаль между Левашовым и Новиковым.
Олег отчетливо почувствовал себя лишним и, неловко пожав плечами, шагнул к лестнице. Его не остановили.
…Часа через полтора Ирина в сопровождении Берестина и на всякий случай Шульгина поехала к себе домой за вещами, а Воронцов с Левашовым отправились за билетами.
Когда все вновь собрались у берестинского камина, заменившего тот символический очаг, от которого отправляются в путь и к которому непременно положено возвращаться из странствий и походов, Новиков взял гитару и постарался рассеять овладевший душами минор, исполнив несколько старинных, никому не знакомых романсов.
Потом Андрей посмотрел на часы, и все сразу вновь погрустнели. Заканчивался еще один порядочный кусок жизни.
— Вот у древних китайцев было проклятье: «Чтоб тебе жить во времена перемен», — сказал Шульгин в пространство.
— Мудро, — согласился Воронцов. Остальные промолчали.
— Доверенность на машину мы не оформили, — вдруг вспомнила Ирина, — она бы вам пригодилась…
— Ничего. Надо будет — мы и так… — Новиков думал сейчас о другом.
Уже на улице Шульгин неожиданно сказал:
— Извините, ребята, на вокзал я вас не смогу проводить. Деловое свидание. Да и все равно в машине шестерым не положено. Так что счастливого пути. Будет трудно — пишите… — и он пожал руку Берестину, поклонился Ирине и не спеша пошел в сторону перекрестка.
— Чего это он вдруг? — спросила Ирина.
— Мало ли что… У человека жена в отпуске. Лови момент. А он и так третий вечер подряд на наши дела тратит, — доверительно наклонился к ней Новиков, но Ирина видела, что он говорит первое, что пришло в голову, даже не стараясь быть убедительным. И не пытаясь замаскировать ложь привычной и успокоительной иронией.
…Проводница начала загонять отъезжающих в вагоны. Ирина совсем расстроилась, глаза ее повлажнели. Она расцеловалась с Левашовым и Новиковым, а Воронцову протянула руку, и тот галантно коснулся губами ее запястья.
— Я буду очень скучать и ждать… — шепнула Ирина Новикову, и он незаметно сжал ее локоть.
— Я тоже… — ответил он тихо, когда Берестин шагнул в тамбур. Я позвоню… завтра.
Берестин обернулся и протянул Ирине руку. Вагон медленно поплыл вдоль перрона.
…Они отогнали машину на Рождественский бульвар, поставили в гараж и дальше отправились пешком. Захотелось им просто прогуляться по свежему воздуху, никуда не спеша, и, следуя примеру древних философов-перипатетиков, размышлять, прогуливаясь. По случаю позднего времени и вообще-то было пусто на улицах, а Новиков еще выбирал глухие, мало кому известные переулки, сокращая путь, и вокруг не было видно ни души. И вообще мало что было видно. Лишь кое-где на узкие тротуары падал свет из еще не погасших окон, черными дырами зияли провалы подворотен, глухо отдавался между каменных стен стук каблуков по асфальту. И впечатление было такое, будто идут они по Переславлю-Залесскому, к примеру, а не по центру столицы полумира.
Все это создавало совсем особенное, напряженно-приподнятое настроение и заставляло говорить вполголоса.
— Я недавно на досуге один журнальчик научный пролистывал, и мне статья там попалась, — рассказывал Воронцов. — Большей части я, конечно, не понял, материи слишком для меня высокие, но одна штука заинтересовала. Бывают такие случаи в природе, когда дальнейший ход какого-нибудь процесса невозможно предугадать по его предыдущим состояниям. То есть все вроде бы вполне очевидно, а результаты получаются совсем даже неожиданными.
— Не слишком понятно, — сказал Новиков.
— Ну, если грубо — ты бьешь по бильярдному шару, он катится, направление известно, траектория тоже, через секунду он должен пойти от двух бортов в середину, а вместо этого шар взлетает в воздух, делает три круга, потом врезается тебе в лоб. Причем на строго научном основании…
— Жутко примитивно излагаешь, но по сути верно, — вмешался Левашов. — «Странный аттрактор» такое явление называется.
— Все равно здорово. Сначала мне просто так это понравилось, а вчера ночью на кухне у тебя вдруг подумал — а если сие к вашей ситуации приложить? То есть сделать так, чтобы развитие сюжета больше не вытекало из всего этот сюжет создавшего? Я вообще люблю такие задачки. Как мичман Лука Пустошкин, что при обороне Порт-Артура придумал атаковать японцев на суше морскими минами заграждения. Вот и нам надо изобрести такое, чтоб ни в какие ворота. Пришельцы, раз они специально очеловечились, должны, по-моему, мыслить гораздо более по-человечески, чем сами люди. Поскольку нутром не ощущают, какая степень отклонения от логики допустима. Я, скажем, могу коверкать русский язык как хочу, оставаясь при этом в пределах приличий, а иностранец, кому язык не родной, всегда старается за пределы норм не вылезать, чтоб не дать маху… И я думаю, сейчас мы должны поступить совершенно неожиданно и бессмысленно. Есть предложения?
Левашов молчал, потому что знал: Воронцову сейчас собеседник не нужен, отвечать на его вопрос — то же самое, что на загадку армянского радио. А Новиков всерьез попытался предложить несколько вариантов, но сам понял, что они не тянут. Правда, особенно и он не старался, занятый больше мыслями о затеянной им самим проверочной операции.
— Да, все тот же тупик, и выходит, что самое время выкидывать вам белый флаг и торговаться об условиях капитуляции, — сочувственно сказал Воронцов. — Да и то вряд ли выйдет, обидели вы их сильно…
