Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Валерьевич Осипов
– Я сейчас… – начал он и обернулся, но недоговорив, скривил губы и замолчал. – А вот это уже плохо, – пробормотал он, привстал в стременах и стал оглядывать окрестности.
Я тоже шмыгнул носом, потому как преследовавшие нас суслики исчезли, словно кто-то их спугнул.
Рядом смачно выругалась орчанка.
– Живее! – вдруг закричал Самогоныч. – Дед, на козлы, я твоего коняку подхвачу!
– Может, я? – переспросил я, тоже вглядываясь в лес и поля, хотя ничего не видел.
– Нет! Дед слепой от старости. Но у него твёрдая рука. А ты, как стрелок, сейчас важнее.
Гном-барсук спрыгнул со своего тяжеловоза и на ходу прыгнул в фургон, где сразу подвинул в сторону опешившую Рину и откуда-то достал хлыст.
Раздался подобный выстрелу удар бича над головами коней и фургон начал набирать ход, громыхая на булыжниках, гальке и кусках старого асфальта колёсами.
– Живее, пустая порода! – хрипло заголосил барсук. Послышался испуганный визг Рины, которая явно не привыкла к такой быстрой езде. – Держись, остроухая! – подбодрил Дед эльфийку.
Я тоже пришпорил Гнедыша. Около получаса ничего не происходило. А потом раздался крик Куни:
– Слева!
Все вытянули шеи, а там началось движение. Из леса, словно спасаясь от пожара, выбегали звери и птицы. И простые и мутанты. Волки вперемежку с синими псами и лисицами. Олени, кабаны с поросятами и молодой бронеед. Даже несколько глухарей-мутантов, каждый из которых весил около полутонны. Лесные обитатели спешно двигались в сторону дороги.
– Стой! – закричал Самогоныч. Он швырнул ту самую склянку в траву на обочине, прицелился из револьвера и выстрелил. Промахнулся. – А-а-а, чёрт. Куня!
Орчанка сразу же пальнула по склянке. Из того места, где она лежала, начал подниматься густой серый дым, едкий до ужаса. У меня начало щипать глаза, несмотря на то, что ветер лишь изредка сносил клубы дыма в нашу сторону. Сразу вспомнилось, что старшой – выходец из гильдии химиков.
– Электрик, – закричал Самогоныч, – быстро запрягай дедова и трофейного коня, иначе не успеем.
– А что случилось? – вынырнув из фургона, спросила Рина, а увидев приближающихся животных, ахнула.
– Что да что, – пробурчал сидящий на козлах Дед и выдал какую-то гномью присказку. – Нора да под норой. Суслики-каннибалы волной сквозь лес идут, кто не убежит, будет съеден. Вот и бегут животные.
Я спрыгнул с Гнедыша и схватил Трофейного коня. Тот даже не сопротивлялся, так был растерян, хотя я ожидал, что встанет на дыбы и помчит, куда глаза глядят. А карие глазищи были испуганные-испуганные. Видать, хорошо выдрессирован, раз не убежал.
Никогда я так быстро не запрягал скакуна в повозку. Руки тряслись, вспотели и скользили по упряжи. Ругался на чём свет стоит, промахиваясь мимо дырочек в застёжках. Чуть не споткнулся на камнях.
– Живее, человек! – кричала орчанка, которая целилась в сторону приближающейся живности сразу с двух рук.
Я выругался и потянулся к коню Деда-барсука. В какой-то момент выронил сбрую.
Пот лил со лба по лицу ручьём. Быстро смахнул его ладонью и потянулся за снаряжением и чуть не стукнулся носом о плечо Рины. Она, оказывается, спрыгнула с фургона.
– Вань-Вань, не только ты можешь предложить руку помощи, – нервно сглотнув, произнесла она и быстро наклонилась за оброненным. – Ты только скажи, чем помочь.
Я кивнул, глянул на остальных и мимолётным движением поцеловал девушку. Времени на любезности не было, потому быстро закончил запрягать и заорал: «Готово!»
Затем подхватил Рину за талию и, сделал несколько шагов и одним рывком подсадил в фургон, так что ей пришлось просто перекинуть ноги через задний бортик.
– Держись крепче, – проронил я и быстро подбежал к Гнедышу.
– Давай! – срывая голос, закричал Самогоныч.
Дед снова вспорол воздух бичом, и кони понесли.
– Живее, падаль! – хрипло заголосил он. – Живей!
Остальные тоже пришпорили скакунов и привстали в стременах.
Топот копыт и громыхание повозки слились в единый гул, похожий на рёв небольшого водопада.
– Да камень острый вам в задницы, ленивые твари!
Мы в последний момент успели уйти с пути спасающейся от гибели живности. Но не их следовало бояться, а тех, кто выскочил из леса следом. Сотни яркоокрашенных сусликов неслись, часто перебирая лапами, к дороге.
– Живее!
В какой-то момент Килька повернулась и на полном ходу начала стрелять из лука. Стрелы попадали в грызунов, заставляя ненадолго задерживаться всю эту зубастую волну. Часть мутантов оставалась доесть павших сородичей, а часть не стала тратить силы на борьбу за еду и кинулась нам вслед. Я не ожидал такой прыти от не самых больших зверьков.
Мы сперва вырвались вперёд. Кони хрипели на бегу, приходилось их удерживать, что не обгоняли фургон.
– Куня! – закричал Самогоныч, – Твою мать!
Я оглянулся. Конь орчанки споткнулся и покатился кубарем, сбросив хозяйку с седла.
Самогоныч выругался ещё раз, натягивая поводья, но испуганный скакун плохо слушался. И я стал останавливать и заворачивать Гнедыша.
– Ну, милый, докажи, что не хуже.
Мерин словно понял слова, резко встав на дыбы и развернувшись чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Я направил его к орчанке, которая встала и хромая пола навстречу. Её конь силился встать, но не мог, видимо, что-то сломал себе. Но кони вообще куда менее крепки, чем кажется. Человек более устойчив к травмам, а уж орк и подавно.
Подскакав к орчанке, я подал руку.
– Прыгай!
Куня вцепилась мне в локоть и подтянулась. Я закричал от боли, она же, блин, тяжёлая и цепкая. Наверняка синяки останутся.
Орчанка перекинула ногу и села позади меня в седле, которое было двухместным ещё с той поры, как отправились с эльфийками в путь. Её сильные руки обхватили меня за талию.
Мы стали догонять фургон.
– Но, Гнедыш, я тебе десять вёдер сладкой морковки куплю, если вытянешь!
Уговаривать мерина не приходилось, он и так мчался галопом. Позади раздалось предсмертное ржание съедаемого заживо коня.
Не знаю, сколько мчались. Кони время от времени переходили на рысь, чтоб не надорваться.
А потом внезапно раздался крик Самогоныча.
– Тормози!
Я думал, опять кто-то упал, но нет. И даже суслики немного отстали.
А когда глянул вперёд, натянул поводья. Дорога вильнула между холмов, и перед нами возникла река. Брод. Когда-то над рекой пролегал мост древних, но он давным-давно обвалился. Остались лишь куски опор посередине.
– Тормози!
Фургон стал быстро снижать скорость, а затем, едва-едва не опрокидываясь набок, скатился с дороги и на полном ходу влетел в воду, следом – Самогоныч на своём скакуне. Вода почти сразу достала коням до груди, а всадникам до колен и скрыла колёса, наверняка затопив повозку. Зато брод был хорошим, и глубже не стало.
– Давай, Гнедыш,
