Староград - Артем Рудик
— С твоей стороны было очень глупо отказываться от моего подарка. Надеюсь, вскоре ты поймёшь это и будешь очень сильно сожалеть о своём выборе. Особенно, когда эта страна станет моей и я наконец смогу подарить эволюцию её бедным жителям! Поверь, эта земля превратится из эталонного полигона вопиющей человеческой жестокости в настоящий рай.
— А... — я хотел было что-то сказать, но проглотил все свои слова, осознав, что сейчас происходит.
— Точно, чуть не забыла, — Глиммер подошла ко мне практически вплотную и заявила, — мы с Каей решили исключить тебя из договора и сделать эту страну полностью моей. Не волнуйся, ты станешь одним из первых людей, кому уготовано превращение!
Стоя рядом со своим столом, я попытался нащупать рукой заветную красную кнопку, которая стала бы весомым аргументом в дальнейшей борьбе за моё выживание. Но вместо неё я смог нащупать только ножницы, которые тут же были спрятаны за спину. Такое себе оружие против Ратенпешт, но время для побега я выиграть смогу, если подгадать нужный момент.
— А с этим что делать? — спросила Софи, глядя на Соколова.
Элл повернула голову, сказав:
— Отпустим его. Он видел эволюцию своими глазами и побоялся её принять, а потому остаться человеком и будет его наказанием. Сложно придумать что-то более ужасное.
Это мой шанс. Сейчас или никогда...
Стараясь ударить максимально неожиданно, я пустил в ход ножницы, всадив их доктору прямо в шею. Крик, который за этим последовал, был по-настоящему оглушительным, ведь кроме Глиммер, за горло схватилась ещё и Софи. Произошло это по непонятной причине, думать о которой сейчас было некогда, ведь из-за неё я получил гораздо более удачный шанс на побег, чем рассчитывал, и не воспользоваться им было бы настоящим оскорблением Фортуны.
Пулей вылетев из кабинета, я со всех ног бросился к лифту, который только недавно отремонтировали. Спустившись на первый этаж, я выбежал из здания, в надежде на то, что в военном лагере перед ним остался какой-нибудь транспорт. Мне повезло, и прямо на выезде из оперативного штаба стоял внедорожник. Ничего не объясняя удивлённым солдатам, я завёл автомашину и надавил на газ.
Конечно, Ратенпешт вскоре бросится в погоню. Не знаю, какую эта бестия развивает скорость, но не удивлюсь, если рано или поздно она сможет меня нагнать, а потому нужно попробовать уехать как можно дальше, желательно прочь из города. Всё же даже гепарды не могут гнать свою добычу долго и быстро выдыхаются от развиваемых скоростей.
На улицах города был сущий хаос: тут и там бегали испуганные горожане, по ним стреляли люди с оружием, потом эти военные стреляли друг по другу. Где-то неподалёку жужжал вертолёт, поливающий очередями неизвестные мишени. Проезжая мимо «Ангунума», я видел, как победу празднуют люди из ОАР, а уже через две улицы, около отеля «Четыре сезона», гордо маршируют коллаборационисты.
Вот на Старостаницком бульваре полиция блокировала все подходы от собственно полицейского участка до офиса «СтарПолимер», по всей видимости, держась в оппозиции ко всем участникам конфликта. Ну а повстанцы пытаются пробиться через их заграждения, беспорядочно стреляя по баррикадам. А вот уже на набережной канала неизвестные люди в форме скидывают трупы в реку, прямо как в первый день моей власти...
Ратенпешт нагнала меня около упавшего «Атланта», ужасающе быстро сокращая дистанцию с внедорожником, мчавшимся под восемьдесят километров в час. Чтобы оторваться, я свернул сразу же за башенным парком, выйдя на хорошую, недавно отремонтированную дорогу, где машина могла лететь под сотню, что позволило мне закрепить разрыв.
Однако прямо около остова «Североамериканского экспресса» мне встретилось неожиданное препятствие, если так вообще можно назвать вылетевший поперёк дороги танк. Ещё немного, и многотонный стальной монстр просто размотал бы меня по дороге. Просто чудо, что прежде мне удалось резко свернуть в сторону порта, чуть не потеряв управление и точно обретя несколько прядей седых волос.
Однако вскоре я понял, что это продлило мою жизнь совсем ненадолго, ибо уже вскоре я въехал на территорию грузового терминала и еле успел затормозить прямо перед концом причала. Бежать больше было некуда.
Я вылез из автомобиля и повернулся спиной к воде. Как и стоило ожидать, Софи была уже тут. Ну и быстрая же шельма! Тем не менее нападать она не спешила, вместо этого спокойно обратившись ко мне:
— Если уж решил закончить свой путь максимально ярко, то стоит идти до конца!
— До какого конца? Всё уже закончено! И было закончено давным-давно, ещё в тот день, когда решился обрести свободу для своей страны. Нет, скорее ещё раньше, в тот день, когда я согласился стать комендантом Протектората Ронии.
— Какой расточительный фатализм! Глупо вот так разбрасываться шансом изменить свою судьбу, особенно, когда она даёт возможность решить всё самому. Вот у меня нет такого выбора, Глиммер залезла ко мне в голову и низвела до ручной собачки, с полного согласия моего собственного руководства. А вот ты ещё пока свободный человек и можешь настоять на своём.
— Моего здесь больше нет! Да и самой Ронии больше нет! И никогда не было! Я думал, что стану рассветом этой земли, а по итогу стал самым тёмным часом. Оглянись вокруг, здесь правит безумие и отчаяние, дикость и страх! Никакого порядка, никакой надежды и уж тем более никакого выбора здесь не найти!
— Всё ещё можно принять смерть. Доктор приказала мне тебя поймать, но в воду я не полезу. Она ледяная, минуты три — и точно подхватишь обморожение, а если ещё и плаваешь по-собачьи, то точно пойдёшь ко дну. Так что ты можешь прыгнуть и попытаться выжить. Возможно, если тебе повезёт, то ты даже доплывёшь до кораблей конунга и продлишь свою жизнь ещё на пару часов, пока о тебе не сообщат наверх. Ну или ты можешь просто мужественно уйти в пучину и сгинуть на своих условиях.
— Чем же этот вариант отличается от того, что меня ждёт, если ты приведёшь меня к Элл?
— Тем, что у неё тебя ждёт перерождение, а здесь свобода. И этот выбор более неоднозначен, чем кажется на первый взгляд.
— Под «перерождением» ты подразумеваешь то, что я тоже стану ручной собачкой? Получается, что на выбор у меня только неволя или смерть?
— Вся наша жизнь — это рабство и цепи. И каждый, от миллиардера до бедняка, вне зависимости от идеологии
