Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку
— Что ж, изложите. Пить будете по-прежнему чай?
— С вашего позволения…
Старательно подбирая слова, чтобы неудачным оборотом или малоизящной конструкцией фразы вновь не вывести профессора из равновесия, Антон приступил к докладу.
— Вся суть моей программы заключается в том, что на первом этапе кампании делать не нужно вообще ничего. Ноту противника вы отклоните на том основании, что, как следует из их же видеозаписи, использованная в операции землян аппаратура по своим характеристикам и принципам отстает от применяемой нами как минимум на тысячу лет. И, разумеется, не применяется и не применялась. Слова же землянина доказательством не являются, так как не содержат никаких намеков и указаний на нашу к ним причастность. Что же касается сути проблемы… Я просмотрел варианты развития событий во всех одиннадцати равновероятных реальностях, которые мы можем создать, активно вмешавшись в земную действительность. Ни один из них не обещает существенного, тем более — коренного изменения положения в нашу пользу. Иными словами — ситуация стабильна настолько, насколько это позволяет определить разрешающая способность наших методик и наших анализаторов. Уверен, что неприятелю столь глубокий анализ пока недоступен. По крайней мере, я такими данными не располагаю. Можно запросить еще и Центр неэтичных методик, но вряд ли они знают больше, чем мы. Отсюда следует, что, уступая нам в глубине анализа, противник наверняка ошибается при просчете вариантов, и вот тут мы их поймаем… Смотрите.
Антон легким волевым усилием включил комбинационное поле, сформировал его и продемонстрировал председателю несколько наиболее убедительных инвариантов.
— Да, пожалуй, это выглядит обнадеживающе… — согласился Бандар-Бегаван. — Но отчего вы все время задаете условия, не предусматривающие расширения масштабов операции? Разве у вас нет достаточного количества сотрудников? Я считаю, что ваши возможности позволяют работать… с большим размахом, скажем так.
— Разумеется, профессор, я бы мог подключить весьма широкие круги специалистов моей группы, даже и на транснациональном уровне. Если хотите — генерализовать конфликт, добиться того, чтобы неприятель вообще покинул вверенный мне регион, но… Посмотрите сюда и вот сюда… сочетание этих факторов никак не обещает выигрыша. У них ведь тоже есть способы нанести нам неприемлемый ущерб, и никто не может сейчас с уверенностью сказать, сколь тяжелыми могут быть последствия в далекой перспективе. А в предложенном варианте все получается чрезвычайно удачно. Я намеренно блокирую всякую возможность расширения не только участвующих, но даже и могущих быть осведомленными лиц. Вот здесь, здесь и здесь, — Антон указал, где именно, — мы минируем информационными фугасами три развилки времени, и даже если противник попытается их обойти или форсировать силовыми методами (это невероятно, но даже если) — у него ничего не получится. Вы лучше меня знаете, как это делается… Немного цинично, разумеется, но… На войне как на войне.
— Нет, подождите, — оживился и даже возбудился председатель. — Я не уверен, что вы предусмотрели все варианты. Согласно разведданным, неприятель планирует полную оккупацию Таорэры, развертывание на ней мощной станции преобразования времени и с ее помощью — в пределах формально допустимых методов — макровоздействие чуть ли не по классу ноль. И что тогда?
«Дилетант! — с сожалением, но и с чувством профессионального превосходства подумал Антон. — Оригинальное, цепкое мышление, но поверхностное. Все они таковы, кабинетные стратеги…»
Однако ответил по-прежнему почтительно, стараясь не затронуть самолюбия начальника:
— Именно в этом и состоит ключ замысла. Пусть делают, что наметили. Вот тут и сработает третья мина. И мой агент перехватит инициативу в тот самый момент, когда игра уже будет как бы сделана. Проще говоря, всю работу за нас проделает противник, а мы с вами только снимем банк.
Бандар-Бегаван еще раз всмотрелся в радужное мерцание взаимопроникающих информационных объемов, увидел наконец то решение, на которое указывал Антон, и одобрительно почмокал губами:
— Пожалуй, шеф-атташе, пожалуй… Что ж, я рад. Я всегда говорил, что мои ученики заслуживают тех усилий, что я на них затратил… Очень, очень нетривиально. Только не забывайте и об эпифеноменах… Они иногда бывают весьма неприятны. Но я санкционирую… Воплощайте.
Посмотрел на Антона тем взглядом, которым обычно смотрел на студентов, сдавших экзамен на «отлично», но не внушавших, тем не менее, полного доверия. Чувствуется, что обманули, но уличить невозможно… А это само по себе заслуживает высокой оценки. Однако страдает гордость экзаменатора. Зато может быть доволен наставник. Такая вот эмоциональная гамма.
— Да, кстати, если хотите, можете воспользоваться… как это у вас на Земле… двухнедельным отпуском.
— Благодарю, профессор. Если позволите, я лучше вернусь обратно. Отпуск на родине слишком выбивает из колеи. А отдохнуть можно между делом и там. На «Солнечном берегу», в Болгарии, к примеру. Если не были, очень рекомендую. Получите незабываемые впечатления.
Глава 5
Когда Левашов привел Воронцова в мастерскую художника, все были в сборе. Солнце давно уже село, сумерки сгустились до синевы, разбавленной серым, вот-вот должны были зажечься уличные фонари, и только вдали, над деревьями и крышами Бульварного кольца, никак не могла догореть полоска багрянца на сизых тучах. Во время несколько натянутой процедуры знакомства Дмитрий подумал, что вполне понимает состояние и настроение друзей Олега. После того, что с ними произошло, и в предчувствии предстоящего они и не могли выглядеть и держаться иначе.
«Слава богу, что никто тут не подозревает, кто я на самом деле, — подумал Воронцов. — Первое, что люди теряют во время социальных потрясений и катаклизмов, — это беспристрастность и чувство юмора…»
Берестин, Новиков и Шульгин внешне оказались почти такими же, как он представлял их себе по словам Левашова, а Ирина — бывшая инопланетянка — превзошла все ожидания. Таких красивых женщин он вообще не видел, даже в иностранных рекламных проспектах и каталогах. И при всем этом она ему скорее не понравилась. Возможно — из-за недоверчивого, почти враждебного взгляда глаз немыслимого фиалкового цвета. Воронцов постарался сделать вид, что не понял их выражения, улыбнулся ей как можно простодушнее и поскорее отошел к картинам, которыми были завешаны стены огромной, довольно захламленной, но тем не менее уютной мастерской.
Воронцов довольно долго и внимательно рассматривал картины Берестина, делая время от времени замечания, долженствующие показать, что он тоже кое-что понимает в живописи, но в конце осмотра как можно небрежней сказал, что по большей части вся современная живопись — мура и не стоило бы хозяину держаться за протертые штаны импрессионистов, лучше уж изобрести что-нибудь свое, вроде социалистического неосюрреализма. Впрочем, если основная цель автора — выставляться и добиваться официальных почестей, то ему виднее.
Такое достаточно хамское начало знакомства Дмитрий выбрал сознательно, исходя из того, что ничто так не способствует сближению, как хороший интеллектуальный спор. Неважно, на какую тему, лишь бы она задевала его участников за живое.
Он не ошибся в своих расчетах, и после примерно пятнадцатиминутной дискуссии они с Берестиным ощутили себя давно и хорошо знакомыми.
Стол хозяин приготовил исключительно безалкогольный и вегетарианский, так что принесенная Воронцовым бутылка джина «Бифитер» выглядела среди фруктов и пепси-колы чужеродной и неуместной. Однако встретили ее появление хорошо, а Берестин вспомнил имевшую место во время его военной службы смешную историю с безалкогольной рыбалкой для проверяющих из центра.
Когда все расселись, Берестин оглядел стол и сказал, еще не закончив улыбаться…
— Прямо тайная вечеря…
— Ну и напиши, — предложил Новиков, выбирая в вазе персик посочнее.
— Вот только угадать бы, с кого Иуду писать… — вдруг добавил Воронцов, не поднимая глаз от трубки, которую он сосредоточенно набивал.
Наступила тишина. Все взгляды обратились к гостю, будто он произнес бог весть какую бестактность, а Дмитрий, ничуть не смутившись, сделал наивные глаза.
— Раз действительно тайная вечеря, то как же без Иуды? Иначе это будет совсем другой сюжет. Например — отчетное собрание общества Красного Креста и одноименного полумесяца…
— Оно конечно… — протянул Шульгин, и в его лице Воронцов уловил одобрение. Или просто готовность поддержать даже и такую шутку. Для разнообразия. Остальным же слова Дмитрия, скорее, не понравились. Хотя она и была в духе собравшейся здесь компании, но из уст чужака они ее принимать не захотели. Не заслужил он еще права делать такие намеки.
