Антон Шаффер - Арт-Джаз
Он закрыл папку и тяжело вздохнул:
– А в мире-то чего творится? Слышали, что сегодня их дядя Сэм заявил?
– Нет, – отрицательно повертел головой Коротков.
– Сказал, что вопрос о военном вмешательстве решен. Вот такие дела…
– Что, прямо так и сказал? – удивился Коротков, который в политике хотя был и не силен, но поверить в то, что кто-то вот так просто, пусть даже американский президент, заявит о том, что скоро мы на вас нападем, не мог.
– Нет, конечно, – засмеялся полковник. – Что же они идиоты там полные? Это вообще информация, можно сказать, секретная. Есть у меня канальчик – оттуда и черпаю. В сенате он это заявление сделал.
– В сенате – это серьезно. – Коротков поймал себя на том, что действительно так и думает, а не отвечает просто из вежливости, чтобы собеседнику было приятно осознавать свою осведомленность. – Может, обойдется еще все. Да и скорее всего…
– Я тоже так думаю. Не в то время живем, чтобы ракетами так просто друг друга закидывать. Да и повод какой-то нелепый, надуманный.
– Вот повод-то как раз и настораживает, – задумчиво ответил Коротков, крутя в руках ручку, которую, отчего-то, совершенно не хотелось подбрасывать вверх. – Если бы что-то серьезное было, тогда все ясно. А тут, и правда, ерунда. Но вот из-за такой ерунды обычно и случаются очень большие неприятности…
Да, дела, – пригорюнился полковник, почесав затылок. – Ну, что тут скажешь. Наше дело маленькое – бандитов ловить. А они там, бог даст, разберутся.
Коротков согласился со словами Ивана Петровича, но в глубине души никак не мог унять тревогу, которая прочно поселилась внутри него. И тревога эта была не за себя, и даже не за все человечество. Он тревожился о ней, о своей Оле, которая сейчас находилась в Москве, и которой, в случае чего, даже некому было помочь. Расстроившись от своих мыслей, Коротков остро захотел выпить. Вообще-то был он человеком не пьющим, но тут у него появилось такое непреодолимое желание, почувствовать, как алкоголь проникает в его вены, разливаясь приятным теплом по всему телу…
Разговор с полковником был, впрочем, завершен. Они все обсудили, условившись созвониться вечером и обговорить складывающуюся ситуацию. Попрощавшись, майор покинул начальственный кабинет, снова оказавшись в приемной. Секретарша разговаривала по телефону, обсуждая с кем-то юбку, купленную, видимо, накануне. Метнув в Короткова преисполненный ненависти взгляд, она тут же отвернулась.
«Вот уж кого точно не волнует, что миру, возможно, остались считанные дни», – подумал следователь, закрывая за собой дверь в приемную.
Теоретически, теперь у майора было свободное время. Надо было повидаться еще с несколькими людьми, наводку на которых дал ему Иван Петрович напоследок, но то были весьма темные личности, к которым и соваться следовало в темное время суток, так как при свете дня они были, как правило, не слишком разговорчивы.
Желание выпить никуда не пропало, а потому Коротков, выйдя из Управления на улицу Литвинова. Дойдя до перекрестка, он оказался на улице Дзержинского, откуда, повернув налево, попал на центральный рынок города, который в этот осенний день представлял собой унылое зрелище. Но, благо, в окрестностях рынка обнаружилась парочка кафе весьма приличного вида, одно из которых Коротков и выбрал для своих посиделок. Кафе называлось «Толстяк». Над козырьком висело изображение этого самого толстяка, в руках у которого было по здоровенной кружке с пивом, покрытым густой пеной, перехлестывающей через края. Одет толстяк был во что-то сугубо сибирское, а на лицо был вполне себе приветливым и добродушным.
Зайдя в кафе, Коротков по старой милицейской привычке произвел молниеносную рекогносцировку на местности, с целью определения наиболее подходящего столика. Никакой необходимости в применении этих сугубо профессиональных навыков в тот момент не было, но, на то он и профессионал, что всегда и везде использует лишь одному ему известные приемы уже на автомате.
– Водки двести грамм, солений, картошку с грибами. И пива.
Сделав заказ, майор облокотился на жесткую спинку деревянного стула и закурил. В кафе приглушенно работал телевизор, прикрепленный к стене прямо над барной стойкой. Снова передавали новости. Кадры мелькали на экране слишком быстро, чтобы можно было сразу понять, о чем идет речь. Но к тому моменту, как официантка поставила перед Коротковым пиво, на экране появился американский президент, выступавший, как понял Коротков, действительно перед членами какого-то важного собрания мужей с дюже серьезными лицами. Выходило, что тайная информация стала явной.
Майор подозвал грудастую официантку с вытравленными волосами и попросил сделать телевизор погромче. Та выполнила его просьбу, невзначай коснувшись крутым бедром плеча Сергея Ивановича. Коротков никак не отреагировал на это прикосновение – его интересовала только одна женщина, а ко всем остальным он просто охладел. Впрочем, официантка этого знать не могла, а потому, добавив громкости, вернулась к столику, томно прогнувшись, выставив попку, и продемонстрировав Короткову аппетитную грудь, практически вываливающуюся из огромного декольте. Приняв позу, она низким голосом поинтересовалась, достаточно ли, или добавить еще немного. Сказав это, девушка скользнула взглядом по своей груди, добавляя фразе явной двусмысленности.
Коротков равнодушно посмотрел на вываленное перед ним богатство и отвел взгляд в строну, не испытав не малейшего удовольствия от шоу. Официантка хмыкнула и отошла к барной стойке, а следователь стал следить за происходящим на экране.
Глава 13
– Ну, рассказывай, Олег, кто, что, откуда и зачем, – нехорошо улыбнулся Станислав Грэсович. – Будем знакомиться.
Арт без запинки пересказал биографию Ильина, практически слово в слово повторив то, что он говорил полковнику в поселении. Но один козырь у него оставался в запасе. Он его не вытащил в комнате Юрия Юрьевича, совершенно правильно посчитав, что еще рано. И теперь приберегал на крайний случай.
Дослушав, Грэсович, как стал про себя называть старшего оперуполномоченного СБГ Арт, снова улыбнулся своими тонкими бледно-розовыми губами и сделал легкий кивок специалисту по особым методам дознания, который все это время тихо сидел в уголке, не издавая не единого звука и лишь буравя Крылова маленькими колючими глазками.
Специалист бесшумно поднялся и подошел к Арту. В руках у него блеснуло лезвие, которое через долю секунды стремительно пронеслось перед лицом жертвы, оставив после себя нестерпимое жжение на скуле. Арт тихо вскрикнул, почувствовав, как кровь стекает по щеке, обильно капая на пол.
– Снова рассказывай, Олег, кто, что, откуда и зачем, – немного грустным голосом сказал Грэсович. – А Михаил тебе слегка поможет.
Михаил, как оказывается звали штатного садиста, снова лишь взмахнул рукой, после чего Арт согнулся напополам, не в силах сделать вдох. Он стал жадно ловить воздух ртом, но протолкнуть его в легкие у него никак не получалось. Выпучив глаза, Арт упал на колени и задергался на полу, размахивая руками, пытаясь расстегнуть ватник. Все было тщетно.
Когда Арту показалось, что мир меркнет перед его глазами, а мысли ускользают, не задерживаясь в голове, он вдруг сделал такой глубокий вдох, что легкие обожгло, словно огнем. Михаил всего лишь снова надавил на какую-то одному ему ведомую точку на теле своей жертвы.
– Если будешь врать, Михаил в следующий раз ко второй части представления переходить не будет, – добродушно сообщил Грэсович. – Садись, садись на стул, Олег, и рассказывай. Нам с Михаилом очень интересно послушать.
Арт принялся пересказывать все тоже самое по второму разу, чувствуя, что присутствующие не верят ни единому его слову. Или делают вид, что не верят. Закончив рассказ, он уперся взглядом в пол, ожидая дальнейших действий спецслужбистов.
Неожиданно Грэсович поднялся со своего места и со всей силы ударил Арту ногой в грудь. Крылов пролетел метра два и приземлился у противоположной стены кабинета, больно ударившись спиной и головой. Перед глазами снова потемнело.
– Говори, сука! – заорал страшным голосом Грэсович. – Если ты мне через три минуты не расскажешь, кто ты и как попал в поселение, я тебе такую смерть организую, что ты будешь умолять меня побыстрее прикончить тебя! Ты понял, а!? Понял!?
– Понял, понял… – прошептал Арт, пытаясь прийти в себя. – Я все сказал. Ну, почти все…
– Так, молодец! – возликовал Грэсович. – Вот это уже лучше! Давай-ка рассказывай!
Арт понял, что пришло время вынимать козырь. Они с дядей Славой придумали это чуть ли не накануне вечером перед приездом «ядерщиков». Идея пришла в голову Арту, а старик ее горячо поддержал, но посоветовал приберечь на самый крайний случай, когда другого выхода уже совсем не будет. Сейчас Арт посчитал, что этот крайний случай настал. Он собрался с силами и сказал:
